https://forumstatic.ru/files/0012/f0/65/31540.css https://forumstatic.ru/files/0012/f0/65/29435.css

Marauders: One hundred steps back

Объявление

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Рассвет

Сообщений 1 страница 19 из 19

1

1. Участники: Ксенофилиус Лавгуд, Кэтрин Стюарт.
2. Место: Окрестности рядом со стадионом для квиддича, далее - квартира Ксенофилиуса.
3. Время: 3-4 июля 1979 года.
4. Краткое описание: Как выстоять, когда внезапно все обрушивается на голову? Страшные открытия, чья-то жестокость и ложь... Когда чувствуешь себя на краю ночи, которая неумолимо наступает. Но ты рядом, и это придает сил смотреть прямо перед собой и надеяться - на смену ночи придет однажды рассвет...

Логическое продолжение квеста Несчастный случай [03.07.1979].

0

2

Когда Ксенофилиус и Кэтрин выбрались из подсобных помещений в общий коридор, чувство опасности не уменьшилось. Страх гнал Кати все дальше и дальше, прочь со стадиона... В ее ушах все еще звучали последние фразы Пьера перед тем, как к нему применили заклятье Забвения. И то, каким стал его голос после. Кати споткнулась и крепче сжала руку Ксенофилиуса. Кто бы мог подумать... От кого они пытаются скрыться? От Пожирателей? Нет, от тех, кто поставлен на их, Ксенофилиуса и Кэтрин, защиту. Какая ирония, какой абсурд...
На выходе со стадиона Кэтрин титаническим усилием воли придала своему лицу выражение сосредоточенности. Нельзя было привлекать к себе внимания, давать панике выплескиваться наружу и кричать в каждом ее взгляде. Надо было идти спокойным, ровным шагом, удалиться от стадиона на некоторое расстояние и трансгрессировать.
Куда?
Кэтрин бросила отчаянный взгляд на Ксено.
По домам? Заварить чаю и лечь спать? А утром... пойти на работу? В Министерство?!
Ветер усиливался, срывая с деревьев листья, срывая последние покровы с уродливых очертаний правды. Никто_их_не_защитит.
Кэтрин резко остановилась и обернулась к коллеге. Он выглядел взволнованным, но не напуганным. Неужели можно быть готовым к такому развитию событий? Неужели его не шокируют подобные методы? Она желала понять, нет, она просто даже хотела все это проговорить... Весь этот чудовищный ком событий, который покатился с самого верха – с нападения Элеоноры и Патрика, потом вовлек в себя падение Пьера, колкие слова Барти и его невыносимую холодность, весь этот министерский туман, вязкий и отвратительный... и потом... потом...
– Ксено, пожалуйста... – ее голос срывался после быстрой ходьбы, от волнения. – Ты ведь не уйдешь, правда? Пожалуйста, побудь... побудь со мной немного. Я ничего не понимаю, мне просто страшно... да, по правде сказать, просто страшно. Я не была готова к тому, что мы слышали.
Она опустила голову, кусая губы, чтобы не расплакаться вот прямо тут же, под этим низким, тяжелым небом, которое лениво наползало на островерхий лес вдали. Собиралась гроза, она пока что молча готовила свои орудия, закатывала ядра грома в жерла пушек и до блеска начищала копья молний. Все это обрушится совсем скоро, вот-вот... И Кати хотелось сбежать как можно дальше, упасть в душные объятия трансгрессии и оказаться за много миль от этого места и тех людей.

+4

3

Наверное, я сплю. Только рука коллеги в собственной ладони давала еще ощущение реальности. Мы воспитывались в доверии к сильным магического мира. Нам всегда говорили, что мы под надежной защитой, что мы не пропадем, что Министерство магии защитит любого волшебника вне зависимости от его жизненного статуса. Более того, Министерство справедливо ко всем без исключения; да, виновные должны отвечать по всей строгости закона, но что это было сейчас?! Ксенофилиус механически шел рядом с Кэти Стюарт к выходу, напряженно раз за разом переживая недавние события. Ты журналист. Не смеши меня россказнями о том, что для тебя это такой уж большой сюрприз! Молодой человек досадливо поморщился, не желая сейчас затевать спор с внутренним голосом. Не ты ли месяц от месяца лелеешь мечту стать редактором собственного издания, чтобы сообщать людям всю правду? Без купюр, без правки вышестоящего чиновника, без оглядки на мнение коллег?..
Погода, казалось, чувствовала состояние пары репортеров, только что вышедших со стадиона на безлюдное пространство лондонского пригорода. Гомон последних болельщиков, что покидали стадион, долетавший сюда, чудился отдаленными раскатами грома. Ветер усиливался, небо хмурилось с недоступной человеку высоты, но Ксено уже не обращал внимания на холод. Мысли о собственном здоровье занимали последнее место в списке его приоритетов в настоящий момент. Что мы будем делать? Юноша посмотрел на Кэтрин, чувствуя, что не имеет права ее оставить, просто попрощаться и разойтись по домам. Сейчас – «мы», а не «я». Поддержать, защитить, быть ответственным, помочь, ведь я могу это. Будто прочитав мысли Лавгуда, девушка произнесла вдруг, нарушив вязкое молчание:
– Ксено, пожалуйста... Ты ведь не уйдешь, правда? Пожалуйста, побудь... побудь со мной немного. Я ничего не понимаю, мне просто страшно... да, по правде сказать, просто страшно. Я не была готова к тому, что мы слышали.
Вряд ли к такому можно быть готовым. Внутренне Ксенофилиус весь кипел от негодования вкупе с недоумением, но внешне необходимо было быть твердым и спокойным. Волшебнику не понравилось, как звучал голос коллеги: напряженно, слабо, и?.. Конечно, она боялась. Она недавно пережила нападение. Веский аргумент для того, чтобы стать смелым и решительным? Это просто. Всего один шаг. Ксено шагнул вплотную к Кэти и обнял ее, ощущая тревожное дыхание девушки всем телом. – Конечно, я не оставлю тебя одну. Все будет хорошо, я знаю, правда. Мы переживем это. Я с тобой, милая Кэти, не бойся ничего. Я… я приглашаю тебя на чай. И на настой трав. Хоть как-то снять напряжение и успокоить нервы.Не стоять же нам тут, – парень улыбнулся, к своему удивлению, искренне, и даже с долей веселья, – скоро пойдет дождь, да и холодно, ты вся дрожишь. Ксено не стал озвучивать очевидный факт, что дрожь мисс Стюарт с большей вероятностью была вызвана действиями Министерства в лице Крауча. – Ты сможешь сейчас трансгрессировать? Юноша по-прежнему обнимал Кэтрин, ожидая ответа и мечтая как можно быстрее покинуть оказавшийся столь негостеприимным стадион для квиддича и его окрестности.

+4

4

Кэтрин все еще смотрела куда-то себе под ноги, когда почувствовала, как ее бережно заключают в объятия руки Ксенофилиуса. На какое-то короткое мгновение это потрясло ее. Его поступок был именно тем, в чем так нуждалась Кэтрин. И тем, чего один человек не может попросить у другого. Нежности, надежности, заботы. И быть рядом, очень, очень близко, так, чтобы руки ограждали от всего дурного, отводя все тревоги и все беды. Господи, когда это было с ней в последний раз? И было ли?.. Одиночество пресеклось столь внезапно, что наступившая легкость бытия была невыносимой. Она переполняла сердце... Кэтрин уткнулась носом в грудь Ксено и тихо расплакалась, слушая его голос:
– Конечно, я не оставлю тебя одну. Все будет хорошо, я знаю, правда. Мы переживем это. Я с тобой, милая Кэти, не бойся ничего.
Чем? Чем я заслужила такое счастье?
Долгий, долгий путь. День за днем, ночь за ночью приближали ее к этому моменту. А она даже не знала об этом... Не знала, что однажды в ее жизнь так просто и так естественно войдет человек, готовый разделить с ней все.
Но почему, Ксено, почему?
Она вновь и вновь возвращалась к этому непостижимому вопросу: почему однажды ее коллега – временами такой неловкий и нерешительный – так уверенно, так спокойно сделал ее заботы своим уделом?
Нет, не надо... Никогда не отвечай мне на этот вопрос. Пусть останется тайной твоей души.
– Я… я приглашаю тебя на чай.
…?
– Не стоять же нам тут, скоро пойдет дождь, да и холодно, ты вся дрожишь, – добавил Ксенофилиус, словно обрисовывая поточнее ход своей внезапной мысли.
Это было правдой. Кэтрин пробрал крайне неприятный нервный озноб. Но, хотя тепло объятий коллеги несколько его умерило, тема холода по-прежнему оставалась актуальной. В первую очередь, для самого Ксенофилиуса, который самым очевидным образом замерзал, но, захваченный всецело своим дружеским участием, этого не замечал. Кэтрин провела ладонью по руке Лавгуда – она была просто ледяной. Первые холодные капли тяжело упали на их лица. Надо было решаться... Вернуться к себе? Хуже мучение было придумать сложно... Та квартира заключила бы ее в свой холодный кокон, подарив бесчувственность апатии. А потом... или долгая бессонная ночь, или тяжелый тревожный сон с пробуждением в привычной немоте пустой комнаты.
Нет! Нет...
Вернуться к Гестии, которая столь сердечно приютила ее у себя после выписки из Мунго? Вероятно, сейчас ее подруги не было дома... А объяснять отцу Гестии что-то было выше ее сил. Да и возможно ли? Не так-то просто озвучить истинную причину собственного шока, а лгать в лицо мистеру Джонсу Кэтрин попросту не смогла бы. Поэтому...
– Ты сможешь сейчас трансгрессировать?
Кэтрин взглянула прямо в лицо Ксено и кивнула:
– Да, я готова, – она крепко обняла своего друга и позволила его сознанию решить за них двоих, где им лучше находиться. Ксено сосредоточился на своей цели, Кати закрыла глаза и почувствовала, как проваливается в тесноту и хаос трансгрессии. Все мучительные секунды, в которые их сдавливало и бросало вперед, Кэтрин чувствовала, как Ксено крепко держит ее. Наверное, это была самая безопасная трансгрессия в ее жизни...
Когда вечерний воздух вновь заструился вокруг них, Кати снова открыла глаза. Повернув голову, она рассматривала меланхолически нависающие над ними по обе стороны улицы дома. Чистых окошек можно было пересчитать по пальцам, кое-где чахли в старых горшках цветы. Неунывающая трава пробивалась сквозь брусчатку под ногами, и ветер весело гонял из стороны в сторону всякий сор. Слоняющиеся по узкой улочке люди выглядели весьма странно для любого случайного маггла и вполне нормально – для самих себя. В отдалении поскрипывала старая вывеска бакалеи.
Кэтрин оглядела это несколько запущенное место с некоторой долей удивления. Опрятный и вежливый Ксенофилиус как-то не очень хорошо в него вписывался. Но, видимо, большего молодой репортер себе позволить попросту не мог. Девушка неуверенно улыбнулась, отпуская его.
– Ну, Ксено, веди меня к обещанному чаю, – она тыльной стороной ладони утерла слезы и постаралась выглядеть пободрее, хотя все это, наверное, со стороны казалось не очень убедительным.

+4

5

Дождавшись согласия девушки, Ксенофилиус кивнул и привычно представил ту часть лондонской улочки, где снимал квартиру на третьем этаже типичного неухоженного дома. Сосредоточившись на цели, крепко и по возможности бережно он удерживал Кэтрин, чувствуя знакомое, но и каждый раз новое ощущение протаскивания через нечеловечески узкое пространство воронки трансгрессии. Отпустить – нельзя.
Чтобы удержать равновесие на неровной мостовой перед домом, Ксено пришлось разжать руки, одновременно следя за коллегой: не дай Мерлин она упадет. Убедившись, что девушка все еще держится за него и твердо стоит на ногах, он сказал:
Здесь я живу, – и указал на нужный дом, заметив, что Кэти с любопытством осматривается. – На третьем этаже. Все разговоры потом, в квартире, в относительной безопасности. Улочка была сравнительно безлюдна, но тревога и нервозность парня не стихала. Гроза еще не добралась до этой части Лондона, но Ксено чувствовал себя промокшим до нитки, несмотря на то, что не попал под серьезный дождь, и измотанным. Более внимательно посмотрев на собеседницу, юноша увидел слезы в ее глазах. Если бы я мог помочь ей забыть!
Ну, Ксено, веди меня к обещанному чаю, - мисс Стюарт вернула его в реальность, почти сразу же сделав попытку вытереть слезы и принять жизнерадостный вид, от которого у Ксенофилиуса защемило сердце. Он повторил жест Кэтрин на стадионе, взяв гостью за руку и поведя в сторону своего дома. Теперь это единственное и было важным – держать ее руку в своей, защищать и оберегать. Лавгуд подумал о том, как же он раньше жил без такого простого, но жизненного необходимого движения: протянуть ладонь, коснуться прохладных пальцев, задержать их в своей руке, почувствовать каждой клеточкой, как ее рука надежно покоится в твоей? Ксено показалось, что треснувшее хрупкое стекло их мироздания окончательно разобьется, если он отпустит руку Кэтрин Стюарт. Удивительно, но я ничего не боюсь, если я рядом с ней. Я просто знаю, что могу многое. Кэти, как ты оказалась центром моей Вселенной? Когда?.. Словно твоя просьба о помощи разбудила что-то во мне. Смутно догадываясь, что сейчас не время и не место искать ответы, репортер открыл дверь на лестницу, и осветил заклятием Люмос темное, как обычно, пространство лестничных маршей.
Извини, у меня, наверное, не слишком прибрано, - какая своевременная мысль тебя посетила, о Ксенофилиус Лавгуд, гроза Пожирателей смерти и мастер острого слова! Не обращая внимания на издевательства внутреннего голоса, Ксено продолжил со слабой улыбкой: – Но я действительно не ждал гостей сегодня, Кэти. Я вообще почти никогда их не жду. Прошу тебя, просто не обращай внимания и устраивайся со всем возможным комфортом. Последние слова Ксено договаривал, отпирая дверь в свою однокомнатную квартирку. В обычных условиях мага не волновали бытовые неудобства и непрестижность выбранного района. Бытовыми заклинаниями он владел неплохо, ну а с прочими проблемами справлялся в меру своих возможностей. Поэтому сейчас он несколько волновался о том, что подумает гостья.
Отметив, что по-прежнему держит коллегу за руку, парень с неохотой все же отпустил ладонь Кэтрин: для деактивации защитного заклинания требовались две свободные руки. Странно, что мир не перевернулся, как мне казалось. Взяв тускло светящийся амулет с полки в узкой прихожей и направив на него волшебную палочку, Ксено негромко произнес нужное заклинание. Вернув верного защитника жилища на место, он повернулся к Кэтрин и счел нужным пояснить: – Он охраняет не только от нежелательных вторжений и темной магии, но и от перуанских щелелазов и прочих мелких пакостников. Никогда не знаешь, кто решит посетить тебя. Волшебник откинул со лба невесть когда успевшие намокнуть волосы и прикоснулся к лицу Кэтрин, легкими движениями стирая влажные дорожки от слез на ее щеках. – Тебе нужно срочно согреться и постараться успокоиться. А потом мы попробуем обсудить все. Кэтрин, я считаю, тебе нельзя завтра идти на работу… Ладно, об этом позже. Помогая коллеге снять куртку, Ксено понял, что ее по-прежнему бьет нервная дрожь. Кажется, я могу кое-чем помочь. Foverus! Это несильное заклинание хотя бы согреет Кэти, пока я буду готовить чай и отвар.Оно недолгого действия, но скоро напиток будет готов.
Юноша провел коллегу в единственную комнату, совмещенную с кухонькой. Наскоро скинув дорожную мантию и оставшись в видавшей виды футболке и брюках, журналист отправился в кухонный закуток, предоставив мисс Стюарт осматриваться. Он не старался как-то оформить свое жилье, да и обстановка была небогата: небольшой столик, служивший одновременно для принятия пищи и написания статей (сейчас стол был завален пергаментами с набросками и черновиками), пара стульев, два кресла и диванчик. В углу довольно нелепо смотрелась ваза с изображениями нескольких магов, стоявшая на комодике – сей элемент декора достался Ксено от домовладельцев. С удовлетворением отметив, что одежда не валяется по комнате, и вообще уровень беспорядка сведен к максимально приемлемому, Лавгуд принялся искать нужные травы. Вспомни, что используют для успокоения нервов? Он оглянулся на девушку и, убедившись, что та занята разглядыванием рисунков на стенах (многочисленные ведомые и неведомые науке живые существа, населявшие порой разум юноши, переносились им на бумагу), сосредоточился на приготовлении чая.
Кэти, ты любишь сладкий чай, или нет? Благодаря небольшим размерам квартиры ему не приходилось напрягать голос, чтобы Кэтрин услышала. – Через несколько минут все будет готово, милая. Дважды за короткое время сорвавшееся с его языка ласковое слово ошеломило Ксено своей непривычностью. Я меняюсь… Благодаря ей.Пожалуйста, не суди строго мои художественные навыки, – быстро добавил молодой человек, сменив тему. Ты предложил помощь, ты должен ее успокоить и поговорить с ней. Твоя рвущаяся наружу нежность может оказаться вовсе не к месту.

Заклинание

Foverus - согревающее заклятие.

+4

6

Пока Ксенофилиус и Кати — рука в руке — шли к его дому, пока поднимались вместе по темным лестничным пролетам с прыгающим по стенам отблеском света от волшебной палочки, Кэтрин переживала некоторую приятную рассеянность. Она была под защитой. Даже пока Ксенофилиус молчал, она чувствовала, понимала — забота о ней стала его главной целью в эти минуты. Ей казалось, что, если это было бы возможным, Ксенофилиус взял бы на себя все, абсолютно все — лишь бы ей стало легче и спокойнее. Этого нельзя было допустить. Не для того она столько времени училась быть сильной и самостоятельной, чтобы при первой же возможности переложить все свои тяготы на близкого человека. Впрочем, самостоятельной, быть может, она за эти годы и стала, а вот сильной...
Вряд ли...
Быть сильной для самой себя — это удел редких людей. Большая часть живущих обретала силу лишь для кого-то. И Кати была именно из таких. Именно сейчас, продвигаясь вперед и вверх по ступенькам, слушая дыхание Ксено, сжимая его по-прежнему холодную ладонь, девушка не хотела проваливаться в эгоистичную расслабленность.
Ты скрывал свою рану, чтобы меня не тревожить. Кто-то должен позаботиться и о тебе...
- Извини, у меня, наверное, не слишком прибрано... - знакомая неловкость хозяина, принимающего нежданного гостя. - Но я действительно не ждал гостей сегодня, Кэти.
Она открыла рот, чтобы сказать что-то в духе «ну что ты... не стоит... да о чем речь...», но Ксено продолжил:
Прошу тебя, просто не обращай внимания и устраивайся со всем возможным комфортом.
- Ксено, это все пустяки, правда, - уверенно ответила Кэтрин, заходя за ним следом в квартиру.
Ксенофилиус сделал несколько шагов и остановился, выпустив руку Кэтрин.
Что-то не так?
Опережая ее вопрос, Лавгуд взял с полки странный предмет, который испускал слабое сияние. Привычно направив на него свою волшебную палочку, молодой человек произнес какое-то непонятное слово и водворил загадочный артефакт обратно на полку.
Ооо... защитные чары... - Кэтрин почувствовала себя в этот момент глупенькой-глупенькой, прямо-таки дурочкой. Подумать только, за все это неспокойное время она ни разу не задумалась о том, чтобы поставить какую-либо дополнительную преграду для непрошеных гостей... Она_полагалась_на_ключ_от_двери. О, это было очень по-маггловски... И, кажется, впервые Кэтрин не хотелось этим гордиться, потому что это было неразумно, просто неразумно. И Ксенофилиус оказался намного предусмотрительнее, чем она. Пусть даже эффективность странной штуковины была величиной, неизвестной науке.
Ксенофилиус обернулся к ней и дружелюбно пояснил:
- Он охраняет не только от нежелательных вторжений и темной магии, но и от перуанских щелелазов и прочих мелких пакостников. Никогда не знаешь, кто решит посетить тебя.
Кэтрин захотелось засмеяться и заплакать одновременно. Она с нежностью посмотрела на Ксено, такого милого, такого заботливого и такого уставшего. Тот, в свою очередь, в несколько легких прикосновений стер следы недавних слез с ее лица. От этого простого жеста у Кати что-то дрогнуло внутри. Она даже не успела понять, что это было — удивление, смущение? - как Ксенофилиус снова вернулся к насущным проблемам.
- Тебе нужно срочно согреться и постараться успокоиться. А потом мы попробуем обсудить все.
- Я...
- Кэтрин, я считаю, тебе нельзя завтра идти на работу…
…?
- Ладно, об этом позже.
- Хорошо, как скажешь, - Кэтрин не видела смысла сейчас спорить с Ксено. Он был напряжен не меньше, чем она.
Чуть приутихшая было дрожь возобновилась с новой силой. Лавгуд, помогавший снять Кати ветровку, просто не мог этого не заметить.
- Кажется, я могу кое-чем помочь. Foverus! - тело девушки окутало приятное тепло, помогая перенапряженным мышцам немного расслабиться. - Оно недолгого действия, но скоро чай будет готов.
- Спасибо... Мадам Помфри гордилась бы тобой, - пошутила Кэтрин, но ее благодарная улыбка быстро погасла. Что-то шло не так. Ей надо было побыть одной и разобраться, в чем дело.
Пока Ксенофилиус готовил на кухне чай, Кэтрин потерянно слонялась по комнате, разглядывая все и ничего. Она бессознательно коснулась рукой своего лица, словно еще чувствуя на своей коже прикосновение пальцев Ксенофилиуса. Картинки на стене... Его крепкие объятия, его тепло... Трансгрессия... Ксенофилиус, склонившийся к ней в палатах Мунго... И снова — легкие касания, стирающие слезы. Его глаза, его взгляд, его руки...
Он не хотел... это случайность, слышишь! Остановись, пожалуйста... пожалуйста... не приходи. Оставь все так, как есть. Не разрушай этого... - Кэтрин просила, умоляла, она готова была плакать и встать на колени перед той, которая очнулась ото сна. Перед женщиной внутри себя. Давно забытые ощущения вырвались из глубин ее существа, как беды из ящика Пандоры.
- Кэти, ты любишь сладкий чай, или нет?
- Сладкий... - обронила она, продолжая пребывать в каком-то шоке от того, сколь мало похожие на дружбу чувства в ней пробудила неизбывная нежность коллеги.
- Через несколько минут все будет готово, милая...
От его ласкового голоса и этого обращения у Кати все внутри перевернулось.
«Принцесса, вы так невинны, что можете сказать совершенно ужасные вещи!» - вспомнилась ей так кстати фраза из пьесы одного маггловского драматурга.
Он просто заботится о тебе. Это не то, что ты думаешь.
Кэтрин повторяла себе это снова и снова, но у нее было чувство, что она тушит пожар водой из стакана. Сейчас она внезапно увидела совсем в ином свете все действия Ксено, начиная с того самого солнечного дня в Мунго. В самом деле, все это могло говорить... о влюбленности? Или (и эта версия заставляла ее переживать стыд и острое чувство вины) она просто видит то, чего нет. Лавгуд был достаточно мил и достаточно странен, чтобы его дружеские манеры могли выходить из привычных рамок.
Ты напугаешь его. Он хотел позаботиться о тебе, а ты...
Кэтрин закрыла лицо руками. Под тончайшим льдом здравого смысла пламенели ее эмоции, ее женские чувства, которые, оказывается, лишь ждали своего часа... И теперь, подавленная их натиском, она понимала, что никакого разговора не получится. И чая никакого не будет... Потому что та дружеская простота, которая была между ними, утрачена напрочь, безвозвратно. Теперь только дурак не прочитает в ее лице того, что происходит у нее на сердце. А Ксенофилиус не был дураком никогда. Объясняться... в этом была такая чудовищная неловкость и даже страх - страх быть непонятной, страх его изумления, что единственно верным выходом Кати показалось просто уйти. Уйти, чтобы не добавлять его жизни сложностей, о которых он не просил. В некотором смысле, в этом тоже можно было увидеть своеобразную заботу...
- Пожалуйста, не суди строго мои художественные навыки...
- Прости, мне лучше уйти.
Эти две фразы прозвучали одновременно и, столкнувшись в воздухе, создали неминуемый диссонанс.
Девушка бросилась в прихожую, сдернула с вешалки ветровку и, направив палочку на дверь, отрывисто произнесла:
- Alohomora!

Заклинание.

Alohomora! - Заклятие для открытия дверей (дверец, крышек), закрытых обычным способом.

+4

7

Возвращение в реальность из собственных противоречивых мыслей оказалось ошеломляющим, как прыжок с разбега в ледяную воду. – Прости, мне лучше уйти. Ксено почудились в голосе гостьи панические нотки, но размышлять об этом было некогда. В несколько торопливых шагов он достиг прихожей, как раз вовремя, чтобы услышать заклинание открытия двери. Наблюдая за медленно, словно в дурном сне, отворяющейся дверью, молодой человек порадовался своей привычке класть волшебную палочку в карман брюк, а не мантии. Обычно довольно неловкий в движениях, в этот миг Лавгуд быстро, но спокойно вынул палочку и сказал:
Claudo! – После чего выход, равно как и вход, оказался закрытым хотя бы на какое-то время.
Ей нельзя уйти. Даже не так… Я не хочу, чтобы Кэтрин ушла! Разве я могу ее отпустить? Направление мыслей Ксено стремительно теряло былое спокойствие и уравновешенность, стоило только задуматься, для чего же он задерживает Кэтрин Стюарт в своем доме. Девушка по-прежнему стояла спиной к парню, с курткой в руках и в напряженной позе, будто готовая обороняться. Или вот-вот сорваться с места. Что случилось?
Кэтрин, почему ты уходишь? Зачем бежишь? Чай уже почти готов, и ты даже не согрелась. Ксено чувствовал, что говорит пустые, ненужные глупости, но понимал, что тишина сейчас окажется губительной. У него появилось ощущение приближающейся бури, и пройдет она не на улице, а тут, прямо в квартире. Юноша аккуратно обошел Кэти, увидев, как она чуть отстранилась, когда он прошел совсем рядом, и встал лицом к лицу с ней, но на некотором расстоянии, перекрывая пути к отступлению. В голове исступленно бились мысли. Что я буду делать сейчас?! Готов ли я к этому? А она?..

+4

8

Кэтрин стояла, чувствуя себя центром какого-то невероятного хаоса. Когда Ксено заклинанием закрыл дверь, она не испугалась, нет. Не из того материала был этот человек, чтобы увидеть в этом поступке что-то дурное. И, вместе с тем, все внутри у нее сжалось. Потому что она понимала: будет разговор, будут вопросы. Что нельзя, в конце концов, уходить вот так, оставляя человека с наедине с глубочайшим недоумением. Ведь он, в самом деле, не сделал ничего, ровным счетом ничего дурного... Но что она могла ему ответить? Когда молодой человек прошел рядом, направляясь к двери, у нее перехватило дыхание от волнения. Когда он заговорил, Кати даже не посмела поднять на него глаз. Что он мог в них прочитать? Но потом...
- ...чай уже почти готов, и ты даже не согрелась.
О, это прозвучало так странно и даже, в некотором роде, наивно, что эмоции Кэтрин повернули к злости. Злости на себя.
Ничего нет. Ты просто дура. Послушай его: все обыденно, все просто... Забота, чай, успокоительная настойка. Все это происходило только в твоей голове.
Кэтрин устало оперлась плечом о стену и подняла на него глаза. В них были мучение и усталость.
- Ксено... Ксено, дорогой. Прости меня, хорошо? Ты не виноват, ты ничем меня не обидел... - он напряженно слушал. - Но я... мне... - Дойдя до сути, Кати поняла, что не может, не может физически выдавить из себя правду. Отчаянный вдох. Снова его глаза — требовательные, внимательные. - Это все глупо, это просто глупо, так что не стоит даже об этом говорить. Просто дай мне уйти. Я буду осторожной, я отправлюсь к себе домой, правда... Со мной все будет хорошо.
Последние слова прозвучали в высшей степени неправдоподобно, так что она поняла это и сама. Она не сможет никуда уйти, потому что последние силы, что у нее были, она потратила на эту короткую, бессмысленную речь. Кэтрин медленно опустилась вдоль стены, сев на корточки и спрятав лицо в коленках.
- Мы никогда не сможем быть друзьями, - глухо проговорила она. Это было единственной, огромной истиной, которую только и смогли произнести ее похолодевшие губы.

+4

9

Когда Кэтрин внезапно заговорила, столь же неожиданно подняв печальные глаза, Ксенофилиус чуть было не улыбнулся от облегчения, но, вникнув в смысл ее речи, еще больше встревожился. – Ты не виноват, ты ничем меня не обидел... Просто дай мне уйти. Я буду осторожной, я отправлюсь к себе домой, правда... Со мной все будет хорошо. И, как апофеоз: – Мы никогда не сможем быть друзьями.
Юноша почувствовал себя оглушенным. Что Кэтрин имеет в виду? Почему она так ведет себя? Два, казалось бы, простых вопроса, но Лавгуд прокручивал их в голове миллионы раз за несколько секунд и не находил ответа, как ни старался. Лучше всего спросить у нее самой, не находишь? Но сначала…
Ксено подошел чуть ближе к совершенно измученной на вид коллеге, опустившись рядом на корточки, и спокойно сказал:
Кэтрин, неужели ты правда думаешь, что я могу сейчас отпустить тебя? В такую погоду, в таком состоянии, после… Только не упоминай Стадион! После недавней травмы? Ты слишком… дорога мне, ты знаешь это? Последнюю фразу юноша выговорил с усилием, сделав на ней акцент. Больше всего он боялся потревожить Кэтрин, обидеть или огорчить ее – совершенно очевидно, что ее нервы были натянуты до предела. – Если ты совсем не можешь оставаться в моей квартире ни мгновением дольше, я провожу тебя до дома, но одну не оставлю ни в коем случае. В подтверждение этого Ксено кивнул, стараясь не выдать своего недоумения. Однако не недоумение сейчас мучило журналиста больше всего. Что я чувствую? Уж себе-то могу признаться. Конечно, горечь, печаль, даже боль… Почему мне больно?.. Недосказанность хуже всего. Если хочешь помочь ей и себе – будь смелым. Спроси.
Выдержав недлинную, но мучительную паузу, Ксенофилиус все же решился:
Кэти, милая, что значит твое категоричное заявление?.. Я же вижу, что ты не просто так это говоришь, что-то случилось сейчас, совсем недавно, что совершенно выбило тебя из колеи. – Чуть обдумав следующие слова, он продолжил. – Как человек, по утверждению многих, начисто лишенный логики, я вижу только два продолжения твоих слов: «… никогда, потому что я не хочу с тобой общаться, даже пересекаться по работе» и «…никогда, потому что мы друг для друга больше, чем друзья». Пожалуйста, скажи, хотя бы один из моих вариантов хоть на дюйм близок к истине?.. Я пойму и приму все.
Юноша внимательно и серьезно посмотрел в глаза Кэтрин. Мерлин, как же я надеюсь, что не сказал лишнего!

+4

10

Кэтрин не знала, как Ксенофилиусу удается так спокойно переносить то, что она говорит и делает последние несколько минут. Быть может, это было лишь внешнее самообладание, а внутри... Бог весть, что мог чувствовать молодой человек внутри, когда к уже существующей ответственности за коллегу добавилась задача не дать ей уйти в таком состоянии. Он должен был рассердиться, попенять на ее эгоизм и неуравновешенность. Это было бы так понятно... Но молодой человек лишь опустился на пол рядом с Кати.
- Кэтрин, неужели ты правда думаешь, что я могу сейчас отпустить тебя?.. - его негромкий, уверенный голос звучал совсем близко. - В такую погоду, в таком состоянии, после... после недавней травмы?
Не поднимая головы с перекрещенных рук, она покачала головой.
Нет, конечно, ты не можешь меня отпустить... Это так по-дружески... Но если бы ты знал, как тяжела мне эта дружба, Ксено...
Ветер напирал на затворенные окна, обрушивая на стекла потоки ливня. В маленькой квартире стало совсем темно.
- Ты слишком... дорога мне, ты знаешь это? - эти слова ворвались в оцепеневшее сознание Кэтрин, как-то странно конфликтуя с той картиной, которая там выстроилась.
Всего несколько слов, а твердыня ее уверенности пошатнулась... Кэтрин выпрямилась.
Неужели... ты имеешь в виду... именно... это...
- Если ты совсем не можешь оставаться в моей квартире ни мгновением дольше, я провожу тебя до дома, но одну не оставлю ни в коем случае.
Кэтрин прислонилась затылком к холодной стене, глядя искоса на Ксенофилиуса. От кожи холод уходил вглубь, усмиряя пожар ее сомнений. Она смотрела на Ксено так, словно видела его впервые. В этот момент казалось, что каждая черта его лица запечатлевается в ее памяти до самого конца жизни. Эти милые в своем вечном беспорядке светлые волосы, ясный взгляд - временами рассеянный, но сейчас такой пристальный, такой внимательный... Обычно такие улыбчивые губы... Ксено, мой солнечный, мой светлый человек... Что бы ни было дальше, это воспоминание еще не раз воскреснет в ней. Лавгуд продолжал говорить, но до Кэтрин его слова доносились словно издалека.
- ...что-то случилось сейчас, совсем недавно, что совершенно выбило тебя из колеи...
Да, твои руки на моем лице... Твои легкие, заботливые руки, стирающие мои слезы.
- ...как человек, по утверждению многих, начисто лишенный логики...
Она улыбнулась. Впервые, за эти нечеловечески длинные минуты.
- ...я вижу только два продолжения твоих слов: "...никогда, потому что я не хочу с тобой общаться, даже пересекаться по работе" и "никогда, потому что мы друг для друга больше, чем друзья"...
Неужели ты мог подумать, что первый вариант вообще возможен? Неужели мои глаза не говорят тебе, где сокрыт верный ответ? Неужели мои объятия не сказали тебе, как сильно я в тебе нуждаюсь - всегда, везде?..
- ...я пойму и приму все.
И это тоже?
Сменив положение и опираясь теперь на колено, Кэтрин подалась вперед и прижалась губами к губам Ксенофилиуса. Ее ладони невесомо скользили вдоль его лица, касаясь кожи, волос, проходя по плечам и снова возвращаясь обратно. Быть может, он ожидал от ее губ ответа, но получал вместо него все новые и новые поцелуи - и нежные, и жаркие, и едва ощутимые... Только коснувшись его так, Кэтрин смогла понять, что теперь уже неважно - правдой ли были ее тягостные мысли или нет. Даже если все это и оказалось бы заблуждением, если впереди ее ожидали бы лишь неловкость и дистанция, ради этих мгновений стоило дышать, ради этого человека стоило жить и за него не так страшно было бы умереть.
- Вот мой ответ, - тихо произнесла Кэтрин, прижавшись щекой к его щеке. - Видишь, какой из меня никудышний друг...

+4

11

Ксено напряженно ожидал ответа. Что будет дальше?.. Неожиданное движение Кэтрин оставалось загадкой для него ровно тот краткий миг, пока их губы не встретились. А потом мир, распавшись на тысячи легких светлячков, закрутился, вовлекая в себя юношу и девушку. Ничего не стало вокруг, кроме желанных губ Кэти, ее ласковых рук, и их дыхания, слившегося в единый вдох-выдох. Ксено скорее чувствовал, чем слышал биение сердца, казалось, тоже ставшего одним на двоих. Он отвечал на поцелуи и с радостью принимал их, улетая чувствами куда-то очень далеко… Неизвестно, сколько продолжался этот безмолвно-искренний ответ – более-менее связные мысли начали возвращаться к Ксенофилиусу, когда он услышал:
– Вот мой ответ. Видишь, какой из меня никудышный друг...
Девушка была совсем рядом, так близко, прикасаясь своей щекой к его щеке. Молодой человек погладил Кэти по голове, слегка потерся о ее щеку, и неожиданно даже для самого себя произнес:
– Кэтрин, любимая…
Я сказал это вслух?! Ксено понял, что это правда, и в глазах Кэтрин увидел отражение своих эмоций. Кажется, я мог бы прочесть ответ в ее выразительных глазах, но такой способ мне гораздо больше нравится. Снова задаваться вопросом, когда же это случилось? Нет, просто прислушайся к себе и к ней. Делай то, что подскажет сердце.
Ксено обнял девушку за талию и помог ей подняться. – Первый поцелуй в собственной прихожей – ничего романтичнее я себе и представить не мог, – он негромко рассмеялся счастливым смехом, потянув Кэти в сторону комнаты. Однако надолго его спокойствия не хватило: радость и восторг бурлили внутри пузырьками газировки из «Сладкого королевства». Кэтрин рядом! Не как коллега, не как друг – как женщина. Остановившись на полпути и оглядывая Кэти, юноша открывал для себя все нюансы внешнего вида дорогой ему девушки, что укрылись от взгляда на Стадионе до и после матча по квиддичу. Часы на запястье правой руки, изящные часики, на которые мисс Стюарт имела обыкновение поглядывать с деловым видом, – милый жест. Маленький платочек на шее, серебристый с синей отделкой, и Ксено провел по нему рукой, удивившись, как же не заметил украшения раньше. – Ты замечательный друг, но я готов поспорить на всех своих мозгошмыгов, что ты также самая прекрасная любимая женщина на свете! – улыбаясь, он повторял движения Кэтрин во время поцелуя – дотрагиваясь и почти невесомо скользя по лицу, плечам, гладкой коже шеи, как раз в том месте, где заканчивалась короткая прическа. Как мне нравятся ее волосы, как давно я хотел сделать это…
Однако что-то нарушало безмятежность молчаливых прикосновений. Ксено прислушался к себе, и снова ощутил забытую было недавнюю тревогу. Если я переживаю, что же чувствует Кэтрин? Она так эмоционально восприняла события на Стадионе. Думая об этом, парень в бессильной ярости осознавал, что может лишь подарить девушке себя и свои чувства, свою защиту, как она только что подарила себя. Дождь барабанил в окна, начавшаяся непогода разлила темноту по всей квартире. Ксенофилиус, прислушавшись к шуму за окнами, но по-прежнему не сводя глаз с Кэти, разрешил пальцам запутаться в ее волосах. Пропуская легкие пряди сквозь пальцы, он вдыхал чуть горьковатый аромат цветов – запах, который теперь навсегда останется с ним, будет согревать памятью сегодняшнего тяжелого дня, дня невероятных, немыслимых открытий. Я могу просто превратить тревогу в другое, более сильное и конструктивное чувство. Ведь я же волшебник! Внутренне поражаясь шуткам своего подсознания, Ксено прошептал:
– Нет, это невозможно, я совершенно не в силах спокойно смотреть на тебя, милая. – Лавгуд наклонился к гостье и поцеловал ее, давая волю своей нежности, позволяя ей окутать Кэти невидимым, но очень прочным коконом.

+4

12

Теперь, когда губы Ксенофилиуса отвечали ее губам, когда ей передавалось его сладостное волнение, - сомнениям просто не оставалось места.
- Кэтрин, любимая... - кажется, эти слова стали неожиданностью даже для него самого, но от этого не потеряли своей беззащитной искренности.
Как это вообще возможно? Как это случилось с нами? - спрашивали ее счастливые глаза. - Ведь совсем недавно мы тепло улыбались друг другу при встрече и проходили мимо. Теперь же ты светишь мне - столь верно, столь жарко... Я жила и не знала, как прекрасно быть частью твоей жизни.
Ксено обнял девушку и помог ей подняться.
- Первый поцелуй в собственной прихожей - ничего романтичнее я себе и представить не мог, - его смех согревал сильнее, чем заклятье Foverus.
- Я рада, что ты не дал мне уйти, - улыбка трепетала в уголке ее рта.
Сделав всего несколько шагов в сторону комнаты, Ксенофилиус остановился. Его изучающий и одновременно восхищенный взгляд немного смутил Кэтрин. Только что она точно так же открывала его себе заново... А что до нее, такой маленькой, такой замученной... Воистину любовь все видит в своем свете... По правде сказать, Кэтрин не привыкла, чтобы на нее так смотрели. Нарочито подчеркивать свои преимущества - не было ее сильной стороной. И ощутить на себе прелесть ее обаяния могли лишь очень близкие люди. Те, с которыми она чувствовала себя свободно и в безопасности.
- Ты замечательный друг, но я готов поспорить на всех своих мозгошмыгов, что ты также самая прекрасная любимая женщина на свете! - бесхитростно заключил Ксено, чем окончательно вогнал ее в краску.
Ей нравилось, что он не боится говорить о том, что чувствует. Не считает, не взвешивает свои комплименты - не слишком ли много? Не станет ли женщина капризной? Или приберечь для более значимых ее успехов на пути к совершенству? Ксенофилиусу, похоже, был совершенно чужд душевный расчет подобного рода. И Кэтрин расцветала от этих сердечных слов, она, в самом деле, начинала верить в то, что достаточно хороша, чтобы быть любимой. Уже сейчас...
Его чуткие руки коснулись ее волос. Ксенофилиус гладил их, ласкал, замирал пальцами среди светлых прядей... И потрясенная Кэтрин понимала, что перед ней, в самом деле, стоит особенный, исключительный человек. Девушка поймала его руку и прижалась к ней щекой, закрыв глаза.
- Ты удивительный... Ты просто не знаешь, но... - Кати посмотрела в сторону. - Я почти никому не позволяю трогать свои волосы. Я физически не могу выносить прикосновения к ним чужих людей. Это старая история... еще с третьего курса. Когда о твои волосы вытирают грязные руки, а ты не можешь даже защитить себя - наверное, это оставляет след. Мама и Гестия, моя подруга. Вот и все люди, прикосновения которых к моим волосам с тех пор не вызывают во мне тошноты и желания помыть голову. Иногда это создавало проблемы... - уклончиво добавила она, вспоминая острую обиду, которую в свое время пережил Эдриан от этого открытия. - А ты, с тобой этого нет. Когда ты касаешься моих волос... - она снова закрыла глаза, - ...я чувствую спокойствие. И наслаждение.
Пожалуй, словом "наслаждение" описывалось множество ее ощущений от близости Ксено. Наслаждением были его руки, умеющие так крепко и так бережно обнимать. Наслаждением были его губы, которые умели, оказывается, не только болтать милые, чудные вещи, но и целовать - влюбленно, самозабвенно... Наслаждением было ловить на себе его любящий взгляд, смеяться его шуткам... И в том, чтобы вот так отдавать себя его прикосновениям - доверчиво, всецело - тоже было особенное наслаждение.
Впрочем, усталость брала свое, и Кэтрин держалась на ногах лишь благодаря окрыляющему вдохновению только что открытой взаимности.

+3

13

Вслушиваясь в слова Кэтрин, юноша радовался, что теперь он будет защищать и оберегать эту прелестную девушку. И не только от одиночества. Сколько подобных историй она еще не рассказала? Что лежит тяжелым грузом на ее сердце, когда глаза грустят, а задумчивость грозит перейти в меланхолию?
Я физически не могу выносить прикосновения к ним чужих людей. Это старая история... еще с третьего курса. Когда о твои волосы вытирают грязные руки, а ты не можешь даже защитить себя – наверное, это оставляет след.
А я – прикоснулся… Словно ответом на его паническую безмолвную мысль Кэти продолжила говорить, определенно – и к счастью – не замечая состояния Ксено:
А ты, с тобой этого нет. Когда ты касаешься моих волос... я чувствую спокойствие. И наслаждение.
Наслаждение – это, кажется, было весьма мягко сказано. Пожар, бушующее пламя, пожирающее все и вся на своем пути, дай только волю, позволь только маленькой искорке вспыхнуть. По журналистской привычке репортер отдела происшествий Ксенофилиус Лавгуд мысленно подбирал лучшее, верное, более точное определение к происходящему вокруг. Всегда. Будь то утренняя летучка в кабинете главного редактора или очередное бытовое происшествие, что подлежало опубликованию в «Пророке», события, мысли, люди, разговоры, звуки и даже запахи подвергались классификации и поименованию. Исключением стал тот милый вечер с Локхартом, Пожирателями и Дженни Аткинс. Отточенность слова до соответствия своему внутреннему состоянию – странная привычка, но ведь и в мозгошмыгов, иглотыков и крыксов никто не верит. Сейчас, вдыхая аромат тела любимой, крепко держа ее в объятьях, молодой человек прокручивал в голове слово «наслаждение», будто пробуя его на вкус. Радость, счастье, наслаждение… Чувственность? Страсть? Любовь?
Милая, я потрясен. Твоими словами и тем, что чувствую. Если бы я знал раньше… Рука, к которой прижималась Кэти, покрылась приятными мурашками. Ксено слегка пошевелился и другой рукой легонько погладил девушку по спине. – Если бы вообще это с нами случилось раньше. Катализатором послужило весьма неприятное событие, но верю ли я в судьбу и рок? Отец сказал бы, что это обычное совпадение.Слышишь, как барабанит дождь? А ты собиралась уходить, Кэтрин, – он слегка улыбнулся, – но у меня есть прекрасный повод не отпустить тебя. Я перескакиваю с одного на другое, как смущенный первокурсник перед директором, но…
Ксено замолчал, только сейчас заметив, как устало выглядит девушка. Даже в сумраке комнаты он мог разглядеть усталость в ее глазах и необычную бледность. – Но у нас был очень тяжелый, насыщенный день, и ты утомилась. Кажется, сейчас моя забота более походит на отеческую. А я даже не знаю, кто ее родители. Кэти упомянула маму, ни слова не сказав об отце.Ты не возражаешь, если я сделаю одну вещь? – Ксенофилиус взглянул на нее с самым серьезным лицом, не сомневаясь, впрочем, что в глазах у него пляшут чертики, природу которых она даже в таком состоянии могла распознать. Не дожидаясь ответа, молодой человек бережно взял девушку на руки и несколькими широкими шагами дошел к дивану. Интересно, почему утром я сподобился убрать чистые мантии в шкаф?
Осторожно опустив Кэтрин на диван, парень сказал:
В детстве я долгое время мечтал о сестренке. Рассказывал родителям, как буду играть с ней, участвовать в воспитании, гулять… Почему-то чаще всего мечталось о том, как я буду носить ее на руках или катать на спине, будто лошадка. – Помогая любимой устроиться поудобнее и присаживаясь рядом, он продолжил. – Сестры у меня нет, а вот теперь есть ты, родная. Кажется, я знаю, кого буду носить на руках, – Ксено подмигнул Кэти и поцеловал ее в нос и щечки поочередно, решив, что порывов страсти на сегодня вполне достаточно. Спохватившись, маг вскочил и, вытащив свой любимый плед цвета взбесившегося какаду (под ним замечательно думалось о необычных свойствах плодов цапня), укрыл лежащую девушку. Потом снова присел рядом и тихо произнес:
Постарайся уснуть, Кэти. Я буду рядом. Все хорошо, и я сделаю все, чтобы сохранить твой покой. Прислушиваясь к тихому дыханию девушки, парень почувствовал себя невероятно сонным, но одновременно и взбудораженным. Что будет с нами дальше?..

+3

14

Лежа на диване, Кэтрин слушала голос Ксенофилиуса, и чувствовала, как реальность плавно переходит в сон. Ей чудился далекий детский смех, заливистый и озорной... Ксено, подкидывающий ввысь маленькую девчушку, визжащую от восторга и знающую, что любящие руки непременно поймают ее...
- Постарайся уснуть, Кэти. Я буду рядом. Все хорошо, и я сделаю все, чтобы сохранить твой покой.
Усилием воли девушка вновь открыла глаза, взяла Ксено за руку и тихо произнесла:
- Милый... Надо написать Гестии Джонс. Что я у тебя. Я живу у нее сейчас... Она... будет волноваться... Адрес - в моей записной книжке.
Усталость одолевала, и она сама не заметила, как ее глаза вновь закрылись.
- Разбуди меня... через два часа... - прошептала она и провалилась в сон.
...Она бежала по коридорам Министерства. Дергала в отчаянии запертые двери кабинетов, стучала по ним ладонями, а потом снова бежала. Нельзя было дать ему догнать ее. Кэтрин оглянулась через плечо на поворот, и, хотя там еще никого не было, чувствовала: он приближается, еще мгновение - и он снова появится. В его тяжелом взгляде девушка читала себе приговор, его сжатые губы не сказали бы слов милости... Коридоры Министерства были пустынны, словно все вымерли, словно никогда и не было здесь ни одной живой души. Кэтрин нужен был выход, но казалось, словно до него идти тысячи лет, всю ее жизнь. Знакомая дверь - она рванула на себя ручку. Человек, стоящий у стола в редакции, медленно обернулся к ней.
- Гилдерой! О, Гилдерой, пожалуйста, спрячь меня! - она бросилась к коллеге и схватила его за руку. - Он сейчас будет здесь, он не пощадит меня!
Локхарт понимающе улыбнулся:
- Как говорили мудрецы: во многом знании - много печали, не так ли? - он играючи провел пальцами по ее волосам. - Это поправимо. Я все исправлю.
Кэтрин, еще не понимая, смотрела на то, как он вытаскивает волшебную палочку.
- Небольшая порция спасительного забвения тебе поможет, - его улыбка исказилась, превратившись из приветливой в жестокую.
Вскрикнув, Кэтрин хотела вырвать свою ладонь из его рук, но пальцы Гилдероя крепко обхватили ее запястье.
- Нет! Нет, не надо! Гилдерой, не надо, пожалуйста! - кричала она и отчаянно билась, стараясь вырваться.
- Гилдерой прав, - прозвучал за ее спиной тот самый голос, от которого все внутри у нее похолодело.
- Барти... - она переводила взгляд с сына Крауча на Локхарта. - Пожалуйста, дайте мне уйти... Я... я ничего не расскажу... Просто дайте мне уйти...
- Непременно. Заклятье Забвения подарит тебе свободу. Ну же... это совсем не больно, - насмешливо отозвался Барти, небрежно прислонившись к косяку двери.
Древко волшебной палочки коснулось ее виска, она чувствовала, как бьются под прицелом ее мысли, ее воспоминания.
- Пожалуйста, не надо! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!!
- Обливиэйт!!
Кэтрин вздрогнула всем телом и проснулась. Ее взгляд уперся в потолок квартиры Ксенофилиуса. Страх все еще душил ее, поэтому она закрыла лицо руками и расплакалась.
- Он узнает, все узнает... Он не остановится ни перед чем...

+4

15

Пергамент Ксенофилиуса

Однажды в небывалые времена жила-была девочка. Да не просто так жила, а на одной из прекрасных радуг, той, что радует людей на Земле после дождя. Когда девочке было весело и легко, ее улыбка искрилась в каждой полосочке радуги, которая именно в этот момент становилась видна людям, а смех серебристым ветерком улетал гулять по долинам и весям. Девочка в невесомом платьице из тумана сидела на самой-самой вершине радуги, болтая ножками, а по вечерам разговаривала со звездами и небесными человечками, обитавшими в комочках Млечного Пути. Так проходило время, хода которого девочка не замечала, сменялись цивилизации, правители, погода и времена года, облака проплывали мимо радуги, изредка заглядывая в гости.
Как-то раз до заоблачной выси, в которой так беззаботно жилось, долетели отголоски пения птиц и шум водопадов, восклицания людей Земли и еще неясные мелодичные напевы, названий которым девочка дать не умела. Заинтересовавшись, она решила посетить неведомую планету с неизвестными, но такими прекрасными звуками. По каскаду перистых облаков, словно по лестнице, спустилась девочка на твердую землю и не поверила своим глазам – так красиво было вокруг! Ярко-зеленые поля, нарядно одетые люди, совершенно неизученные существа, шагающие на четырех ногах вместо двух, а главное – издалека лились все те же завораживающие звуки. Девочка воспринимала их как множество отдельных звучаний, одновременно сливающихся в единое целое, но значащих каждое свое. Созвучия манили к себе, звали найти источник звука, раскрыть его восхитительную тайну. Девочка отправилась буквально «на звук» и вскоре увидела веселого человека со странной вещицей в руках. Человек этот, пританцовывая, извлекал из вещицы звуки с помощью нескольких отверстий на ней.
Так познакомилась радужная девочка с флейтой. Человек, которого встретила она в тот день, оказался музыкантом, мастерски играющим на многих инструментах забавной формы и разных размеров. Он целыми днями, прерываясь лишь на еду и отдых, создавал для своей гостьи невесомые мелодии ветра, солнца и летней листвы, благо та была очень внимательной и благодарной слушательницей. По вечерам, устав от музицирования, человек рассказывал девочке о себе и жизни на Земле. Описывал красоту родной страны, доставал чудеса планеты из рукава, завораживая гостью описанием множества мест, где ей тут же хотелось побывать.
Настал день, когда инструменты и мелодии интересного человека закончились, и девочка отправилась дальше, все больше и больше открывая для себя загадочный мир, который раньше лишь наблюдала с радуги, знакомясь с новыми людьми и слушая новую музыку, а порой даже сама училась обращаться с музыкальным инструментом, привлекшим ее необычностью звучания.
Но время возвращаться домой – на радугу – все-таки наступило. Как ни интересно было на планете Земля, а о своем доме тоже нужно было заботиться – хрупкий горний мир требовал усиленного внимания и любви. Долго думала девочка, что же ей оставить на гостеприимной земле, как сделать этот мир еще капельку лучше и добрее? И придумала, а вскоре снова задорно смеялась наверху, рассказывая своим небесным друзьям о земных чудесах. А в одной холмисто-туманной стране подрастала обычная девчушка Кэтрин, любившая улыбаться и дарившая окружающим искорку своего света, искорку, которой поделилась с ней радужная героиня этой сказки.

Ксено поставил точку и отложил перо на край стола, по-прежнему заваленного бумагами: ни чая, ни ужина они с Кэтрин так и не приготовили. Аккуратно сложив исписанный пергамент пополам, юноша положил его в карман. Позже пригодится. Прошло чуть больше двух часов, как девушка уснула, и Ксено задумался, стоит ли выполнить просьбу разбудить ее. Сон был беспокоен, временами она что-то бормотала. Стоило журналисту развернуться в сторону спящей, как она довольно громко умоляюще произнесла: – Пожалуйста, не надо! Не делай этого! – Вздрогнула и открыла глаза. Молодой человек быстро подошел к дивану, но не успел сказать что-либо и как-то обозначить свое присутствие, а Кэти уже заплакала, произнося сквозь слезы несколько горьких фраз:
Он узнает, все узнает... Он не остановится ни перед чем...
Лавгуд присел возле дивана и погладил девушку по склоненной голове, вздрагивающим плечам и спине. Утихшая на короткое время буря опять вернулась в их жизнь. Печально размышляя о невозможности помочь любимой забыть все, Ксенофилиус тихо обратился к ней:
Кэти. Кэт? Тебе приснился плохой сон? – Руки юноши продолжали ласково скользить по предплечьям Кэтрин, возвращаясь к ее взлохмаченным и чуть влажным со сна светлым волосам. – Это опять стадион, да? Родная моя, ты со мной, все позади, никто на свете не может тебе угрожать здесь. – Наконец он чуть приподнялся и сел на краешек дивана рядом с девушкой, успокаивая ее по мере сил. – Тшшш… Не плачь, не надо, Кэти. Что бы тебе ни приснилось, оно уже ушло, милая. Нежность к такой испуганной и близкой Кэтрин переполнила Ксено, но обнять ее он не решился. Слишком сильны были ее эмоции.

Письмо Гестии Джонс

Доставлено: 3 июля 1979 г. (вечер)
Кому: мисс Гестии Джонс
Откуда: Лондон, Лэнгби стрит
От кого: Ксенофилиус Лавгуд

Здравствуйте, Гестия.
Вам пишет коллега Кэтрин Стюарт по «Ежедневному пророку» Ксенофилиус Лавгуд. Сегодня мы с Кэтрин присутствовали на матче по квиддичу с репортерским заданием, и по завершению игры отправились в мою квартиру на Лэнгби стрит. Дело в том, что Кэтрин неважно себя чувствовала, и, беспокоясь о ее здоровье, отпустить ее одну я не мог (даже к вам домой, где, несомненно, она в большей безопасности, чем у себя). Сейчас мисс Стюарт гораздо лучше, и она просила написать, чтобы вы не волновались о ней. Вероятно, Кэтрин требуется отдых, в данный момент она спит.
Еще раз прошу вас не беспокоиться – я позабочусь о Кэтрин.
С уважением,
Ксенофилиус Лавгуд

+5

16

Ксено оказался рядом так скоро, словно и не отходил от нее ни на минуту.
- Кэти. Кэт! Тебе приснился плохой сон? Это опять стадион, да?
Она смогла только всхлипнуть в ответ.
- Родная моя, ты со мной, все позади, никто на свете не может тебе угрожать здесь.
Ксенофилиус присел рядом с девушкой, и та приподнялась, чтобы успокоиться в его объятиях.
- Тшш... Не плачь, не надо, Кэти, - он гладил ее по волосам, чуть покачивая, как ребенка, - что бы тебе ни приснилось, оно уже ушло, милая.
Постепенно страх отпускал девушку. Реальность в виде любимого молодого человека - еще пока такая непривычная, такая ошеломляюще прекрасная - постепенно вытесняла яркие, но все же несуществующие события. Впрочем...
- Мы не можем находиться здесь все время, - Кэтрин говорила, положив голову на плечо Ксено и обвив его руками. - Уже завтра мы с тобой снова отправимся в Министерство. Где все идет своим чередом, где в любом из коридоров мы можем столкнуться с Барти, и... - она глубоко вздохнула, чтобы сохранить твердость голоса, - ...и я не уверена, что мой взгляд не выдаст ему то, что я сейчас переживаю. А еще... - Кэтрин спустила ноги с дивана и теперь сидела, закутавшись в пестрый плед, - я должна написать статью.
Девушка выразительно посмотрела на Ксенофилиуса.
- И как ты думаешь, что я должна в ней изложить? Нет, меня не волнует отсутствие части фактов по игре, это решить не так трудно. Куда труднее определить ту границу, за которой начнется ложь. Вот я дошла до происшествия с Пьером, - она повела рукой, словно подводя черту под этим моментом, - и что? Можно не сомневаться в том, что теперь последует официальное заявление от него самого: столкнулся с бладжером, упал, чертовски жаль, но всякое случается. Излагать это так, словно я сомневаюсь в словах Пьера, достаточно странно в таком случае, ты не считаешь?
Кэтрин взглянула в лицо Ксено:
- И небезопасно. Не сомневаюсь в том, что министерские работники на этот раз будут очень внимательно читать мою колонку. На всякий случай. Значит... значит остается... лгать? Отдать на откуп скандальной прессы анализ эпизода посредством омниноклей? Тем, кому обычно не слишком верят, но именно сейчас они могут оказаться правдивей "Пророка". Правдивей меня.
Девушка вздохнула и усталым жестом провела ладонью по лицу.
- Но кому нужна сейчас правда... Горе тому, кто приносит дурные вести. А нападение на игрока сборной Франции посреди бела дня, на виду у всех - это определенно повод начать беспокоиться. И тот факт, что Министерство оказывается не такой цитаделью истины, как многим хотелось бы верить, - раздует эту искру в пожар паники.
Выговорившись, Кэтрин ощутила, что с этого момента, в самом деле, начинает успокаиваться. Нет, то совсем не было похоже на душевный мир, но проблема была переведена из области эмоций в область разума. Следовательно, ее можно было как следует продумать и решить.

+4

17

Успокаивая Кэтрин, Ксено ощущал ее состояние, ее страх и растерянность. Бережные прикосновения, объятия и утешительные слова, возможно, были способны успокоить девушку на время, но не решить проблему внутреннего самочувствия. К счастью, Кэти довольно скоро перестала всхлипывать, положив голову на его плечо. Юноша присел на диван рядом. Почему наши отношения начинаются с таких событий? Что я могу сделать тут?.. Но тут же пришла твердая, разумно-холодная мысль из разряда нечастых гостей головы Ксенофилиуса. Жизнь – это нелегкий труд. Борись за себя, за нее. Делай все, что можешь, что подскажет сердце.
Первые же слова любимой вернули юношу в реальность из недавно случившейся с ними сказки с эффективностью струи ледяной воды, выпущенной волшебной палочкой. – Мы не можем находиться здесь все время. Уже завтра мы с тобой снова отправимся в Министерство. Где все идет своим чередом, где в любом из коридоров мы можем столкнуться с Барти, и я не уверена, что мой взгляд не выдаст ему то, что я сейчас переживаю. Лавгуд было собрался возразить Кэтрин, припомнив свое спонтанное решение не пускать ее на работу хотя бы на следующий день, но, взглянув на трогательно завернувшуюся в теплый плед журналистку, внезапно понял, что это совсем не выход. Бежать от проблем можно, вот только долго сие занятие не продлится: либо устанешь сам, либо проблема догонит тебя, набросившись с утроенными силами. Больших усилий и мужества стоит встретить неприятность лицом к лицу. – А еще я должна написать статью.
Вот об этом я успел забыть. Встретив взгляд Кэти, Ксено услышал, возможно, то, что волновало ее более всего сейчас. – И как ты думаешь, что я должна в ней изложить? Нет, меня не волнует отсутствие части фактов по игре, это решить не так трудно. Куда труднее определить ту границу, за которой начнется ложь. Лавгуд по-прежнему молча слушал, как Кэти развивает свою мысль. Его размышления текли в том же направлении. – Не сомневаюсь в том, что министерские работники на этот раз будут очень внимательно читать мою колонку. Значит остается... лгать? Отдать на откуп скандальной прессы анализ эпизода посредством омниноклей? Тяжелый вздох мисс Стюарт без слов подтверждал ее сомнения. – Но кому нужна сейчас правда... Горе тому, кто приносит дурные вести.
Правда, профессиональная этика или собственное благополучие? Трудный выбор, не так ли? Кэти просит совета, и решение действительно нужно принять. Мы стоим на перекрестке, не пропустить бы верный поворот… Испытывая странную отрешенность, Ксено обнял свою гостью, сосредоточенно ожидавшую ответа, нежно прижав ее к себе. Тепло окутало молодого человека, и нужные слова пришли сами.
Кэти, я немного растерян, как и ты, кажется. Но, поскольку статью написать необходимо, лучшим выходом будет небольшое умолчание.Милостивый Мерлин, я сейчас веду себя не лучше всех этих велеречивых чиновников!Нет, не лучшим, а… наиболее безопасным. Мы знаем правду, милая, и это ставит нас в очень опасное положение. Узнай о нашей осведомленности еще кто-нибудь, последствия могут стать непоправимыми. Я… – он слегка запнулся, не зная, насколько убедительные аргументы сможет привести, – я очень опасаюсь прежде всего за тебя, ведь если выйдет статья с описанием произошедших событий и истинной причиной падения игрока в том числе, а также неприглядным поступком работника Министерства Магии, – тут Ксено серьезно посмотрел в ее милое и одновременно напряженное лицо, продолжив чуть погодя, – я не смогу защитить тебя, родная. Я и сейчас не могу, кажется… Парень еле слышно вздохнул, как и Кэти недавно. Ему не нравилось то, что приходилось говорить. Проведя ладонью по лицу, словно в попытке стряхнуть тяжелые мысли, Ксенофилиус закончил. – Сама необходимость лгать, недоговаривать физически противна мне. Кэти, просто позволь попросить тебя остановиться на официальной версии случившегося. Не могу поверить, что сказал такие вещи, но теперь я в ответе не только за себя. – Ксено притянул любимую девушку еще ближе к себе, прислушиваясь к звукам ночной улицы за окном.

+4

18

Кэтрин посидела немного в молчании, обдумывая слова Ксенофилиуса. А потом внезапно произнесла:
- Я так хочу, чтобы наступил рассвет... Сейчас мне кажется, что эта ночь не закончится. Вчера, сегодня и завтра - солнце никогда не взойдет.
Она усмехнулась.
- Это один из моих потаенных страхов, не удивляйся. Жаль, что это не боггарт, и нельзя поупражняться на нем в соответствующем заклятии. Хотя... - она задорно и устало одновременно взглянула на молодого человека. - Может быть, существуют невидимые боггарты? И против них можно использовать примерно то же оружие? Как ты думаешь?
Девушка поднялась с дивана, бережно сложила плед и поцеловала Ксено в лоб.
- Знаешь, даже если бы ночь и правда никогда не закончилась, я рада, что ты со мной. Пройти ее вместе, сколько бы ее ни было, с тобой не так страшно. А еще я голодна, мистер Лавгуд, - Кэтрин потянула его за руку к себе. - Кто-то обещал мне чай. Кто бы это мог быть?..
Ночь и правда обещала быть длинной, непростой. Увы, следом за ней шел не менее сложный день. Когда многое в ней будет испытано на прочность. Теперь Кэтрин понимала, что не намерена сдаваться, что не хочет быть маленькой мышкой, которая жмется по углам и жалко трусит. Да, открытое противостояние - что Пожирателям, что Министерству - уничтожит их и очень быстро. Но мать нередко повторяла: побеждает терпеливый. Кто-кто, а Джейн Стюарт знала о терпении не понаслышке. Конечно, находиться в неведении легко, а знание, напротив, бывает трудным, тягостным. Да, придется учиться с этим жить, выверяя отныне каждое слово и, к сожалению, никому не доверяя, кроме тех, кто заслужил доверие когда-то.
Милая Гестия, тебе не привыкать, но мой рассказ все же добавит тебе тревог. Совсем скоро ты узнаешь о том, как высоко Министерство ценит свою репутацию и чем готово за нее платить. Я не могу рисковать и тобой тоже... Ты не Пьер, конечно, но ты бываешь так же упряма в достижении собственных целей. Теперь нам следует научиться чувствовать ту границу, за которую следует переступать лишь в самом крайнем случае. Когда других достойных путей не остается.
Кэтрин думала так и ощущала, как в ее сердце входит особенная, пронзительная любовь к малому кругу дорогих ей людей. Гестия, Говард Джонс, теперь Ксенофилиус... Беречь друг друга, радоваться каждой минуте вместе и верить, что однажды рассвет непременно наступит. Для них всех.

+4

19

Сколько открытий совершил Ксенофилиус минувшим днем и перевалившей уже за середину ночью, даже всеведущему Мерлину не было известно. Впрочем, уж этому могущественному волшебнику определенно не могло быть дела до причудливых поворотов судьбы обычных журналистов и несчастного, пусть даже и известного, игрока в квиддич. Жизнь открывалась с новой стороны, и нельзя сказать, чтобы Ксено радовали такие перемены. Все усложнялось, недавняя беззаботность казалась теперь глупой, недостижимой и ненужной ненадобностью, пережитком.
Меньше всего молодой человек ожидал услышать от Кэтрин то, что она произнесла после недолгих раздумий. Ожидая реакции на свой ответ, я был неправ? Наверное, все еще впереди. Длинные разговоры, возможные споры, радость узнавания друг друга, новизна открытий… Трудная ситуация, из которой мы, похоже, видим разные выходы, не станет камнем преткновения. Твердо решив не зацикливаться на проблеме, Лавгуд провел ладонью по пледу, только что сложенному Кэтрин, и задумчиво ответил на ее внетемный вопрос:
Главное оружие против боггарта, будь он видимый или явившийся потаенным страхом – смех, веселье, радость в чистом виде, милая. Рассвет наступит, даже не сомневайся. Если бы я имел возможность рассеять твои страхи, оградить от неприятностей, – Ксено слегка вздохнул, – если бы… Но мы только начали этот путь… и продолжить его распитием чая – отличная идея! Пришло время выполнить свое обещание, – юноша улыбнулся, поддаваясь движению Кэти.
Ночь продолжалась, жизнь менялась, чувства ошеломляли, а мысли оставляли в смятении. Начавшееся чаепитие в полутемной кухне, освещенной огоньком Люмос на конце волшебной палочки – свет зажигать не хотелось – принесло умиротворенность. Оглядывая собственную небольшую кухоньку словно впервые, Ксенофилиус чувствовал странным образом уживающиеся внутри уют и тревогу. Тени, прячущиеся в углах, мирно дремали, не тревожа молодых людей, молчаливо сидевших друг против друга и лишь изредка прерывающих задумчивую тишину невесомыми репликами. Контуры предметов искажались, ловя отсветы заклинания на свою поверхность, чтобы сохранить воспоминания о двух полуночниках, словно секрет в потайном отделении антикварной шкатулки. Сбереги в душе эти мгновения. Быть может, на вашу долю придется еще множество таких счастливых часов, что станут бесценной памятью, но кто знает, сколько на самом деле продлится вечность… Лучше не испытывать терпение судьбы, разбрасываясь тем, что всего дороже. Похоже, этой ночью настал один из тех редких случаев, когда Ксено Лавгуду всерьез захотелось прислушаться к советам внутреннего голоса. Сегодня, кажется, в его голове обосновался редкий гость – глас разума. Взгляд журналиста обратился к любимой Кэтрин. Ему подумалось, что девушка, немаловероятно, морально готовится к написанию статьи и главному испытанию дня грядущего – обыденному в недавнем прошлом походу на работу. Уж слишком решительной, но и усталой одновременно, несмотря на несколько часов отдыха, выглядела мисс Стюарт. Ксено буквально физически ощущал, как все его существо наполняется нежностью и поразительной уверенностью в том, что ему достанет сил на борьбу. Даже если все пойдет не так. Даже если страх Кэтрин невероятным образом осуществится.
Все будет хорошо, моя родная. Я обещаю.

+4