[audio]http://pleer.com/tracks/5016742XK8Q[/audio]
Рыжие волосы и перештопанная форма? Да ты, должно быть, Уизли.
– х/ф «Гарри Поттер и Философский камень»
  Скрип снега, скрип калитки, скрип входной двери; скрип-рип-рип, ирландский рип, позабытая, поседевшая веселость в голубых глазах мистера Флинна, поржавевшая крепость старинного замка, подтекшая мягкость восковых свечей.
  Цокот каблуков по деревянному полу, цок-цок-цок, сапоги с узкими носами и блестящими пряжками, славные сапоги, можно и глаз не поднимать, а уже и ясно вполне, что перед тобой не рядовой волшебник.
  Скрип-скрип-скрип, говорят ботинки Нэвуса Дакворта, и хлюп-хлюп-хлюп, отзывается принесенный им с улицы буроватый снег.
  Цок-цок-цок, вторят им сапоги лорда Малфоя, и тук-тук-тук, отвечает элегантная трость.
  Светлые волосы и мантия, продав которую, я мог бы безбедно существовать полгода? Да вы, должно быть, Малфой.
  Ах, как бы передать словами, дозволенными цензурой, насколько Дак не любит аристократию магического мира! С известными исключениями, безусловно, его лучшие друзья ими и являлись, но в общем и целом для него даже само это слово звучало неприятно. Как агат в золотой оправе, как бархатная лента на портьере, как змеиный яд в миниатюрном сосуде, в этом слове, в этих людях было что-то притягательное и отталкивающее, прекрасное и отвратительное.
  С чего бы вдруг?
  Послушайте. Послушайте, послушайте, только послушайте.
  Мейнарды, те самые Мейнарды, которые связались с грязнокровками? Мейнарды, те самые Мейнарды, у которых дочери переженились на магглорожденных? Да, те самые, которые и дом-то приобрели на маггловские деньги, как же они называются, фунты… стирпингов? Говорят, у них там есть это самое, как же оно… литричество?
  Да, они самые, эти самые, вульгарные, грубые, насмешливые Мейнарды, которым не нашлось места среди чистокровных семей старой Британии, которых не понимали и не хотели понимать, и потомком которых (стыд!) был полукровный Нэвус Дакворт, не сохранивший даже ненавистной фамилии.
  За что же ему любить эти медоточивые голоса, которые шептали гадости о нем самом и ближайшей его родне? За что же ему терпеть их тонкопальцые руки, их издевательски изогнутые брови? Их лица, белое слившиеся воедино пятно, на котором явственно написано высокомерие: мы-ведь-выше-тебя. Вы-ше. Те-бя.
  И не поймите неправильно, никакой сублимированной зависти, никакого скрытого любопытства, затаенного, ноющего желания приобщиться – к чему, куда, зачем? Нэвус Дакворт вырос в достатке и именно поэтому питал особую страсть к насмешкам над теми, кого каменный многокомнатный инкубатор превращал в фарфоровых поборников чисто-кровия, чисто-златия, чисто-чистоты. Чистоты ради чистоты, нивелирующей другие ценности – таланта и знания, доброты и искренности, честности, о, как же не хватало им резкой, отрезвляющей честности перед собой и другими!
  Нет, словами не передать.
  – Итак, мистер... мистер Дакворт.
  – Итак, – послушно повторяет мистер Дакворт, с благожелательным упрямством отказываясь становиться ниже, туда, куда его пытается поставить аристократичный (черт бы тебя!) ро-ко-кочущий от замечательно врожденной самоуверенности голос Малфоя.
  – Позвольте снова вас спросить, чем же привлёк ваше внимание сей артефакт? Не в моих правилах отказываться от задуманного, а я намерен приобрести его. Именно этот, данной конкретной формы и свойств.
  Нэвус лучезарно улыбается и отряхивает воротник пальто, роняя снежные залежи на пол, кажется (какая досада!) на блестящие дорогие сапоги лорда Малфоя. Ему доставляет удовольствие сама сложившаяся ситуация, где он может – хотя бы на время – побыть помехой для привыкшего все получать на блюдце с голубой каемцой человека. Он прекрасно понимает, что, начнись торги, он сможет их поддерживать лишь до определенного момента, покуда позволяет собственный капитал и мифическая поддержка со стороны Исследовательского центра. Но лорд Малфой всегда сможет предложить большую цену без особого ущерба для фамильной казны. Что касается возможности применить насильственные методы, Дак занимал позицию рационального пацифизма – разборки принесут ему больше проблем, чем выгоды, а уж тем более на территории Ольстера, где и так что ни день, то криминальное приключение. Впрочем, он не исключал возможности, в случае чего, достать палочку и продемонстрировать свою неисчерпаемую изобретательность и глубочайшее невежество в плане атакующих и защитных заклинаний.
  Увы, этот бой был изначально проигран; однако почему бы не растянуть момент, почему бы не потаскать кота за усы, почему бы, в конце концов, не узнать, зачем человеку, которым восхищаются и которого ненавидят, которому приписывают как всевозможные достижения, так и разнообразные преступления, зачем же ему нужен трикветр родом из одиннадцатого столетия?
  – Видите ли, лорд Малфой, я не коллекционер, – Дак склонился над золотым талисманом и приподнял очки, разглядывая тончайшую резьбу; раз уж ему не суждено завладеть этим произведением магического и кузнечного искусства, он хотя бы налюбуется им вдоволь. – Я – ученый. Эта вещь, во-первых, восхитительно стара. Во-вторых, обладает рядом любопытнейших свойств, о которых вам, полагаю, известно. В-третьих, я имею основания полагать, что некоторые потенциальные возможности трикветра не были раскрыты моими предшественниками.
  Возможно, мне удастся заинтересовать вас, лорд, возможно, мне удастся обвести вас, возможно ли?
Справедливости ради отметим, что Нэвус ни в чем не солгал. Он действительно не являлся коллекционером, хотя бы потому, что считал бессмысленным хранить у себя магические предметы, которые попадались ему в несметном количестве. Что он будет с ними делать – рассматривать и утешаться? Нет, Даку интересно узнать структуру заклятия, функции его, явные и скрытые, изучить ловушки, восхититься или ужаснуться, описать и вернуть исчерпавшую интерес игрушку обратно в хранилище.
  Собственно, очередной такой игрушкой «а давай-ка посмотрим, на что ты способна» и был золотой трикветр. Изгоняет упырей, отпугивает баньши, может использоваться против гарпий и оборотней, а в некоторых работах даже указывалось, что, отразив «сияньем златым полуденное светило», можно испепелить инфернала. Крайне полезная в хозяйстве вещь, подумал Нэвус Дакворт, сообщил о намерении приобрести на общественные галеоны волшебное украшение и отправился в Белфаст.
  Правдивыми были и его слова о нераскрытых возможностях артефакта. Дак подозревал, что настолько мощная вещь может рассеивать некоторые виды темной магии. Он надеялся также, что с её помощью возможно попытаться изучить механизмы противодействия той же ликантропии. И так далее, и тому подобное; магия редко бывает однозначной и прямонаправленной, любое задуманное предназначение нередко имеет множество побочных эффектов, и они крайне интересовали молодого ученого.
  А ещё, и об этом Дак не собирался сообщать светловолосому заправителю голубокровного общества, существовала легенда об ониксовом вороне Ирнеста Блуждающего, который якобы мог обращать полезные свойства трикветра вспять. И закусит ворон золотой знак, и грянет гром, и наползет всякой нечисти, – Нэвус воспроизводил староанглийскую речь в общих чертах. – Мне, судя по всему, таки придется оставить эту чудную вещь в ваших холеных руках, лорд Малфой, но если вдруг над вашим замком что-то грянет, а на Трафальгарской площади устроят шабаш упыри, я смогу с чистой совестью сообщить аврорату, кто является виновником хэллоуинского торжества.

Отредактировано Naevus Duckworth (08-02-2015 00:01:01)

It's the most wonderful time of the year,
It's the hap-happiest season of all.

  Нэвус Дакворт не очень любил предрождественскую суету. Декабрь редко приносил ему радость, о которой поют в песнях улыбчивые американцы: семейные посиделки, обмен подарками, горячее какао. Миловидные дети бегут из спальни вниз поутру; миловидные дети играют на улице в снежки и катают снеговика; миловидные дети счастливы и жмутся к родителям, от которых пахнет имбирем и корицей. Скептически настроенный Нэвус жался разве что к друзьям, которые делали этот сумбурный переход из старого года в новый более или менее терпимым.
  1961 год. Нелли Дакворт собирает вещи и уходит из дому; в сочельник мальчик шести лет находит под ёлкой открытку от мамы. Надеется, что она пообещает ему вернуться как можно скорее, однако натыкается на неожиданное «прощай».
  1970 год. Усталая рыжая сова приносит из Министерства официальное извещение: поиски Лорелей Мейнард не привели ни к чему, женщина официально признана погибшей.
  1973 год. Нэвус принимает фантастически неправильное решение, что не готов к сколько-либо серьезным отношениям, особенно с девушкой, в которую влюблен до потери здравого смысла.
  1975 год. Возвращение в опустевший, затянутый белым полотном, пылью, а кое-где и паутиной дом. Старые комнаты приносят старые страхи, ночи без сна, одиночество. Встреча с Доркас. Горечь сожалений.
  1977 год. Ошибочное решение выпросить у ИЦ командировку и немного денег для приобретения ценного артефакта в Ирландии. Сговорчивый мистер Флинн и заносчивый лорд Малфой.
  – Вот как.
  Именно так, – отзывается мысленное эхо. – Так, так. Ах, лорд Малфой, и почему не сиделось вам в столь чудный снежный день дома, у камина, с женой, чистота кровей которой, не сомневаюсь, соответствует вашей? Почему не покрикиваете на домовых эльфов, распоряжаясь насчет рождественского ужина, почему не вышагиваете с тростью наперевес по своим обширным владениям? Отчего вы здесь и сейчас стоите передо мной, склонившись хищно над трикветром, и намереваетесь купить его? Ах, лорд Малфой, и не стыдно вам лишать меня возможности поколдовать немного над этим чудесным артефактом, который принесет гораздо больше пользы, окажись он в моих руках, а не в ваших?
  – В таком случае, сэр, возможно, вы готовы поделиться собственными соображениями? О свойствах золотого триквестра,  о его возможностях и недостатках.
  Дак выпрямился и посмотрел на нового знакомца с благожелательностью, которую не спешил выказывать ранее; брови приподняты, в уголках губ снова зарождается едва угасшая улыбка. В таком случае, сэр, – поет эхо, – возможно, сэр. Ах, лорд Малфой, может ли быть, что вы не знаете, что за вещь перед вами лежит? Может ли быть, что вы, царь Мидас, прельстились золотым отблеском, а в действительности не подозреваете, о чем просите? Что ведет вас – осторожность? Любопытство? Рассудительность? Хотите выведать, не знаю ли я чего-то сверх вашего, или блефуете целиком и полностью?
  – О, с радостью! Так приятно встретить заинтересованного человека, – Нэвус улыбается уже неприкрыто и всячески старается придать голосу обаятельность. Ну, хотя бы чуточку харизмы. – Этот трикветр был заколдован Родериком Неразумным, если не ошибаюсь, в XV веке, с целью усмирения писки. Говорят, пикси тогда были страшно агрессивные и вредные, осаждали целые деревни! И вот, бесстрашный сэр Родерик создал вот эту чудную вещь, которая позволяет делать пикси милыми и послушными. Если знать специальное заклинание, конечно. А я подозреваю, – Дак многозначительно почесал нос, – что с помощью данного трикветра можно вывести новый вид пикси, что-то вроде домашних эльфов, только в миниатюре. Знаете, как было бы удобно? Потерялась иголка – нашли. Уронил кольцо за диван – нашли. Можно ещё научить их ухаживать за совами. О, лорд Малфой, – Нэвус доверительно подмигнул собеденику, вернее, слушателю увлекательного монолога, – я стану знаменит, поверьте мне.
  Фантазия развернулась ярким безграничным полотном, осталось только внимательно наблюдать за тем, ради кого Нэвус Дакворт так старался. Что лорд Малфой знает о вещи, которую приметил? Способен ли он уличить соперника во лжи? В издевке? Дак как мог старался копировать жесты и интонации своего отца – протягивая «чу-у-удную», округляя глаза на «знаете», гордо выпрямляясь в конце речи, как будто награда «самый изобретательный волшебник года», существуй она, уже у него в кармане. Он надеется, что сумел прозвучать, как самодовольный болван, ну, а если ему не поверили нисколько, то не беда – Нэвус любит паясничать и просто так, для себя любимого.
  Игра только начинается, лорд Малфой.

Отредактировано Naevus Duckworth (17-01-2015 00:48:23)