Нэвус Дакворт оправил на себе мантию и отвернулся от зеркала. Большие настенные часы показывали без четверти девять, он был одет, относительно расчесан и в кармане его покоилась подробная карта Хайтгейтского кладбища. Дак не удержался и пожал на прощание лапу Квентина.
  - Если я вернусь к вам в качестве вампира, сэр, - обратился он к коту, - мы с вами весело заживем. Стану водить домой невинных дев, пить их кровь, спать в гробу... хм. Ладно, может, и без гроба. И без крови. Но о девах подумай.
  Всплывший перед глазами образ мавзолея Бира, несколько секунд неприятного сдавливающего ощущения - и вот он уже там, перед каменной постройкой, которая служила им местом встречи. Дак огляделся по сторонам, но рядом никого не было. Как он и предполагал. Западную, более старую часть кладбища, магглы посещали реже, к тому же последняя экскурсия закончилась более четырех часов назад. Где-то бродят охранники, но Нэвус здраво рассудил, что их едва ли много, а если им и повстречается маггл, они всегда смогут стереть ему память.
  Дак проверил часы на руке. Без пяти девять. Переступил с ноги на ногу. Нет, он не упрекал Лесли Литтл в непунктуальности, и уж тем более не желал, чтобы поскорее явился некий работник Министерства, третий участник их ночной вылазки. Нэвус и сам не имел привычки приходить вовремя - он всегда быстро собирался, обнаруживал, что ещё рано, и в результате задерживался, потому что решил перед уходом почитать, кота погладить, в саду погулять. Так что сегодняшний его приход заранее был скорее исключением, подтверждающим правило.
  Он ходил туда и обратно перед входом в мавзолей, помахивая палочкой в такт своим мыслям, и думалось ему о чем-то невыразимом и печальном, об ушедших эпохах, о прожитых жизнях, о покоящихся под землей людях, которые могут вылезти из могил и слопать его... С ветки дерева сорвалась птица, и Нэвус подпрыгнул от неожиданности. Дурак, - вежливо охарактеризовал себя юноша. Чтобы не отвлекаться, он подошел прочитать надпись на камне, которую и без того знал. Имя достопочтенного мистера Бира. Хотя было ещё светло, Утка Нэвус не смог рассмотреть букв и достал из внутреннего кармана мантии очки. Юлиус Бир. Кем был Юлиус Бир? Дак поежился и повернулся к мавзолею спиной. Вечерняя прохлада особенно сильно ощущалась в этом и без того не самом теплом месте.
  Нэвус Дакворт не очень-то верил, что им удастся найти что-либо, могущее его заинтересовать. Артефакты в склепе? Чудесно, но в каком? Где живет вампир? А где же живет вампир, позвольте спросить, и не решит ли кровопийца спокойно переждать рейд волшебников? Дак на его месте так бы и поступил. Затаился бы. Дак представил себе, как разводит руками маленькая Лесли - мол, не нашли вашего вампира, нет его; и как он, Нэвус Дакворт, в качестве компенсации за пропущенный сон копает первую попавшуюся могилку в поисках магических предметов. Впрочем, даже так не выйдет. Министерский работник не позволит.
  Дак фыркнул сам себе и прикрыл глаза. Не стоило, конечно, надо быть начеку и все такое, но... с какой радостью он оказался бы сейчас дома, в  кресле возле камина, с чашкой горячего чая в руках, а не здесь, в поисках невесть чего на кладбище с отвратительной репутацией.

Отредактировано Naevus Duckworth (08-01-2014 23:42:22)

Медленно со стороны востока подкрадывался полумрак, бережно укутывающий склепы и надгробия. На кладбище царила идиллия; ничто не нарушало покоя мертвых, и мертвые не нарушали ничьего покоя. По крайне мере, пока что. Нэвус стоял с закрытыми глазами и слушал свое дыхание, спокойное, размеренное. Ему было почти хорошо сейчас, в этот короткий миг, когда он слился с окружающей средой, почти перестал жить, замер каменным изваянием. Как легко оказалось почувствовать себя частью заросших мхом плит и потрескавшихся статуй, раствориться в стершихся словах на камне. И только шепчет его внутреннее, живое, не принадлежащее к царству мертвых, - это ненадолго. Теплое, отделяющее невидимой стеной от уже ушедших, - тебе здесь не место. Это пройдет, потому что ты ещё жив. Это ненадолго. Ненадолго.
- Оу!
  Ну не настолько же ненадолго!
  Быстрым движением, продиктованным в большей степени полезным рефлексом, чем обдуманным намерением, Дак направил палочку в сторону новоприбывшего. Он, конечно, подозревал, что неловкий юноша - тот самый министерский работник, который... Постойте. Вот этот мальчик? Этот самый мальчишка, который даже не может толком аппарировать, и есть третий участник их рейда? Внимательный взгляд, всего несколько секунд - достаточно, чтобы подтвердить первое впечатление. И пока мальчик восстанавливал равновесие, Дак мысленно обрек их вылазку на грандиозный провал. Разве сможет это милое существо, которому едва ли минуло, - а то и не минуло вовсе, - двадцать лет, в случае чего безжалостно палить боевыми заклинаниями?
- Они там все с ума посходили, - пробормотал Нэвус, имея в виду под "ними" престарелых волшебников и волшебниц, чьи унылые лица представляют все те запутанные магические структуры, которые организовывали сегодняшнюю операцию.
  Времена сложные, что и говорить. Едва ли не война. Кадров не так уж много, каждый человек на счету. Да и задание-то сомнительной важности. Но, Мерлинова борода, что же им делать, если Хайгейтский вампир - не выдумка? Ему, историку, чья специализация - вовсе не боевая магия, и двум детям, едва преступившим порог Хогвартса? Впрочем, может, я преувеличиваю. Может, он просто так молодо выглядит. Ну да, ну да. Нэвусу оставалось надеяться на то лишь, что мальчик знает свое дело и не боится. Вскоре проверим. Надеюсь, я до этого доживу.
  - Нэвус Дакворт к вашим услугам, - представился Дак, спрятав палочку и протянув ладонь для рукопожатия. Наверное, ему стоило приветственно улыбнуться, но обстоятельства как-то не способствовали проявлению дружелюбия. - Хотя не советую требовать от меня каких-либо услуг. Позвольте спросить, - продолжил он тоном, напрочь перечеркивающим вежливость речевого оборота, - сколько вам, хм, лет?
  Дак хотя и не представлял себе толком, кем окажется человек из Министерства, но все же до последнего надеялся, что это будет кто-то взрослый и опытный, в противовес Лесли Литтл... и ему самому, чего греха таить. Теперь же выходило так, что Нэвус старший среди них троих, он, чье присутствие здесь вообще было едва ли оправданным. Так. Минуточку. Лесли Литтл. А где же Лесли, почему опаздывает Лесли? Какой очаровательный вечер, - подумал Дак, раздумывая о множестве хороших слов, которые он имеет сказать в адрес обоих товарищей по несчастью. - Какой замечательный, восхитительный вечер!

Отредактировано Naevus Duckworth (10-01-2014 16:18:52)

Лесли Линда Литтл кружится по комнате, перемещаясь вдоль стены. Фотографии, газетные вырезки и клочки бумаги с наспех записанными словами очевидцев приколоты к огромной карте. Её-то и изучает девушка, со стороны куда больше похожая на маленький ураганчик, чем на делового специалиста.
Видела бы она Бенни, успокаивавшего мать, страшно бы удивилась: это Лесли-то — отличная волшебница? Да она же почти сквиб! Это она преувеличивает, конечно, кое-что может, но практика — совсем не её конек. То ли дело изучить, раскопать, на что работает, да переставить пару переменных в формуле — вдруг интересное что получится?
В этот раз ей переставлять никак нельзя. С тёмной магией не шутят, а она что-то вроде маггловского сапёра сегодня: будет обнаруживать ловушки и предупреждать мальчиков, и только после пытаться убрать, и то, если очень уверена в своих действиях.
Мальчики.
Слово застывает на пухлых губках, Лесли улыбается. Бенни старше на год, Дак — на шесть, но ей отчего-то легко так с обоими, как будто и нет разницы совсем никакой. Для Лесли редко бывает значительным разрыв возрастной. Она немножко переживает, как поладят ее друзья, но это не ложится серой тенью на маленькое сердечко. Есть проблемы серьёзнее, а они, уж по крайней мере, работают в команде. Это — святое.
Лесли водит по карте сначала пальчиком, потом и вовсе пером. Подписывает координаты, в приступе старательности прикусывая кончик языка, высчитывает необходимые для трансгрессии преломления. Многие отчего-то уверены, что магия — это слова и махи палочкой, а перемещения — представление нужного места, к тому же. Вовсе нет! Арифмантика в смеси с магической силой — вот, что это есть такое. Лесли очень тщательно высчитывает всевозможные формулы перед тем, как самостоятельно аппарировать.
Потому что есть у мисс Литлл один маленький секрет: с недавних пор она боится плести серьезные заклинания сама. Трансгрессия в список сложных, безусловно, входит. Приснился ей странный сон, как будто при недостатке внимания ей не хватило капельки магии, и она умерла. В тот день она на работе вымоталась, исследовала долго тёмный артефакт на защитные гадости — навеял он, наверно.
Точно, так и было. Только осадок остался, и Лесли теперь каждую мелочь придирчиво старалась изучить, благодаря мать за рано начавшиеся уроки вычислений. Она уверенно и увлечённо даже пишет формулы, ищет нужные значения, задачки составляет и решает. Чуть-чуть больше нужного внимания уделяет — забывается в арифмантике. Взгляд лишь по случаю падает на настенные часы — девушка вскакивает.
— Опоздала! — всплескивает руками по детской, наивной привычке, которая не выветрилась до сей поры только у редких особей вроде нее. Редко у кого этот жест не выглядит жеманным и фальшивым. Лесли с этим повезло. Она сама естественна, как вся природа, и попросту стыдно заподозрить ее в нарочитых ужимках.

Проверяет: чесночное ожерелье на шее, серебряный клинок в ботинке, фляжку со святой водой на поясе. Серебряный браслет с распятием пока под рукавом, он к коже ласковой прохладой льнет. Рюкзак заплечный давно уложен: продовольствие на троих — после славно сделанной работы нет удовольствия лучше, чем отдохнуть вместе чуть-чуть прежде, чем разойтись по домам — ещё богатый запас воды и серебряных предметов.
Ах, как хотела бы Лесли совсем не встречаться с вампиром! Гробницы только проверить, забрать, если будет вдруг что-нибудь для Центра полезно, и уйти восвояси. Ведь нет никакого вампира там, правда ведь, нет?
Девушка себе не отвечает. Волосы убраны острыми заколками из чистого серебра.
Последний взгляд на сложные расчеты. Лесли концентрируется, как только ей под силу. В комнате от нее остается только хлопок от перемещения в пространстве и едва уловимый запах цветочных духов. Ей самой чуть больше по душе ваниль, но Бенни нравится, когда цветы.

Лесли переносится с педантичной точностью — до сантиметра рассчитала. Вот и во времени бы так же лихо… Совсем близко доносятся знакомые голоса. Лесли выворачивает из-за мавзолея. Бен и Нэвус стоят друг напротив друга и глядят вовсе не дружески.
— Двадцать мне. Какие-то проблемы? — слышится совсем близко голос, и Лесли становится вмиг неуютно. Чужие нотки звучат в знакомом голосе, от этого ей хочется закрыть голову руками и спрятаться.
— Не ссорьтесь, прошу вас, — негромкий  голосок вплетается в напряженную паузу, разбавляя её, как лучик света пронзает пыльную комнату, — не время. Я опоздала… простите.
Стоит, повинившись. Девушка готова принять на себя любую вину, даже за несовершенное, только бы перестали ругаться те двое, которых она ценит больше остальных друзей и приятелей. Каждая злая мысль, направленная ими друг к другу, больно колет девушку.
Стоя в нерешительном оцепенении, она делает неуловимый жест рукой — скорей привычно, от потребности что-нибудь сделать, проверить, чем от разумного решения. И тут же резко почти кричит:
— Прочь! Оба! На шесть часов, — голос звенит от напряжения, палочка в руке быстро и лаконично вычерчивает в воздухе жесты и схемы. Пустили бы кулаки в ход, сошлись бы на шаг только — угодили бы оба в ловушку. Сердце гулко бьется о ребра, девочка почти задыхается от тревоги. Не успел только начаться рейд — вот, пожалуйста, оставь их одних!
Примитивная заклинательная растяжка, маскировка и того проще, да только бьет больно. Наступи в круг — и кончено, сам не свой станешь. Яростью сердце наполнится в течение суток, захлебнешься ненавистью. И не заметишь, как ноги приведут к вампиру. Как хорошо, что они не наступили! Только чуть-чуть зацепили разве что, от того, возможно, и ссорились… А может быть, совсем даже не задели, столкновение характеров обычное совсем. Лесли не знала. Она считала узлы и соединения, на ходу прикидывая, что в структуре можно повернуть или сломать, чтобы не наделать хуже, а в идеале — вовсе обезвредить, и можно ли?
— Смотрите под ноги,— еще сердитая, еще волнуется, — нашли, где ссоры разводить!
[AVA]http://s6.uploads.ru/boThS.jpg[/AVA]

Отредактировано Leslie Little (10-01-2015 15:17:28)

[ava]http://s5.uploads.ru/t/t9c63.png[/ava]Первый раз худощавый юноша с диковатым взглядом появился на кладбище полторы недели назад. Он долгое время не верил в истории о вампире, однако шестое чувство привело его сюда, к сырой земле и каменным памятникам. Он внимательно исследовал всё, что смог, и не нашел ровным счётом ничего подозрительного. Чрезвычайно тихо и спокойно, ни одного захудалого монстрика. Ни одного боггарта.
Это насторожило его больше, чем могла бы толпа оживших скелетов. Сотрудник департамента обеспечения магического правопорядка взялся за собственное расследование, предвкушая интереснейший результат. Разумеется, в Министерстве никто не понял бы его тяги к тайне, и они были бы совершенно правы: такому, как он, негоже ползать по сомнительным кладбищам.
Им не стоило знать и того, что у Барти был Лорд, выслужиться перед которым — приоритетная задача. Он получит такое могущество, о котором отцу даже снов не виделось, он станет гением в магии, но должен вкладывать в это все свои силы, как и в службу Милорду.
Он надеялся обнаружить что-нибудь по-настоящему великое. Разумеется, тёмное, опасное и незаконное. Барти всей кожей чувствовал, что такое непременно есть, и за последние девять дней стал одержим идеей завладеть этим, чем бы оно ни было. Он не мог нормально спать и есть, пребывал в возбуждённо-лихорадочном состоянии. Со стороны казалось, что он приболел, и на работе по такому случаю ему выдали отгул на пару-тройку дней. Это оказалось очень кстати, потому что приближался час, когда Барти должен был выйти на охоту. Ведь он слышал, как некоего Бенедикта Коллинза отправляют к мнимому вампиру со странной парочкой теоретиков из Исследовательского центра…
Всю первую ночь, от заката до рассвета, он провёл за изготовлением ловушек. Ловить хищников всегда лучше на приманку, а если она и не сработает, лучше иметь под рукой пушечное мясо. Подставлять под удар собственную шею Крауч-младший категорически не собирался.
На вторую ночь он ожидал гостей. Пришел заранее, ещё раз проверил все места, где мог бы прятаться и следить, уточнил, что ловушки целы, и приготовился наблюдать. Он очень ловко придумал, когда, использовав оборотное зелье, пришел к девчонке, собиравшей сведения, и рассказал о саркофаге, зачарованным на святую воду. При этом, правда, он израсходовал свой неприкосновенный запас, и придётся обратиться к Элеоноре или еще кому-то, но если у него получится — а у него получится — результат будет стоить… всего.
У него было несколько заготовленных мест, где можно было поймать незадачливых исследователей, и планов дальнейшего развития событий, но лучше всего, конечно, придерживаться плана «А». И для этого нужно быть чертовски быстрым.
Открывая дверь саркофага, девчонка обернулась, видимо, искала дружков. Для начала им стоит потратить некоторые усилия, чтобы выбраться из волчьей ямы, куда их заботливо подпихнул заклинанием Крауч. Это не сложно, особенно при наличии волшебных палочек, но занимает время.
Серой тенью он влетел внутрь, сбивая девушку с ног, затем полил водой другой условный камень изнутри, надежно запечатывая дверь. Представление начиналось.
— Простите, — разнёсся по пещере несколько потусторонний голос, — вы не ушиблись?
Подал руку в перчатке, помогая встать.
— Я был груб с вами. Это вынужденная мера. Проклятая тварь почти настигла вас, и меня собиралась. Вы видели, как горят её глаза? Мне будет это сниться.
Печальный отзвук остро ударился эхом о стены.
— Меня зовут Джонатан… Джон. Прошу извинить за то, что не открываю лица: мои ожоги не вполне прошли, и их обнажение может быть в равной степени неприятно мне и вам. Я в частном порядке изучаю вампира для его убиения. Откуда вы знаете об этом убежище, мисс … ?
Голос изменён заклинанием, капюшон надвинут почти на глаза. Половина лица скрыта маской, совсем не похожей на пожирательскую. Банальная предосторожность: узнать его сейчас или позже почти невозможно. Брови высветлены белёсо.

Отредактировано Barty Crouch Jr (10-01-2015 15:49:38)

[AVA]http://s5.uploads.ru/1NRlD.jpg[/AVA]Совместно с Барти Краучем.

♫ Игорь Быстров — Саундтрек из аудиокниги

Тяжелый смерч швыряет Лесли на жёсткий пол. Она невольно вскрикивает от неожиданности, боли и мимолетного страха: это существо может быть кем угодно. Существо, однако, оказывается более галантным, чем могло бы. Принимая руку помощи, девочка быстро встаёт.
— Не время! Мои мальчики… — «друзья», должна была сказать она, но язык вворачивает другое слово. Нелепое и неуместное настолько, что Барти коробит.
«Что она себе позволяет? Что их троих связывает?» — живое воображение рисует столь яркую картинку, что ему становится не по себе. Он скорее отгоняет непрошеные мысли, убеждая себя, что это не его дело. Лесли излучает тревогу и готовность сейчас же броситься из укрытия обратно на кладбище, и юному пожирателю стоит срочно что-нибудь предпринять.
— ...Разберутся с ним сами. Оборотень был слишком занят вами и мной, чтобы обратить внимание на их чары. Сейчас мы только помешаем сражению, миледи. Дайте им время, мы выступим позже, — терпеливо и аккуратно говорит он, стараясь, однако, не сорваться на тот тон, которым разговаривают с детьми и психически больными. Психически больные дети имеют свойство этот тон замечать и жутко на него обижаться. Лесли смотрит недоверчиво, словно маленький зверёк, который не может разобраться, насколько добры руки, манящие к себе.
— Но как же… Вы должны были! — «удостовериться, что они в порядке». Разве можно было просто сбежать? Она толком не увидела волка, но по смутному впечатлению тот показался огромным. Маленькое сердечко по-кроличьи быстро бьётся о ребра.
— Не думаю, что я вам что-нибудь должен. Я спас вашу жизнь, — суховато, но по возможности мягко напоминает Барти, и краска приливает к щекам девушки. Она слишком неблагодарна в своем волнении, за что теперь становится невыносимо стыдно. Он верно рассчитал: чувство вины заставляет девочку не углубляться в размышления над верностью тактики.
— Простите, Джон… — бормочет она, невольно соглашаясь и с его аргументами, и с планом действий. Лесли совершенно не имеет опыта борьбы с нечистью, поэтому не может поймать собеседника на лжи.
— Уверен, ваши друзья предпочли бы, чтобы вы находились в безопасности, — продолжает он осторожно, — при всем уважении, вы не похожи на боевого мага. Что привело вас в такое опасное место ночью?
В горле безнадежно пересыхает. Барти как никогда радуется тому, что в школьные годы не был близок с этой девочкой. Пока что она не проявляет признаков узнавания, но следует поторопиться: заклятие измененного голоса не будет длиться вечно. Главное действовать осторожно, чтобы рыбка не только не сорвалась с крючка, но и полностью доверилась Барти.
— Это работа. Я должна проверять ловушки. Я опоздала, они могли стать жертвами с первых шагов, а теперь я с вами, и они снова одни, — сбивчиво объясняет Лесли, вызывая привычное раздражение в душе бывшего рейвенкловца. Он ненавидит эту манеру смешивать в речи две позиции: с одной стороны, она объясняет события явно непосвященному в них человеку, с другой — не считает нужным пояснить ситуацию подробнее, будто он уже обо всем знает. Не составляет труда разобраться в этих словах, особенно при условии, что автором ловушки являет он, но, тем не менее, Крауч-младший наконец вспоминает, почему именно не заладилось общение с этой особой. Он в то время вообще не был социально активным подростком, но ведь имелись люди, с которыми Барти мог взаимодействовать, а Лесли славилась своим умением находить общий язык. С теми, кого ее манера речи не выводила из себя.
— Пора на помощь вашим друзьям. Я понимаю, глупо просить вас остаться здесь.
Он предпочёл бы не выпускать Лесли из пещеры, пока снаружи не уляжется гомон — иначе где он возьмёт еще приманку? — но понимает, что ещё несколько секунд промедления не сыграют ему на руку. Девчонка того и гляди отпихнет его в сторону и кинется на подмогу.
—…но хотя бы поберегите себя. Позволите? — достаёт из кармана тонкую веревочку с кулоном, — его отдала мне мать… на удачу. Вам это пригодится сильнее.
Юноша предельно сосредоточен. Голос должен дрогнуть на словах о матери и удаче, но едва заметно и волнительно. Тут важно не переиграть. Кулон на деле является всего лишь острым куском камня — сколом от могильного, когда-то окроплённого кровью жертвы вампира. Его ценность состоит в том, что не требуется накладывать заклинания, которые мог бы почувствовать специалист в этой сфере. Зато вампир будет знать, что отзвук его жертвы перемещается по кладбищу. Он непременно должен заинтересоваться, если расчёт Крауча верен.
— Не могу, — отчаянно отказывается Лесли, замерев от изумления. Как и всякой девушке на её месте, она считает, будто понравилась своему спасителю. Принимать подарок ужасно неловко, ведь это, в каком-то роде… Напрасные надежды?
— Примите, прошу вас. Время на исходе, — твердо заявляет он, быстрым жестом накидывая амулет на шею. — Прикройте его. Он не любит чужих взглядов.
Маленькая перестраховка, чтобы никто не заметил раньше времени новую побрякушку. Впрочем, храбрым юношам будет не до того. Лесли не смеет возвращать подарок. В ее глазах замирает грусть, смешанная с благодарностью, и девочка кидается отпирать дверь святой водой. Пальцы Барти ложатся на ее запястье, удерживая; Лесли резко оборачивается, чувствуя укол страха. Неужели он лгал и теперь не выпустит?
— Если что-то пойдет не так, живо возвращайся, — переходит на «ты» будто случайно, не поправив себя, как будто даже и не заметил. Ему не приходится подделывать серьезный тон: сам Барти аппарирует, если что, а удачную приманку терять не хотечется. Когда ещё ему выпадет такая наивная дурочка, решившая прогуляться по ночному кладбищу?
Девушка серьезно кивает в ответ, размазывая воду по камням. Тяжёлая дверь отворяется, выплёвывая наружу двух почти случайных компаньонов. Лесли взвизгивает, замечая, что на них летит мохнатая образина, и невольно делает шаг назад. Крауч реагирует точнее:
— Stupefy! — палочка Барти указывает на уже отлетающего за ограду оборотня. Юноша надеется, что зверь станет хорошим снарядом для своих товарищей, — Мы не очень опоздали?
Стая для него оказывается сюрпризом. Очень неприятным. Он растравил одного полудохлого оборотня, чтобы вовремя «украсть» Лесли, но откуда взялись остальные? Он надеялся спрятаться при первой удобной возможности, но пока что бежать некуда.
— Всё в порядке? Где Бенни? — одновременно с ним начинает говорить Лесли, глядя широко раскрытыми от страха глазами.

Отредактировано Leslie Little (29-04-2015 10:53:06)

Life is a strange thing. Why this longing for life? It is a game which no man wins. To live is to toil hard and to suffer sore, till old age creeps heavily upon us and we throw down our hands on the cold ashes of dead fires. […] Yet we love life and we hate death.
- Jack London
  Некоторые люди рождены для того, чтобы, сжимая палочку в руках, бросаться в бой. Они готовы отдать жизнь за тех, кем дорожат, они боятся - и идут, они смеются смерти в лицо, потому что не могут отступить, не смеют - иначе сами себя не простят. Их можно называть храбрецами, можно - безрассудными; в том, и в другом есть смысл; но они безусловно честны перед собою и перед другими. Они движимы не приказом, а искренним сердечным порывом; приказ для них - лишь очередное подтверждением того, что отступать нельзя.
  Такие люди, как правило, учатся на Гриффиндоре, среди своих единомышленников, бесконечно преданных идеалам дружбы и справедливости.
  А некоторые люди рождены для того, чтобы, стоя в стороне, записывать и анализировать, как другие кидаются грудью на амбразуры. Они с безоговорочным почтением относятся к тем, кто стоит в первых рядах и проливает кровь, к тем, кто становится героем их летописи, но они не смеют встать рядом. Потому, что страшно, потому, что не могут так просто расстаться с жизнью, потому, что не способны почувствовать эту глубокую ответственность за тех, кого защищают. Они - наблюдатели и критики.
  Такие люди чаще всего попадают в Рейвенкло, к другим стоящим поодаль созерцателям, чей сметливый ум дает название тому, что гонит гриффиндорца в бой.
  Есть же и другие люди, которые считают себя невозмутимыми фиксаторами событий, но способные неожиданно для себя оказаться лицом к лицу со смертью и не испытать страха - только привычную сосредоточенность и благоразумную расчетливость.
  Именно таким был Нэвус Дакворт, и сложно сказать, откуда в нем таилось это смутное благородство, эта готовность ринуться навстречу опасности во имя жизни, но не своей, а чужой, во имя мыслей и талантов неизвестного ему человека. Быть может, такими вырастают дети, кому отца заменили доблестные деятели прошедших веков, кто ходил рыбачить с восточными мудрецами и учил первые заклинания с величайшими магами древности. И хоть они ни за что себе в этом не признаются, надежно укутанные плащом колкостей и саркастических замечаний, но в них воспитано бесконечное мужество - ведь они равняются не на простых людей, а на героев легенд, и способны превозмочь себя, лишь бы достичь этого неясного, но такого заманчивого идеала.
  Первое заклинание, сорвавшееся с его палочки, полыхнуло красным и отбросило оборотня за ограду. Пытаясь охватить все и сразу, он спрашивал себя, в безопасности ли Бен, оставшийся на крыше, не смогут ли подобраться к нему со сторон остальные члены стаи, и где, в конце концов, Лесли, почему она не может выйти из склепа, что держит её там? Сверху спасительным словом упало защитное заклинание Коллинза, отрезав от них вервольфов лазурной стеной. Дак одобрительно кивнул - как будто его могли видеть - и ступил на шаг назад, чтобы понимать, откуда на них могут напасть, когда действие Protego сойдет на нет. Его рука поднималась снова, а на губах звенело новое заклятье, когда распахнулась тяжелая каменная дверь и два голоса раздались одновременно.
  - Мы не очень опоздали?
  - Все в порядке? Где Бенни?
  Сначала удивление и облегчение теплой волной захлестнули его, а на смену им пришла здравая подозрительность - кто этот человек возле маленькой Лесли, как он здесь оказался, друг он или враг? Нэвус не видел, как затрепетал и спал голубой свет защиты; не видел, как сорвался с крыши Бенедикт; не видел, как перемахнул через чугунные прутья огромный поджарый волк и как в доли секунды он оказался рядом с ним.
  Это произошло так быстро - хруст, всхлип разодранной плоти, горячая кровь, стекающая по ребрам. Это произошло так мучительно медленно, почти вечность, пока дикая боль наполняла его целиком, жадно заглатывая все - мысли и эмоции, прошлое и настоящее, оставляя только себя, бесконечную и вездесущую. Вселенная сузилась до маленькой черной точки и тут же осколками разлетелась во все стороны; Дак почти не чувствовал, как ударился спиной о камень склепа и как слетели с него очки. Внезапно оказалось, что он все ещё стоит, что ему каким-то образом удается держаться на ногах - и он сломался, побежденный всесильной, всепоглощающей болью, и упал.
  На время Нэвус потерял сознание, но его вырвало из спасительного забытья навязчивое "нет", которое повторял кто-то рядом. Нет, нет, нет. Что нет? Отстань от меня. Уходи. Оставь меня наедине с ней. Да, да, да...
  Он услышал что-то ещё - слова, кажется, они даже имели значение, - но не способен был осмыслить их; напротив, он гнал от себя всякий звук, все, что не давало ему снова упасть в обморок. И когда на его грудь, туда, где черным клубком пульсировала боль, пролилась холодная жидкость и словно тысячи острых иголок впились в его искалеченное тело, он закричал. Вернее, он попытался закричать - но захлебнулся своей же кровью и только сдавленно застонал. Бен (конечно же, это был Бен, его насмерть перепуганный голос, его неверящее «нет») вытер кровь с лица Дака. И что же это - шоколад? Серьезно? Нэвус Дакворт едва не взревел от ярости, так некстати была эта глупая забота. Всей его злости хватило на то лишь, что он выплюнул шоколад и прохрипел:
  - Fuck... off...
  Оставь меня, пожалуйста, дай мне снова забыться, дай мне уйти в темноту, дай мне избавиться от неё. Боль с каждым вздохом беспощадно вонзала в него свои клыки. Отойди, дай мне уснуть, не мешай ей забрать меня. Говорят, перед смертью вся жизнь проходит перед глазами. А может, просто смерть слишком неприятный гость, чтобы смотреть ему в лицо, и человек уходит мыслями к тому времени, когда вокруг него была жизнь. Например, когда вокруг шелестело зеленое поле, когда прохладный ветер шотладнских земель укрывал их, обнимал их своими крыльями и прижимал друг к другу двух птиц. Жизнь пахла пастушим пирогом и травяным чаем, она отражалась в синих глазах и таяла горячим дыханием на губах. Если бы смерть посмотрела на Нэвуса тогда, он бы плюнул ей в лицо. Сейчас же воспоминания о прошедшей жизни только подталкивали его все ближе к краю.
  Из полусна Дака вырвала внезапная мысль, неприятная и отрезвляющая - последняя подсказка угасающего сознания.
  Ты сдаешься?
  И он начал повторять про себя то самое смешное слово, которое до этого тараторил Бен – нет, нет, нет. Нет, я не сдаюсь. Нет, я не уйду так просто, пусть даже под затянувшейся кожей у меня кровавое месиво. Я не сдаюсь, нет, нет, нет. Нэвус попытался отвлечься, подумать о чем-то, что могло удерживать его в сознании, и вспомнил только, что не покормил кота. Он вернется домой, он поставит чайник на огонь и сыграет... Рамо, да, почему бы и нет, тревожного Рамо, а лучше Люлли, его легкие мельницы... А ведь завтра утром у него встреча с Доркас. В самом деле, как теперь умереть... Дак рассмеялся коротким страшным смехом, снова залив подбородок кровью. Конечно же, он не сдастся. Рука юноши безотчетно гладила ступени склепа, пока пальцы не сомкнулись вокруг куска дерева – чудом не сломавшейся палочки.
[AVA]http://cs408628.vk.me/v408628587/ac2f/Ww-ayYlTT-I.jpg[/AVA]

Отредактировано Naevus Duckworth (22-06-2015 00:02:16)

[AVA]http://s5.uploads.ru/1NRlD.jpg[/AVA]Мир затуманивается перед глазами. Лесли видит кровь, слышит свой визг. Колокольчики исчезают, она — не боец, испуганный ребёнок только. В ногах слабость, в горле ком, слезы готовы политься градом. Она стоит статуей, растерянно смотрит, не веря. Суетится Бенни, стараясь помочь. Она не мешает. Колдомедицина — совсем не ее конёк, осознание это горько и больно впивается в кожу и дальше, глубже, пронзает насквозь.
Оборачивается затравленно на резкий голос. Холодное раздражение в глазах нового знакомого удивляет, оставляет странный осадок в душе, мелькает смутное ощущение, будто она уже видела такое выражение, и тут же пропадает бесследно. Не время вспоминать.
— Да… — ещё не понимает, что от неё нужно, переводит тревожный взгляд на друзей, — спаси, Бен, — шепчет одними губами, отворачивается решительно. Больше не может смотреть, не должна, не время. Она не поможет раненому. Слушает, кивает судорожно — придумает всё-всё и сделает, только бы получилось хорошо и вовремя, только бы… Не думать.
Сбивает с толку и тон, и сам приказ. Вскидывает палочку, произносит заклинание, запнувшись. Она знает, Джонатану нельзя терять время на то, чтобы карабкаться самому, нужно быть готовым сразу. Он усаживается на ограде с восхитительным нахальством, разбрасывает заклинания по сторонам. Лесли жмурится, шепчет губами формулы. Напряженно думает. Просчитывает. Мысленно меняет свойства и параметры. Боится ошибиться. Понимает: так она не сможет, нужно успокоиться. Лесли начинает петь. Тихо, только для себя:
— Wake up…
Она зовет на помощь — себе себя. Ресницы дрожат, пульс успокаивается. Спокойствие мерно разливается по маленькому телу, и Лесли осознает, что уже пора. Нужные формулы приходят сами собой, как бывает в приступе вдохновения. Она не знает точно, получится или нет, и что будет, если сменить преломление выше и левее. Но чувствует.
— Carpe Retractum, — свой голос кажется чужим, сиреневая нить из палочки цепляется за ограду. Пальцы свободной руки цепко держатся за камень, находят упор ноги. Она встаёт осторожно, и вместе с тем — бесстрашно. Стук сердца. У неё есть одна только попытка, и, может быть, еще секунд двадцать есть, чтобы подумать хорошо над преобразованием, просчитать, проверить…
— Клетку! — наступает самый ответственный момент: — Incarcifors!
Сеть цепкой паутиной захватывает волков в плен. Работает, она смогла! Вот только как?... Лесли задумчиво смотрит на результат своих трудов, пытаясь вспомнить, как это вышло. Без толку, не сможет просто повторить.
Юноша просит прощения у отца почему-то, сверкает ложка. Лесли смотрит на неё, расширяются зрачки — казалось бы, больше они стать уже не могут. Серебро летит в жутко воющую стаю, рука девочки мягко обхватывает запястье нежданного помощника и спасителя.
— Джон. Зачем ты как Барти Крауч?
Ошибки быть не может: он копирует взгляды, интонации, хоть и голос другой, жесты. Надменность и резкость. И, кажется, он такой же несчастный. Внимательный взгляд ищет на лице следы переживаний, о собственных девочка забывает на время. Здесь и сейчас перед ней человек, что нуждается в помощи.
Счастливые не создают кумиров, не воруют фамильное серебро и не стараются заменить себя кем-то другим. Она смотрит на маску и больше всего хочет снять её, чтобы видеть лицо полностью, чтобы убедить в уникальности, но не смеет. Страшные ожоги скрываются под этой маскировкой, и меньше всего Лесли хочется причинить юноше новую боль.

Отредактировано Leslie Little (10-01-2015 15:54:09)

Кто сегодня?
Вопрос дня, актуальный, кстати, ежедневно. Она так и не привыкла – пока – получать тревожные Патронусы, спокойно встречать больных и раненых, знакомых ей лично и незнакомых, не было в том разницы. Хуже всего у нее получалось контролировать выражение лица. Ее куратор, целитель Андерсон, всякий раз повторял: «Ты все делаешь верно, но лицо выдает то, что ты чувствуешь при этом, Эммилин. Это только работа, пойми». Она не могла полностью согласиться. Да, работа, но каждый пациент нуждается и в капельке участия помимо примененных к нему заклинаний.
Страшнее всего было, когда доставляли тех, с кем девушка общалась. Пока таких случаев произошло только два, и нынешнему суждено было стать третьим. Эмми выслушала Патронуса, принадлежащего Бенедикту Коллинзу, и для начала сделала все, что требовалось. Вызов дежурных колдомедиков выявил, что день для ранений явно неудачный: в обеденное время почти весь старший персонал вызвали в отделение недугов от заклятий на помощь не справляющимся тамошним целителям – наплыв посетителей случился, как всегда, внезапно. Поэтому Эммилин и упомянутый уже мистер Андерсон, целитель, подготовили палату и все, что могло понадобиться, вдвоем.
Патронус не сообщил, что именно и с кем конкретно произошло, но по тону Бенни Лин поняла, что дело серьезное.
Кто сегодня?
Их оказалось трое, двое, к счастью, на своих ногах, а вот третий… Девушка, едва слышно ахнув, узнала Нэвуса Дакворта, не то чтобы близкого знакомого, но все же не постороннего человека. Остальные, Лесли Литтл и Бенни Коллинз, в помощи, по крайней мере, срочной, не нуждались, хоть и были бледны как мел и испуганны. Эммилин быстро оглядела их, утверждаясь во мнении, что именно Нэвус сейчас важнее всего, и отправилась за целителем в палату, куда уже перенесли раненого.

Спасибо тому, кто оказал первую помощь мистеру Дакворту. Благословен и вечно счастлив будет этот человек. Остановив первичное кровотечение и затянув раны, бадьян спас жизнь Нэвусу. Чертыхаясь про себя, Эммилин ассистировала целителю. Что за работа у вас, ребята? С кем и где вы столкнулись?! Почему с вами не было кого-то постарше?!
– Успели вовремя. На паренька, похоже, дикий зверь напал.
Дикий зверь… Да тут когти оборотня поработали, не меньше. Целитель склонен был все преуменьшать, но прекрасно знал свое дело.
Если бы Эммилин могла избавить от боли всех своих пациентов, переняв все ощущения на себя – так и сделала бы. Но она не могла. И потому-то, крепко сжав побелевшие губы, она подавала зелья, бинты, накладывала швы и произносила формулы заклинаний, действовавших только в паре с другими.
Ее никогда не пугал вид и запах крови, истерзанных тел, сломанных костей или зияющих ран. Самым страшным было то, что человек, над которым производились манипуляции, может быть, каких-то полчаса назад смеялся, дышал и бегал, а теперь… Теперь он нуждается в помощи колдомедиков.
Еще страшнее Эмми было оттого, что сейчас она лечила Нэвуса Дакворта. Человека, с которым сама разговаривала, которому желала доброго дня и улыбалась. Наверное, со временем такое проходит. Иначе каждый врач рано или поздно сходил бы с ума или бросал профессию.

Сегодня Нэвус.
Когда они закончили, и девушка смогла выйти в коридор, естественно, первыми, кого она там увидела, были Бенедикт и Лесли. Оба в крови, но, вероятно, в чужой, белые уже не оттенком мела, а несколько ближе к нормальному цвету лиц. Обычно это сообщал целитель, однако, зная, что раненого доставили в Мунго знакомые Эммилин, мистер Андерсон поручил ей, со словами: «Когда-то надо начинать». Впрочем, сейчас новости были утешительные.
– Нэвус будет в порядке. После лечения, конечно, не сразу. Останется здесь на какое-то время. Вам самим помощь нужна? – Лин суховато поинтересовалась самочувствием друзей, внимательно их оглядывая. Ее еще не отпустило понимание того, как могло быть, если бы не.
Если бы они чуть промедлили. Если бы ни у кого не оказалось с собой аптечки. Если бы раны оказались глубже.
– Кто использовал бадьян? Это было верное решение.
Свои. Близкие. Мерлин, как тяжело.

[AVA]http://s5.uploads.ru/1NRlD.jpg[/AVA]Тик-так.
Золотистые карманные часы отсчитывают секунды в голове испуганной девочки восемнадцати лет. Они в безопасности где-то дома, а она — здесь, среди зарытых костей и едва живых друзей. Леденит кровь мёртвое место, растерянный взгляд замирает на одной из могил. Она не успевает видеть, картинки происходящего грубо накладываются друг на друга, тяжёлыми сапогами топчут в голове, путая и сбивая с толку.
Лесли устала. Лесли пора домой, но нельзя, кошмар не окончен пока. Её рыжий герой в веснушках говорит что-то несчастному птичьему мальчику, решившему похитить и присвоить чужую жизнь, а в это время потрёпанный утёнок с истерзанными перьями и вырванным хвостиком танцует на распутье миров.
Она вздыхает, что-то силясь сказать. Мысли спотыкаются, острые зубки неосознанно сжимают губы слишком сильно. Какие-то слова, правильные и нужные, теряются по дороге, и прежде, чем она собирается воедино, чтобы сделать что-нибудь, её подхватывает сначала рука, а затем вихрь трансгрессии.
Девушка благодарна любимому другу за то, что он взял перемещение на себя — слишком много свалилось за этот вечер на слабые плечи, в какой-то момент она перестаёт чувствовать себя и других, и даже не замечает, как происходит это.
В первый миг стены Мунго жутко бьют по восприятию, на детском, почти кукольном лице проступает сложная смесь эмоций. Зачем эти стены их отталкивают? Ведь им нужна помощь, у них Нэвус, у них — Дак, искорёженный и раненный, больница не должна быть такой колючей к пострадавшим.
Они передают друга в руки специалистов, и Лесли, наконец, понимает, что это было. Не враждебность, но боль и волнение, собранные в палатах и внутри самого Нэвуса, переживания колдомедиков, что будут его лечить, и этот вечный запах беды, шагающий по коридорам, — вот, что она уловила, и этот вовсе не страшно, только грустно.

Когда над тобой
Начнут колдовать,
И кто-то тебе будет
Повторять и повторять...
— Дыши, — роняет она тихонько, провожая взглядом закрывающуюся дверь палаты, а затем обращается к Бену: — как ты? Твоя рука…
Она смотрит тревожно, находя в себе остатки сил для того, чтобы ободряюще улыбнуться. Её опасения оправдываются: Коллинз пострадал тоже, но попытки найти свободного колдомедика безуспешны.
«Ждите», — вот и весь ответ, да обезболивающее в качестве извинения. Лесли понимает, что есть те, кому помощь нужнее. Как Даку. Она садится рядом с Бенни на больничную лавку рядом с той комнатой, где стараются спасти жизнь учёного, и время будто нарочно замедляется. Она понемногу отходит от пережитого, и усталость из тянущего вниз камня становится просто попутчиком.
— Внизу кофе, — вспоминает она. Идея восстановить силы после тяжёлой бессонной ночи кажется Лесли хорошей, и она соскальзывает со своего места, отправляясь на нижний этаж в поисках согревающей жидкости. Чуточку тревожно оставлять Бена одного, но она старается убедить себя, что за десять минут — десять?.. — ничего плохого с ним не случится. И правда, когда она возвращается, рыжий мальчик сидит в той же позе. Ароматный напиток жжёт ладони сквозь кружки, дымок струится вверх.
— Осторожно, — предупреждает она, проследив, чтобы друг не задел повреждённую руку. Бодрящая жидкость возвращает их к жизни по чуть-чуть, и они выглядят уже не такими несчастными, как при своём появлении.
— Устроим пикник, — мечтательно предлагает Лесли, ни минуты не сомневаясь, что Дак встанет на ноги очень скоро, — ты увидишь, он милый, а мы давно не были на природе вместе. Почти с Хогвартса… Столовые приборы возьмём из серебра, — улыбается слабо, потрепав по лохматой шевелюре, — после такого нам точно должны отгул.
Роняет одну фразу за другой, мысленно прося, чтобы больной рукой поскорее занялись, совершенно ведь невозможно на неё смотреть спокойно, но и нарочито игнорировать тоже нельзя, потому что мозг понимает, что его хотят обмануть, и подсовывает картинки похуже.
Выходит девочка-русалочка, и сердце Литтл вздрагивает, учащаются удары.
«Как он?» — не задан вопрос, но получен ответ, и она кивает, успокаиваясь. Не сомневалась, кажется, а всё равно приступ мимолётной паники одолеть не смогла сразу.
— Бену нужна, — заметно окрепшим голосом отвечает она на вопрос о помощи, и добавляет: — это всё он. Отбил Дака у стаи и полечил, а я… — виновато замолкает, не посмев выговорить окончание фразы: «оказалась совсем бесполезной».
— Спасибо, Эмми.
Она ловит себя на том, что крутит в руках кулон, подаренный Джоном. Хмурится, разглядывая его внимательней: при ближайшем рассмотрении он оказывается шероховатым камнем, слабо похожим на семейную ценность, и мрачное впечатление от их разговора возвращается вновь.
Вряд ли он много старше, но почему же тогда Лесли не помнит его со школы? Она не может, конечно, знать всех, но странно всё слишком. Почти нелепо.

Отредактировано Leslie Little (10-01-2015 17:54:49)