Фигура среднего роста, укутанная в черный плащ, двигалась по  Лютному переулку. Здесь было менее оживленно, чем в том же Косом, а атмосфера сразу казалась более мрачной, более давящей для многих волшебников. Для более узкого круга здесь была своя прелесть, которая превосходила шумный и светлый Косой переулок. Но был еще третий тип волшебников, который лишь признавал полезность Лютного, но не являлся его сильным поклонником. К такому типу относилась Патриция Гринграсс, которая и была той самой фигуркой в плаще. Лицо скрывал капюшон, из-под которого лишь виднелись светлые волосы. Все, чтобы не узнали. Ей нравилась тишина, что царила здесь, нравилось то, что здесь можно найти, но грязные закоулки, темные здания, порою отвратительные личности не вызывали восхищения. Она часто посещала Лютный, чтобы найти что-нибудь интересное. Однако сегодня причина его посещения несколько отличалась от обычных.
Еще накануне Патриция получила письмо от Элеоноры Эйвери, с которой их связывали  практически дружеские отношения, по меркам самих этих волшебниц, но еще более сии отношении зиждились на выгодности. Нора просила помощи, просила спрятать ее в поместье Гринграссов. Будь дома родители, они, конечно, вряд ли бы стали рисковать репутацией. Впрочем, никто не рискнет обыскивать поместье чистокровного волшебника, главы отдела международного магического сотрудничества, без веских на то улик. Да и найти там Нору будет сложно, учитывая все потайные двери и выходы оттуда. И раз уж родителей не было, то Патриция решила, что будет неправильно не помочь Норе, да еще не отдавать же ее на расправу из-за каких-то магглорожденных и с ними связанных. В случае же опасности она приказала домовику перенести Эйвери из поместья.
Это будет своего рода приключение, что тоже  иногда нужно для встряски. Да и вряд ли будут проблемы, - успокоила себя юная Гринграсс, идя по Лютному. Да даже при огромной опасности она бы не смогла отказать Норе в просьбе. Нет, не потому что такая хорошая подруга, а потому что искушение увидеть тайник мисс Эйвери со множеством интересных вещиц было невероятно велико.
Вскоре показалась и "Полярная сова", именно туда лежал путь Патриции, или, как тут ее знали, Амелии. Она вошла внутрь и направилась в комнату Норы. Мало кто обращал внимания на нее, учитывая, сколько сомнительных личностей здесь всегда было.  Войдя в комнату, остановилась напротив одной из стен. Голая, ничем не примечательная стена.
- Смеркут Белби, - едва слышно прошептала  Патриция и поправила перчатки из кожи. Смеркут ночное, опасное существо, и Белби, его описавший. Вполне подходило для тайника, где полно черной магии. Пред взором предстала комната, наполненная разными вещицами. Нора просила забрать все, что можно унести. Именно для этого Патриция и взяла довольно удобную сумочку с расширяющимся внутри пространством, где лежал флакончик обычных духов, конфеты, книга и пудреницы, порошок, который создавал туман, если на него дунуть. Последнюю вещицу Патриция всегда брала с собою, когда шла в Лютный мало ли, вдруг нужно будет исчезнуть. Все вещи Норы она вряд ли успела бы  забрать, да и некоторые артефакты нельзя было держать особенно близко друг к другу. Прежде всего, стоило забрать то, что особенно просила Эйвери: флакон Изоры, кинжал черного цвета, серьги и колье с сапфирами Аанге Мунте. По легенде Аанге Мунте была одной из сильнейших волшебниц, все пред нею преклонялись. Однако у нее была сестра Акселина, у которой был голос, прекраснее которого не было в мире, а красота могла сводить с ума, но она была слепа. Аанге все равно завидовала сестре и подарила ей на семнадцатилетие прекрасный набор с сапфирами. Как только Акселина надела его, то в тот же миг лишилась навсегда своего прекрасного голоса, и не могла больше слышать восторженных слов. Лишенная зрения, слуха и голоса, юная Мунте сбросилась с башни. Воистину прекрасная вещь. Патриция нашла все и осторожно сложила их в сумку, также туда она положила перстень разлуки, диадему беспамятства, вороний глаз умерщвления, флакон в виде духов, в котором была настойка, что стирала память за последние два часа, коробку конфет Дорис Мупсли, что вызывали видения, и человек терял связь с реальностью и не мог отличить, что действительно происходит, а чего не было. В итоге жертва сходила с ума. Хотя ценна была сама коробка, потому что любая конфета, помещенная туда, приобретала подобное свойство и сохраняла его в течение полутора часов. Говорят, коробка была изначально изобретена, чтобы избавлять свою хозяйку Дорис от терзавших ее видений. Однако со временем она превратилась из орудия помощи в орудие темной магии. И веревка  бессилия, сотканная из крапивы, что росла на поле возле замка графини Батори, которая опутывала свои жертвы и ослабляла их, высасывая кровь, и в итоге доводила до смерти.
- Мерлин и Моргана, сколько же чудесных вещей, - Патриция бы здесь могла провести целую вечность,  какое-то время она просто все разглядывала с восхищением. - Соберись, нужно торопиться, - уже собиралась уходить, когда ее взгляд упал на шкатулку. Осторожно приблизилась к ней и тихо выдохнула:
- Точно такая же.
Не задумываясь, девушка взяла эту шкатулку и положила в сумку. Она вышла из комнаты и произнесла те же слова. Комната вновь исчезла. Патриция направилась к выходу, но теперь все ее мысли были поглощены шкатулкой.[AVA]https://38.media.tumblr.com/5a38382189dad816f4303f30b215dd24/tumblr_n80qmqU8651qg1euzo3_250.gif[/AVA]

Сломанные вещи, сломанные создания, сломанный мир. Это особенно остро ощущалось здесь, в Лютном переулке. Но даже в самом ужасном можно отыскать  прекрасное. Патриция всегда это знала, умела. Для кого-то темная магия чистое зло, а Гринграсс умела видеть в ней прекрасное. Сама магия не плохая и не хорошая, какой она станет, зависит лишь от волшебника. Каким станет мир вокруг, тоже зависит от него. Глупо в чем-то кого-то обвинять, когда стоит изначально посмотреть на себя. Патриция всегда смотрела на себя, старалась, по крайней мере. И прежде она требовала с себя и редко делала поблажки окружающим. Ведь если она может, то почему нужно прощать слабость другим? Впрочем, если кто-то ей был действительно близок, а таких можно по пальцам пересчитать, то что-то она могла простить. Но по большей части ее мало интересовали окружающие люди. Свой собственный мир, в который никого не пускала, вот было то место, где она отдыхала. И даже Лютный переулок был частью того мира, потому что здесь она Амелия, здесь она может не быть идеальной от корней волос до кончиков ногтей. Каждое посещение этого места, словно маленькое приключение, коих лишена ее обычная жизнь.
И вот, казалось, очередное маленькое приключение подходит к концу и без особых проблем. Дверь открыта, первый шаг сделан. Прочь, теперь уже почти в безопасности, но именно в тот момент, когда ты расслабляешься, тебя поджидает неожиданность. Легкое прикосновение к запястью, которое ощущается через мантию. Второй рукой тут же бывшая слизеринка сжимает палочку, а потом на нее нападает легкий ступор, когда услышала голос. О,  этот голос она узнает из миллиона. Гринграсс уже знает, с кем ее столкнул злой рок, даже прежде чем видит лицо.  Слишком неожиданно. Кто же мог подумать, что здесь можно встретить Сириуса Блэка, - думает она и не замечает, как удивлено тихо произносит своим обычным голосом
- Блэк? - тут же одергивает запястье, слегка поморщив носик, будто до нее дотронулось что-то в высшей степени отвратительное. Сириус Блэк тот редкий экземпляр, которому удавалась не просто вызывать гнев и ненависть в холодной и всегда спокойной мисс Гринграсс, а тот, кто заставлял порою проявлять эти эмоции, пусть и тет-а-тет. От этого она его не переносила еще больше. Есть люди, что не любят, когда что-то проявляет их слабости, и пытаются от этого избавиться или избежать. Патриция как раз относилась к таким.  Пожалуй, сия встреча была самым неудачным, что могло случиться. Хуже могло быть только появление авроров сейчас.
Что здесь делает Блэк? Учитывая их отношения с Норой, в общем-то неудивительно, если подумать, - могла бы в этот момент едва заметная усмешка коснуться губ, но ни одна эмоция не промелькнула. Самообладание вновь вернулось.  О том, что произошло между Сириусом и Норой, Патриция была в курсе. Нора ей как-то рассказала без особых подробностей, да Патриция и не расспрашивала, слишком того уж поразилась, а после решила, что не ее это дело. Однако информация в голове осталась. Хотелось сказать что-нибудь язвительное, но было не время и не место. Да и Блэк ее явно не узнал или, точнее, перепутал, и она даже может догадаться,  с кем.   Нужно скорее уходить, не терять время, - кричал разум.  Да, чем быстрее она уйдет отсюда, тем лучше. Впереди еще была встреча с Норой, а после хотелось заняться шкатулкой. Палочка была убрана в рукав мантии то ли оттого, что не было угрозы, то ли оттого, чтобы не соблазнять свою обладательницу применить что-нибудь эдакое в сторону Блэка. Оставалась лишь одна проблема, Сириус преградил дорогу практически в дверном проеме.
- Вы явно ошиблись. Так что позвольте, - с этими словами Патриция, а, точнее, Амелия, так как и голос слегка изменился, попыталась пройти, рассчитывая, что Блэк или отойдет, или она его слегка пихнет и пройдет.[AVA]https://38.media.tumblr.com/5a38382189dad816f4303f30b215dd24/tumblr_n80qmqU8651qg1euzo3_250.gif[/AVA]

Блэк есть Блэк. Он как назойливая муха, от которой просто так не отмахнешься. "Мерлинова борода, и где я так нагрешила, что даже после школы мне приходится с ним сталкиваться в такой неподходящий момент?" - взывала Патриция. Блэк, конечно же, не ушел с дороги, а напротив расположился в дверях так, что не пройдешь. Можно было применить заклинание, но это привлекло бы ненужное внимание. Можно было бы продолжить гнуть свою линию мол "я не я, и знать тебя не знаю". Однако это заняло бы очень много времени, судя по феноменальной упертости Блэка. А в любой момент сюда могут нагрянуть личности, с которыми явно было бы лучше не встречаться. Поэтому этот план тоже отпадал. Оставался единственный способ быстро разрешить ситуацию, но, увы, у него тоже были минусы. Блэк узнал бы, что она посещает Лютный переулок. Но сие был меньший риск. Тем более в данной ситуации были рычаги давления на него. Нора. Не просто же так он сюда примчался.
- Вашу фамилию и вас мало кто не знает, - спокойно произнесла Патриция. А на самом деле она с удовольствием сейчас бы Круциатусом наградила Блэка, как говорят, за все хорошее, за их "прекрасное" совместное прошлое. - И я совершенно не знаю зачем вы здесь находитесь, я всего лишь разыскиваю одну волшебницу, - тихо произносит она, так что даже Блэку нужно прислушаться, чтобы услышать.
Что ж, раз ей нельзя пройти преграду, то надо эту преграду отвести. Иногда отступление стратегически более выигрышно, чем атака. Гринграсс сделала несколько шагов назад, после развернулась и сделала еще несколько шагов внутрь комнаты. Она видела, что Сириус упорно пытается отгадать, с кем же он столкнулся, и никак не может ответить на этот вопрос. Легкая усмешка скользнула по губам. Когда хранилище было сокрыто, то комната была довольно обычной. Все так же стоя спиной, она снимает капюшон.
- Пожалуй, я тебя избавлю от мыслительного процесса, а то даже жалко смотреть на эти попытки найти ответ, - с этими словами она поворачивается к нему. Совершенно невозмутимое лицо, лишь только в глазах огоньки насмешки. Она не спеша достает палочку и тут же предупреждает:
- Не пугайся, к тебе ничего применять не буду, - в следующее же мгновение Патриция для верности наложила заклинание от прослушивания. Мало ли какая сомнительная личность сможет их подслушать, а Блэк слишком уж прямолинеен и открыт в таком-то деле.
- А ты, Блэк, как был подобен ближайшему родственнику лошади, - это так незатейливо она назвала его ослом, - так и остался. И чем же ты сможешь мне быть полезен? - она особо выделила местоимения "ты" и "мне".
Теперь лишь оставалось надеяться, что когда Блэк удовлетворил свое любопытство, а также понял, что перед ним человек, который ни за что в мире не станет с ним сотрудничать, а тем более ему помогать, то он уйдет с дороги. Хотя тут же мисс Гринграсс следовало напомнить: никогда не говори никогда. И через какое-то очень короткое время они с Блэком окажутся в одной лодке. Но сейчас у нее слишком мало времени, тем более чтобы тратить его на того, кто магом-то называться недостоин. Патриция делает несколько шагов в сторону Блэка.
- Хотя нет, пожалуй, сейчас сможешь. Если просто уйдешь с моей дороги, - даже было интересно, что теперь Блэк скажет? Ему-то здесь находится еще более опасно. Как же сторонник магглов находится в комнате той, которую разыскивают за посягательство на подобных, да еще в компании той, которая хоть и держит нейтралитет, но тоже не особо жалует. Что только подумают его друзья-товарищи? Пожалуй, им обоим сейчас стоило поспешить исчезнуть отсюда.[AVA]https://38.media.tumblr.com/5a38382189dad816f4303f30b215dd24/tumblr_n80qmqU8651qg1euzo3_250.gif[/AVA]

So I've betrayed self.
So I've betrayed you.
So... what now?
So, what do we do?
Сириус не отвечал, только слушал, внимательно разглядывая собеседницу. Он даже не отреагировал на подколку о страхе и об осле, зная, что сейчас ему очень не до этого. Он обязательно вернет шпильку, но сделает это немного позже, когда станет ясно, кто она такая и какого лешего делает здесь. К последней фразе у него не осталось ровным счетом никаких сомнений, что девица знает его со школы. Это нельзя было подтвердить фактами, но он просто был уверен. Иначе и быть не могло.
Он хотел взять девушку за руку, вывести ее на улицу, а там уже аппарировать куда-нибудь и убедить, что он может быть полезен, рассказать, как много умеет и сходу совершить что-нибудь почти героическое. Словом, Бродяга был готов унижаться. Однако планы его разлетелись в клочья, когда на пороге открывшейся двери возникла она. Гестия Джонс. Наставник и друг, которому он открывался, которому обещал, что...
— Подыграй мне, и увидишь, чем я полезен, — быстро шикнул он, понимая, что путей к отступлению нет. Гестия неумолимо приближалась, с ней был еще какой-то парень. Вероятность того, что эти двое зашли выпить чего-нибудь и поболтать, стремилась к нулю. Чем ближе они подходили, тем страшнее ему становилось, но взгляда он не опускал. Смотрел на Гестию расширенными зрачками, совсем как когда-то на задании — на Наземникуса. От того, как он выдержит сейчас испытание, зависит его будущее.
— Гестия... — тихо позвал он, прикрывая глаза и опуская голову. Тем самым он как бы просил не начинать маскарад. Голос его был тусклым, в нем без труда читалось «я труп», — ее здесь нет. Мы скастовали чары от прослушки, так что... Это мой товарищ по каверзам с Хогвартса. Отмороженная девчонка, что надо, — он слабо улыбнулся, забывшись, но тут же снова посерьёзнел, — а кто это с тобой?
Перехватив строгий взгляд, он закусил губу. Ну да. Не его время задавать вопросы. И тянуть это самое время тоже лучше не стоит. Он знает, что такое сердитый аврор Джонс.
— Прости, пожалуйста, что я тут. Мы её не спугнули, клянусь, её здесь просто не было. Это как бы подруга Эйвери. Та попортила ей слишком много крови, а ещё была достаточно глупа, чтобы поставить пароль, который угадает человек, который продолжительное время с ней прожил. Её вины нет ни в чем, это я позвал, понимаешь? Как обычно.
Ещё бы Гестии не понять. Сириус — самый главный зачинщик всех непотребств, его природного обаяния хватает, чтобы люди шли за ним, а наглости — чтобы его считали крутым.
— И, в общем, мы... Мерлин. Не злись только! Мы хотели её выследить. Чтобы сдать аврорату. Сами, потому что, Гестия, ты же понимаешь. Она дрянь, — голос опасно сорвался, как будто Блэк близок к тому, чтобы устроить истерику с криком на весь бар, но вместо этого он заговорил только тише, — ты знаешь. Сначала Кэтрин, хоть я с ней не очень знаком, но где Кэтрин — там близко и ты.
Он сглотнул слюну судорожно, продолжая торопливое покаяние, пока не передумал, пока не остановили, пока есть возможность хоть как-то себя оправдать! Срыв операции авроров — это дьявольски серьезно, он знал. Он помнил свой промах с Флетчером, помнил разговор после. И по тому, как подрагивала его рука, машинально пытающаяся пригладить волосы, это было заметно.
— И Меда, это было последней каплей. Я просто не мог, понимаешь? А она... если бы не я, ничего бы не было, не вини ее, пожалуйста. Я знаю, после такого Эйвери здесь не появится, свои предупредят, что по её душу приходили, и это я виноват, опять.
«Я первый позабочусь, чтобы она узнала. Если вредная девчонка поймет, как сильно мне это нужно, и отведёт».
В его глазах появились слезы, которые он тут же, усилием воли, высушил. Вернее, ему не хватило эмоционального накала, чтобы пустить слезу, но так даже лучше. Переигрывать даже хуже. Ощущение было странным. Уши его горели, но в целом никаких изменений не чувствовалось. Это и радовало, и пугало.
Он был всего в шаге от цели. Удобно врать тому, кто верит тебе.
С первым предательством Ордена, Сириус Орион Блэк. Блэк, сменивший однажды своих на чужих, и вот теперь отвергающий тех, кто из чужих давно превратился в родных. В первый раз он ушёл в открытую, но теперь его подлость была подпольной. Такой, за которую не простят, когда о ней узнают. Это «когда» ключевое — при хорошем раскладе у него останется довольно большая фора.
Сириус Орион Блэк всегда был только на своей стороне.
Он еще не понимал толком, что происходит, что он делает. Мост горел за его спиной, а он не чувствовал запаха гари.

Отредактировано Sirius Black (21-01-2015 09:30:13)

[audio]http://pleer.com/tracks/6699602q1BF[/audio]

Может быть, это была Карайт, пыльно-серая змейка, которая любит валяться в песке?..
Горделивая кобра высоко поднимает голову, распускает свой капюшон, грациозно вьется по земле, прежде чем безжалостно атаковать – человек, вставший у нее на пути, должен узреть смерть во всем ее величии, должен трепетать перед ней, потому что она – королева среди змей. Молниеносный бросок, не знающий промаха, острый зуб, смертельный яд – кобру считают самой опасной среди змей и всегда забывают о маленькой Карайт, не менее ядовитой и, еще того хуже, подлой.
Гордыня выдает кобру с головой, Карайт же никогда не предупреждает о своем присутствии; притаившись в высокой траве или придорожной пыли, тихая и незаметная, она выжидает, чтобы со всем торжеством прокричать своим тоненьким голоском «Берегись! Я – Смерть!», когда осторожность уже будет запоздалой и вместе с током живительной крови по венам побежит яд.
Потому-то мангусты и почитают Карайт куда более опасной, чем кобра-царица, и знают, что поединок с нею куда труднее. Хитрой и ловкой, ей удается запутать даже старых, опытных мангустов, а Рикки совсем еще молод, мальчишка по своим мангустовым меркам.
Может быть, прямо сейчас рядом с ним свивает свои кольца юркая Карайт?
Рикки-Тикки-Тави недоверчиво оглядывается в траве, скрывшей бы его с головой, даже встань он на задние лапы. Трава обманчиво спокойна, безмятежна и чуточку ленива под горячим солнцем, словно нет и не может быть никакого подвоха, но его предки веками охотились на змей, их чутье живет в нем, в Рикки-Тикки-Тави, который чувствует, что маленькая пыльно-серая ловкая змейка где-то поблизости.

Где ты, Карайт? Выходи!
* * *

Отвечай, Сириус Блэк, – Гестия требовательно и строго смотрела ему в глаза, но объяснения и без того не заставили себя ждать. Стало быть, девушку звали Джейн Грин – Гестия перевела недоверчивый взгляд на нее – и была она школьным товарищем по каверзам. Товарищем, о котором Гестия слышала впервые: никогда ни один из Мародеров и их друзей не упоминал никакую Джейн Грин, «как бы подругу Эйвери». Впрочем, мало ли чего они могли не упоминать о своих школьных похождениях, правда?
Гестия вновь, чуть прищурившись, посмотрела на Сириуса – она вообще почти не сводила с него глаз, пока он говорил, и от нее не укрылось, как юноша взволнован. Да не просто взволнован – жутко нервничает: и дрожь в руках, и срывающийся голос, и виноватый вид. Но ведь он же переживает за Андромеду, не так ли?
Пора бы Гестии облегченно выдохнуть – Блэк всего лишь хотел помочь. Она верила ему, но тревоги унять не могла; какое-то внутреннее чутье било в набат, а Гестия не могла понять, откуда потянуло гарью. Ей по-прежнему не нравилось происходящее, и, в общем-то, не потому что Сириус Блэк и Джейн Грин со своим расследованием оказались там, где им быть не положено. Они были здесь, в комнате, где жила Эйвери – вот что ей действительно не нравилось, несмотря на все объяснения.
Сириус, ты действительно доверяешь ей?
Хотела бы Гестия спросить его об этом, но не сейчас же. Но она спросит, обязательно спросит, как только будет возможность.
Гестия цеплялась за мелочи, которые казались ей странными, ей не внушала доверия Джейн. Откуда девушка с фамилией Грин, из семьи, не имеющей, судя по всему, отношения к чистой крови, могла быть знакома с Ирэн Мелифлуа так близко, чтобы знать, как много последней попортила крови Элеонора Эйвери? Да и не была эта Грин похожа ту, которая могла бы входить в круг общения Мелифлуа – к Ирэн эпитет «леди» напрашивался сам собой, несмотря на юность и некоторую порывистость, а эта девица, по точному определению Сириуса, была отмороженной. Впрочем, откуда Гестии знать, кого Ирэн предпочитает в подруги и собеседницы?
- Я ценю твое желание помочь, но, Сириус, пожалуйста, в следующий раз позволь Аврорату самому заниматься своим делом. Мисс Грин, вам я хотела бы задать несколько вопросов о мисс Эйвери. Не могли бы вы задержаться или завтра заглянуть в Министерство? – как много могла знать эта «как бы подруга», если знала, как попасть в апартаменты Элеоноры? И почему Сириус ничего не говорил о ней раньше? Почему он промолчал, когда Кэтрин попала в беду? Неужели не понимал, что это может оказаться важным? Эти вопросы мучали Гестию, бередили в душе неприятный осадок, оставшийся от проигранного дела, могло ли все сложиться иначе, если бы Джейн Грин – была?
Почему, Сириус?.. Где она была тогда?
- Нэвус Дакворт, артефактолог, – она наконец представила своего спутника: ранее заданный Сириусом вопрос Гестия проигнорировала – не ему здесь спрашивать. – До тех пор, пока мы с мистером Даквортом не закончим, мне от вас обоих понадобится только одно: вы останетесь в этой комнате и мне придется досмотреть ваши вещи. С какой бы целью вы сюда ни пришли, на комнаты и  имущество мисс Эйвери наложен арест, вы не должны были быть здесь.

* * *
Где же ты прячешься, Карайт?..

В тот миг, когда юноша решил, что шалость удалась, тихо щёлкнули шестерёнки, начиная отсчет.
Раз. Новоиспеченная напарница ловко разыграла девчонку без тормозов — такую, которая вполне могла бы понравиться Сириусу в школьные годы, и он едва не застонал в голос: «какого черта?». Он уже прокололся однажды на подобном, и теперь понимал, что дело приняло опасный оборот. Два. Гестия не выглядела убежденной и не отпустила. По спине прошёлся липкий пот, Сириус усилием воли попытался подавить нервозность, стараясь выглядеть спокойнее. Три. Два заклинания разоружения со свистом разрезали воздух.
«Нервный у тебя спутник, Гестия».
Кусочки сложились воедино, запустили механизм, и с губ сорвалась невольная фраза:
— Что здесь, собственно, происходит?
Не то, чтобы слишком громко или раздраженно, скорее удивлённо, и это удивление было, пожалуй, первой искренней вещью в нём за этот разговор. Он разглядывал всех троих, пытаясь унять сумбур в голове. Сначала «Джейн» — «ты додумалась что-то у нее стащить? Поздравляю», — затем Гестию — «я не знаю, что с ней не так», — и после — Нэвуса.
«Восхитительно, дамы и господа».
Вся его нервозность слетела. Он понял, что оказался в западне, и лучше, чем кто-либо еще, осознавал, что думать о глубине пропасти, в которую угодил, нельзя. Иначе земля будет скользить из-под пальцев и никогда не выпустит наверх. Извиняющийся, почти панический взгляд сменился на недоуменно-прохладный, даже осанка изменилась. Причина была не в том, что он перестал бояться, скорее, задвинул страх как можно глубже. Потому что события совершенно вышли из-под его контроля, а этого Сириус Орион Блэк дьявольски не любил. Он попался, пара глотков Веритасерума — и он расскажет все. Значит, терять ему уже нечего, бесполезно метаться. Только какая-то смутная мысль не давала ему покоя.
Он спокойно замер в углу у окна, как и было велено, и не совершал не то, что резких — вообще никаких движений. Не пытался бежать. Не осматривал комнату в поисках лазейки. Не выглядел побитым щенком, чтобы надавить на жалость. Он просто наблюдал за тем, как изменялась ситуация, чтобы знать, каким путем идти.
Вариант рассказать правду и покаяться отпадал, как идиотский, а потому — самый крайний. Перспектива молча пережидать осмотр тайника ему тоже не нравилась, потому что время, так необходимое для того, чтобы обойти все ловушки, стремительно утекало сквозь пальцы. Он пытался найти баланс между неуместной поспешностью и губительным промедлением, перебирал в голове, что может сделать или сказать. Ничего не подходило, и только тревожные воспоминания скользили по краю сознания.
«Я никогда не чувствовала пустоту, я всегда была... целой», — когда-то сказала она.
«Когда-нибудь я найду это знание и обязательно расскажу тебе, кто я есть. Тогда ты будешь знать, что я определился, и чего от меня, наконец, стоит ожидать», — когда-то пообещал он.
— Гестия, — неожиданно для самого себя окликнул он,— несколько секунд. Помнишь, я должен рассказать тебе? Я — Сириус Орион Блэк, который никогда не был целым. Я склеенный. И я — тот, кто не может сидеть сложа руки, когда дело касается любимых.
Он проговорил это чётко, твердо глядя в глаза Гестии. Он не соврал ни единым словом в этой спонтанной фразе, в ней было всё, что он понял за короткое мгновение, как будто тот их доверительный диалог и не прерывался, а сам Сириус не был пойман на месте преступления. В его откровении таилась опасность: существовала небольшая вероятность, что упрямый аврор вцепится в нее накрепко и не отпустит, пока не поймет, что Сириус Блэк говорил вовсе не об Андромеде. Но для этого ей надо знать давнюю историю о двух пятнадцатилетних подростках, а о ней никто, кроме Сириуса, Элеоноры и Джеймса поведать не мог. Он смотрел бесстрастно, как бы говоря ей: «вот он я, весь на твоих ладонях, смотри и изучай, сколько захочешь». Вот только было ли у нее время, чтобы найти скол на фарфоре?
У самого Сириуса время появилось. Например для того, чтобы поразмыслить над поиском ниточек к Элеоноре. В нем плескалось смутное сомнение в том, что «Джейн» станет ему помогать, ведь это по его вине девушка не смогла покинуть комнату Элеоноры вовремя. Надежда, конечно, еще теплилась, поскольку он совершенно не имел понятия, где и как еще можно ее найти. Может быть, удастся поторговаться с этой девицей после всего. Или вообще вытащить из-под следствия, которое так неумолимо маячило перед ними в лицах Гестии и Нэвуса. Вот только каким образом, если он и сам под подозрением?..
«Я всё равно найду тебя, чего бы мне это ни стоило».
Вместе с этой мыслью вновь промелькнула та, что неоформленно вертелась на кончике языка.
«Попался». «Нечего терять».
Почему он описал себе ситуацию именно в таких словах? Ведь он считал, что не делал ничего преступного, и максимум, что может быть плохого в итоге — это то, что к Элеоноре будет пробиться сложнее. Если ничего страшного он не совершал, то откуда вдруг эта непрошибаемая уверенность, что ему «нечего терять»?

Отредактировано Sirius Black (21-01-2015 09:35:49)

Где же ты прячешься, Карайт?..

Рикки-Тикки-Тави крадется, припав к самой земле; каждый раз, когда легкий ветер тревожит сухую траву, дрожат его чуткие уши — ему совсем не страшно, но он изо всех сил старается не упустить что-нибудь важное. Он привык драться, а не выслеживать. Рикки — мальчишка, кровь у него горяча, а потому ждать он не любит, не научился. Но сейчас, как бы ни было трудно, Рикки не торопится: его враг не из тех, кого можно взять только лишь точным броском и крепкими зубами.
Подлая, подлая Карайт! Где же ты?
Горячий воздух, запахи трав, желтоватой, глинистой земли и пыльной змейки щекочут ноздри, и Рикки хочется бить хвостом из стороны в сторону от нетерпения, но нельзя, нельзя, ведь это может спугнуть Карайт.

* * *
[audio]http://pleer.com/tracks/5388268jfGb[/audio]

Нервничающий до дрожи в руках мальчишка со звездным именем — Гестия уже видела его таким однажды и ей не нравится, что все повторяется, не время сейчас говорить по душам; и дерзкая девчонка-как-бы-подруга и Эйвери, и Сириуса, девчонка, которая ей совершенно не нравится и знает до странного много, чтобы носить простую фамилию Грин.
Хотя Гестия не спускает глаз с Сириуса и его подружки, ее внимание обращено и к Нэвусу: кое-что она могла бы и сама, но он-то точно сможет сказать больше. Она не торопит его, она умеет ждать, но когда вместо ожидаемой информации дважды звучит «Expelliarmus!» — что ты нашел? — Гестия напряженно замирает, как гончая в стойке, будто в следующее мгновение может произойти что-то, что потребует уже ее реакции, но не происходит ничего из ряда вон выходящего, если не считать карманный склад артефактов имени Джейн Грин, и Гестия остается спокойна, только кивает Нэвусу, не повернув лица.
- Спасибо. Не меньше пяти сильных вещей, говоришь? — Гестия хмурится и испытующе смотрит на Джейн.
- Что здесь, собственно, происходит? — Голос Сириуса звучит одновременно с ее.
- Эй, какого лешего! Мы же все объяснили и извинились, ты! — Сразу же следом кричит Джейн.
Бинго, Сириус. Хочу спросить о том же. Что, гриндилоу вас раздери, здесь происходит? Зачем вы здесь?
- Мисс Грин, прошу вас, успокойтесь.
Пока Джейн продолжает возмущаться, Гестия протягивает руку Нэвусу, прося передать ей палочки, и по-прежнему смотрит на Блэка и Грин — смотрит тяжело, серым, стальным взглядом, в котором так мало от привычной блеклой зелени. Она старается унять раздражение, которое в ней вызвали слова Джейн и успешно держит его в себе.
Are you fucking kidding me? — Гестия бы и бровь насмешливо изогнула, когда бы ей было хоть сколько-нибудь смешно. — «Забрала их себе, что тут такого»? Ты действительно настолько глупа или держишь меня за идиотку?
Но прежде чем, Гестия успевает сказать Джейн все, что думает о ее поступке, вмешивается Сириус.
- Гестия.
Да? — она переводит взгляд на него, чуть нахмурившись, чуть склонив голову вбок. Собственное имя, произнесенное им, всколыхнуло что-то тревожное в сердце: так окликают приговоренные к смерти, стараясь сказать то, чего уже не скажут никогда. И Гестия хмурится еще больше, когда он почти бесстрастно говорит, словно продолжает начатый давно разговор, вспоминать и воскрешать который Гестия не имеет ни малейшего желания здесь и сейчас — в присутствии странной, не вызывающей ни малейшего доверия Джейн Грин.
Зачем, зачем ты говоришь мне все это сейчас? Зачем ты смотришь на меня так? Зачем... здесь?
Где-то внутри продолжает бить набат, Гестия чувствует, что-то не так, что-то не то, Гестия старается уцепиться за что-то смутное, что не дает ей покоя, но ей некогда обдумать все это, прислушаться к себе и к нему, все происходит слишком быстро, слишком сумбурно — Джейн уже выкладывает все, что «подобрала», и это требует ее внимания.
- Мисс Грин, если вы действительно кое-что понимаете в артефактах, то должны были бы знать, что, — Гестия подходит ближе, разглядывая «трофеи», — ваши находки находятся либо в списке запрещенных, либо допускаются к хранению только при наличии выданного Министерством разрешения. Значит, все эти артефакты принадлежали Элеоноре Эйвери?
Если ты до сих пор жива, забрав вороний глаз, ты точно знаешь, что это такое и как с этим обращаться. Откуда ты это знаешь? Кто ты?
Гестия узнает не все артефакты, но тех, что ей известны, достаточно, чтобы забрать эту Джейн с собой в Аврорат и продолжить разговор уже там не только об Эйвери, но и о ней самой.
Зачем-то ведь ты хотела их оставить себе.
- Вам придется пройти в Аврорат со мной, и вам, мистер Блэк. У меня есть к вам вопросы, касающиеся мисс Эйвери, которые не подождут до завтра. Ваши палочки останутся у меня до прибытия в Министерство, — Гестия говорит, и на каждые пару слов приходится аккуратное движение собственной палочкой — артефакты один за другим скрываются в бумажных конвертах с соответствующими пометками. Изучить их подробнее можно будет и в Министерстве, а описью можно заняться, когда будет вскрыт тайник. Она представляет, что такое несколько мощных артефактов рядом, и просит Джейн отойти обратно к окну.
- Мистер Дакворт, это действительно все артефакты?

* * *

Тускло переливается на солнце серая чешуя, скользит между изжелта-зеленых стеблей — Рикки не торопится хватать змею за хвост, ничего глупее придумать нельзя, именно этого она от него и ждет. В один прыжок он настигает ее и сразу же уходит в бок, не нападает сразу, бьет по земле распушившимся хвостом, скачет вокруг — верх и вбок и снова вверх — злит. Он танцует вокруг маленькой тоненькой змейки, и танец его только начинается.

‘Bring your swords,’
I whispered to my men.

Театральное представление продвигалось мелкими шажками вперёд. Фраза-действие, фраза-действие, воздух напряжённо звенел — или то был лязг меча? Гестия промолчала в ответ на его монолог — Сириус ободрал зубами нижнюю губу, поняв, насколько паршивым был это знак. Никакого «не время, Сириус», никакого «поговорим об этом потом», никакого шанса на то, что когда-нибудь он сможет восстановить разрушенное доверие. Просто выслушала, взяла на заметку, переключилась на Джейн. Весело трещал огонь, пожирая верёвки мостов за его спиной.
«Мерлин всемогущий, какая же она дура, эта блондиночка, дай мне сил», — мысленно простонал он, наблюдая за спектаклем. Маленькая драма на четверых, в которой Нэвус-как-его-там явно чувствовал себя лишним, лучше бы его вовсе здесь не было; вредная девчонка, с поразительным старанием повторяла давешний промах Бродяги с переигрыванием; аврор Гестия Джонс не верила ни одному его слову; а главный герой, заблудший пёс по имени Сириус Блэк, отчаянно искал выход из сложившейся ситуации. Знать бы, что с ним происходило, куда находчивость делась и изобретательность, будто разом выветрились без остатка, и он остался один на распутье, размышляя, куда податься, да и надо ли куда-нибудь?

Hold your head up!
Keep your head up!

Он — в Аврорат? Монетка в воздухе. Блэк моргнул, едва удержавшись от того, чтобы не повторить свой недавний вопрос. Всё вышло из-под контроля снова, не просто вышло, но вырвалось штормом, и это не просто злило, это пугало. Он прикидывал на глаз, что из всего перечня артефактов могло бы ему пригодиться, но тщетно — он ни одного не узнал, не видел раньше таких, распознавать не умел, а значит — пропал.
«Думай, пёс», — наблюдал отрешённо, продолжая молчать. Им, кажется, и втроём было довольно уютно беседовать об артефактах, он ведь тут лишний вовсе, но не через окно же сбегать, глупость какая. Ноги ватные, на виске капелька пота. Замер, как послушный манекен, и даже дышал вполсилы, кажется, стараясь не дать панике сожрать себя с потрохами. Собственное бездействие нервировало его намного сильнее, чем всё происходящее.

Hold your sword up!
Fight! Fight! Fight!

События следующих минут окружили Сириуса кадрами, словно их кто-то сфотографировал, проявил и заботливо развесил по стеночке. На первом снимке непослушная девочка протянула артефактологу шкатулку. На втором шкатулка коснулась пола, выпав из тонких пальцев. На третьем Гестия потянулась к Нэвусу рукой — оттащить ли? Предупредить ли? На четвёртом рука разжалась, выпустив палочки. Сириус ещё не понял, что произошло, но догадался, что это — шанс. Скорее всего, единственный, и не было даже иллюзии выбора; выбор сделан уже в тот самый момент, когда он услышал впервые, что Элеонору Эйвери могут посадить в Азкабан.
«Прости, — мысленно попросил он, никогда не умевший говорить этого вслух, — не держи на меня зла, но мне никак нельзя в Аврорат, я должен идти за ней».
Монетка упала. Его не пугал допрос — выкрутится, что-нибудь сочинит. Его не пугало недоверие наставника — что-нибудь придумает, это не первый его промах, и ведь выходил сухим из воды. Его пугало то, что при таком раскладе Элеонору ему не найти, поэтому вместо того, чтобы схватить коварную «Джейн» и вызвать патруль, он поднял с пола две волшебные палочки и убрал их во внутренний карман пиджака. Обе.

Know your friends,
But watch them tight.

Молча скользнул взглядом по лицу Гестии, кивнул напарнице на артефакты — мол, будешь что-нибудь брать? — а затем снова на дверь. Он избегал слов, потому что не знал, как прозвучит его голос.
Дверь комнаты Элеоноры закрылась за их спинами, Сириус, железной хваткой сжимая руку девушки, протащил её к выходу, чтобы не вздумала убежать.
— Отведи меня к ней, — выдохнул он требовательно, не отпуская руки, — Мы теперь в одной лодке, красавица, нас будет искать аврорат. Я только что убежал от своего наставника, и мне плевать с высокой башни, что нужно будет натворить ещё. Начнём, например, с того, что свою палочку ты сейчас не получишь.
Осознание ситуации постепенно подкрадывалось к нему на мягких лапах, но он гнал эти мысли прочь, подозревая, что думать об этом ему пока что нельзя. Всё пошло не так, как должно было, случилось что-то мерзкое и тревожное, что-то протухло внутри — всё это он понимал, а сверх того рассуждать было опасно.
Он вдруг почувствовал запах гари.

Отредактировано Sirius Black (21-01-2015 17:48:41)

[audio]http://pleer.com/tracks/4428429e1jS[/audio]
Гестия почти физически чувствует, как вокруг них накаляется воздух, стягивается звенящими нитями, готовыми лопнуть в любой момент — только задень, и внутри нее самой вся тревога, все напряжение, подчиняясь общему движению, тоже сворачивается в тугой комок. На нее накатывает чувство чего-то неотвратимого — что-то пошло не так очень давно, чтобы она могла остановить это теперь — но Гестия старается успокоить себя: недоброе предчувствие — от недоверия, палочки Сириуса и Джейн у нее, артефакты на столе, и сейчас станет понятно, пыталась ли Джейн их провести, а потом и ей, и Блэку придется держать ответ. Но если это так, почему же тогда набат бьет все громче, все отчаяннее?

Она внимательно следит за Джейн: Гестии совсем не нравится выражение ее лица, ее взгляд, когда она ступает навстречу Нэвусу и протягивает шкатулку — что ты задумала? — Гестия теперь уже во всем видит подвох, не верит девчонке даже в самом простом. Тонкая светлая рука не то дрогнув под тяжестью, не то нарочно роняет шкатулку — надрывает невидимую нить, и следом за одной трещат и рвутся другие: Нэвус не успевает дотянуться, а Гестия бросается к нему быстрее, чем успевает подумать, понять, что что-то не так. В долю секунды ее рука уже сжимает его плечо, готовая дернуть на себя, оттащить — но ничего не происходит, только лишь чужие волшебные палочки выскальзывают из на мгновение потерявшей хватку ладони, предостерегающие «Дак!» и «Нет!» сливаются в пронзительном молчании, удивленно расширяются глаза; Гестия снова и снова силится оттолкнуть друга, хоть как-то пошевелиться, как будто такую магию можно разбить упрямством и волей, но тело не отзывается — никогда, никогда она не чувствовала себя настолько беспомощной.

Какого черта... ты творишь? — рассерженно-испуганной кошкой шипит Гестия, даром что ее снова никто не слышит — эти слова застывают в горле, как и другие, — когда Сириус подбирает волшебные палочки и не делает ничего, чтобы помочь ей и Даку. Она не видит, что происходит дальше, но девичий смех впивается в нее хрустальными осколками, а каждый шаг — все дальше и дальше, все тише и тише — невыносимым тактом отдается в голове — никогда, никогда в жизни Гестии не было так страшно.

Гестия смотрит на проклятую шкатулку, но видит не узорную резьбу на боковине, не гладкую подкладку внутри — какая еще дрянь там может таиться? Что с ними происходит? Это все или только затишье перед настоящим кошмаром? Как сильно бьется сердце и как отчаянно хочется жить. Нет! Так не может быть! Не сегодня! Не... так. Но даже страх и неизвестность не мучают Гестию так, как собственное бессилие: обреченная смотреть на артефакт — ведь даже глаза закрыть не может — она не может помочь ни себе, ни другу, и это невыносимо, невыносимо, невыносимо.

А потом, спустя целую вечность, шкатулка захлопывается, глухо стукнув крышкой, и Гестии стоит большого труда не броситься Нэвусу на шею, едва получив свободу, чтобы крепко обнять — почувствовать, что он цел, что с ним не случилось большей беды. Видит Мерлин, она боялась больше за него, чем за себя, и думала о нем, не о беглом Сириусе Блэке. Отпустив плечо друга, Гестия неловко отступает, оглядывается по сторонам, замечает, что Джейн забрала все, отправляет сигнал тревоги в Аврорат, потом требовательно смотрит на Дака в поисках все новых доказательств, что эта пакость навредила ему не больше, чем ей, и сжимает руки, чтобы скрыть: шкатулка — далеко не худшее, что случилось сегодня для нее — что же ты наделал, Сириус Блэк?..