Слизеринский первокурсник, обычный худощавый мальчишка с каштановыми встрепанными волосами и падающей с плеча груженной учебниками сумкой, вприпрыжку направлялся к гостиной своего факультета. То ли пока не считал себя обязанным ходить степенно и размеренно, подражая членам своей, несомненно, уважаемой семьи и однокурсникам, то ли юная и звонкая мальчишечья душа еще не обросла толстой коркой осознания собственной важности.
Впрочем, Питер предпочел бы, чтоб выбранный им в качестве транспортного средства паренек шагал медленно, как подобает будущему какому-нибудь советнику Министра магии – слишком уж на желудок действовала тряска.
Ах да, Пит сидел в сумке слизеринца. В одном из внутренних карманов. И да, он был крыса Питер Петтигрю. А как невинно все начиналось!.. Простой мародерский разговор о девчонках. Отстраненный, с ленцой тон Сириуса, традиционные шуточки Джеймса, миролюбивый и на полтона ниже, чем требуется в будний вечер, голос Римуса, добровольной совести двух закадычных друзей. Слова округлыми камешками перекатывались по комнате, Питер вслушивался, но думал вообще о чем-то своем, пока речь непостижимым образом не затронула интересные ему самому материи. Но все равно, как, вот как им удалось взять меня на слабо?! Крыс-Питер отчетливо икнул, крепче цепляясь острыми зубками за ткань кармана: его «перевозчик» решил еще и помахать своей ношей в разные стороны, спасибо, что не впечатывал при этом сумку во все встречающиеся на пути стены замка. Мысли разом вымелись из головы Петтигрю.
Через некоторое время слизеринец остановился так же резко, как до того мчался, и Питер услышал голоса. Видимо, паренек встретил знакомого, продолжив дорогу уже в более медленном темпе, чем несказанно порадовал незаконного мигранта. Обрывки разговора, долетавшие чутким звериным ушам, не несли информационной ценности, скорее убаюкивая гриффиндорца, чем пробуждая интерес.
– Еще целый свиток по зельям и отработка чар. Спать-то когда буду?
– А я уже почти все сделал. Домой только напишу…
Пустая болтовня, и все. Неужели представители змеиного факультета такие же, как и все остальные ученики? Или только на первых курсах от общего потока их ничто, кроме кричащей зелени пополам с якобы благородным серебром на мантиях не отличает?

Расслышать, а тем более запомнить пароль от гостиной Слизерина, находящейся в мрачных подземельях, Питер даже не пытался. Меняются они наверняка часто, а более крупным животным (таким, как олень или даже собака, конечно) проникнуть в чужую святая святых трудновато, мягко скажем. Любая безумная и опасная идея привлекала Блэка и Поттера, вовлекая в воронку приключений и Люпина с Петтигрю; причем чем больше правил при этом нарушалось, тем довольнее выглядели друзья после. Но уж такая авантюра, на которую сегодня почти добровольно решился Хвост… Только малые размеры его анимагической формы были аргументом «за». Не считая совершенно идиотского желания доказать Мародерам, что он тоже не лыком шит, что не зря находится в их компании и зовется лучшим другом всеобщих школьных любимчиков. Дал слово – держись, дурачина.
Питер чуть не проворонил момент, когда ему стоило покинуть гостеприимную сумку первокурсника. Не хватало доехать в спальню, где людей станет уже пятеро, или в каком количестве они там проживают, эти достойные аристократы? Серая крыса незаметной легкой тенью выскользнула из сумки, быстрее ветра шмыгнув в самый дальний угол помещения. Оглядываться пока не было возможности: судя по всему, гостиная, несмотря на поздний час, еще не опустела окончательно. В принципе, Пит мог затаиться на всю ночь, что ему и требовалось, свернуться маленьким клубочком под любым креслом, или притихнуть в темном уголке. Много ли пространства грызуну нужно.
Только любопытство рано или поздно возьмет верх. И неодолимое желание похвастаться назавтра перед троицей парней, что он-то видел, как выглядит слизеринское вечернее прибежище. Что не просто наблюдал из-за занавески, но изучил каждый дюйм пространства.
Балбес. Как пить дать.

Ведь я гриффиндорец, зовусь Мародером,
Я чёрная моль, я крыс-анимаг.
Друзья и забавы – моя атмосфера,
А Хогвартс – мой дом, мой приют на века!

Сидеть в углу тише воды, ниже травы было совсем не интересно. Поначалу Хвост заинтригованно водил длинными усами в разные стороны, поблескивая черными бусинками глаз. Вдруг бы да узнал самые страшные тайны слизеринцев! Но немногочисленные ученики разных курсов просто отдыхали в компании книг или друзей, переговариваясь вполголоса, или играли в волшебные шахматы, коротая время до сна. Никаких тебе чучел гриффиндорцев с острыми булавками в районе нарисованных сердец, ни одного котла с ядовитым варевом, по крайней мере, на виду. Звереныш даже не заметил нигде очевидных доказательств превосходства чистокровных магов над рожденными от обычных людей. Нет бы повесить лозунги «Слизерин лучший, остальные – отстой!», «Даешь соревнование на самую длинную родословную!», ну или хотя бы «Гриффиндор – чемпион по нырянию в бетон!». Хвост был разочарован.
Настолько разочарован, что чуть не пропустил момент, когда гостиная опустела. Без людей комната казалась мрачнее и даже холоднее. В камине весело плясали язычки жаркого пламени, но из-за факультетского оформления в серебро с зеленым от стен буквально веяло прохладой. Так бывает в огромных фамильных особняках, где по многочисленным коридорам гуляет ветер, под двери задувают сквозняки, а сталь отцовских глаз (чистейшая голубая кровь, оттенком уходящая в лазурный) пронзает до глубины души напоминанием – ты должен быть достойным своего имени… Крыс-Питер помотал мордой и несколько раз прянул ушами. Откуда ему было знать, как живут богатые люди в своих домах, почему представилась именно такая картина? Он не знал, да и не стал задумываться.

Не смотрите вы так сквозь прищур ваших глаз,
Те, кто выбран самим Салазаром.
Я за двадцать минут вам смогу доказать,
Что топчу эту землю недаром!

Обернувшись в человека, Питер первым делом проверил, на месте ли его волшебная палочка. О сохранности одежды он не задумывался, вещи непостижимым образом почти всегда оставались на человеке после обратной трансформации, а вот оружие в стане врага совсем не лишнее. Жадно впитывая атмосферу запретной территории теперь уже с высоты своего нормального роста, Пит постепенно забыл об осторожности. Не раз, и даже не полсотни раз почти за семь лет Мародеры проводили ночи напролет без сна то в спальне, то в общей гостиной, их покой то и дело нарушался полуночниками. Однако Петтигрю легкомысленно решил, что уж слизеринцы-то из другого теста, дрыхнут без задних ног до самого утра. И вновь мало логики оказалось в его действиях: тихонечко насвистывая, юноша прохаживался по комнате, запоминая все детали обстановки. Тянуло выполнить заветы Сириуса и нахулиганить – написать ругачую надпись на стене, или зачаровать чью-нибудь забытую книгу так, чтобы она назавтра покусала растеряшу-владельца. Пока что Питер сдерживался, и, как оказалось, не зря. Он чуть не пропустил легкие шаги, успев юркнуть за диван в последний момент. Несколько минут Питер костерил себя почем свет стоит, но мысленно. А некий слизеринец не желал покидать гостиную, судя по издаваемым звукам, некто оккупировал кресло неподалеку от убежища гриффиндорца. На беду, у того сразу же зачесался нос, невыносимо захотелось оглушительно чихнуть… Его возня, конечно же, была услышана.
Ой-ой.
Неспящим представителем змеиного факультета оказалась девушка. Вполне закономерный вопрос, заданный ею, принес Питеру массу интереснейших вариантов ответа в духе Бродяги и Сохатого, но уж никак не Хвоста. Видимо, эта ночь не была обычной. Видимо, лунные человечки сегодня просыпали какой-нибудь дурманящий порошок на землю. Чем иначе объяснить то, что Питер захотел ответить: я призрак, летящий на крыльях ночи, я просто твой ночной кошмар, спи дальше, деточка, и даже я – Карлсон, который живет на крыше, прилетел дозаправиться плюшками с вареньем.
Если бы не врожденное чувство осторожности и боязнь того, что девушка сейчас закричит на всю школу, Пит непременно как-нибудь так бы и ответил. Однако разум взял верх, и он, вставая из-за дивана, тихо сказал:
– Я случайно сюда попал… – Ну что за чушь?! Ненароком попасть в чужую гостиную? А если она сейчас меня узнает? Пришлось быстренько продолжать, держась на приличном расстоянии от пока что растерянной блондинки (наверняка палочка была у нее с собой, это же не мирный Хаффлпафф!). – Не бойся. Я сейчас уйду.
Да, конечно. Тем же путем, что попал сюда? Превращаться на глазах девушки было совсем не правильным вариантом. Убегать и впотьмах искать нужную дверь – тоже немалая глупость. Поэтому Питер замер, настороженно ожидая реакции.

Мой отец, хоть и маггл, мою мать полюбил,
И в любви они прожили долго.
Срок пришел, и суровая Шляпа – ура! –
Слово «Гриффиндор!» провозгласила.

Да лааадно. Ты, видать, шутишь, дорогуша.
Питер аж попятился от неожиданности, увидев направленную прямо на себя палочку. Слизеринка решила сходу показать острые зубы, заодно просветив насчет законов гостеприимства и прочих любезностей, принятых на своем славном факультете. Годы, проведенные в разудалой компании Мародеров, приучили его быстро, пусть не всегда ловко выхватывать оружие. Ну как, оружие… Питер не был силен в заклинаниях, но знал пару-тройку хулиганских, и умел их использовать благодаря все тем же друзьям, причем был уверен, что уж слизеринка таких приемов не знает.
Но юноша не торопился вынимать палочку. Его даже немного веселила сложившаяся ситуация. Во-первых, если девчонка не подняла шум сразу, значит, есть некоторая надежда на то, что не станет этого делать и дальше. Во-вторых, она определенно оказалась умной, если не купилась на откровенные глупости, что Пит ляпнул, когда его застали врасплох. А еще – эта мысль навязчивым рефреном повторялась в голове – с ним уже начало случаться приключение. И он увяз в нем самостоятельно, не считая, конечно, того, что подтолкнуло Питера к проникновению почти со взломом.
Только одно заставило гриффиндорца недоумевать: девушка обращалась к нему на «вы», точно не от избытка уважения к незнакомцу, тогда почему? Вбитая с детства привычка или обычное издевательство? Парень внимательнее вгляделся в глаза собеседницы и сделал вывод, что склониться следует ко второму варианту. Слизеринка, находясь на законной территории, решила развлечься, поиграть с ним (как кошка с мышкой, знала бы она, насколько иронично и к месту сейчас это выражение), имея на это право. В который раз Питер пожалел, что не любит физические упражнения и находится не в лучшей форме. Все-таки куда удобнее было бы убежать крысой.
– Мне правда надо бояться? – Вздохнув, поинтересовался он. – И вообще, у вас принято в гостей сразу палочками тыкать, что ли?
Наглость – второе счастье. Обычно Пит просто молчал, ну или говорил, когда к нему обращались, но и в подобные ситуации он ранее не попадал. Решив опробовать новую для него методику, вдруг сработает, он набрался смелости и даже убрал из голоса предательскую дрожь. Хвост и есть хвост, мелкий трясущийся отросток…
– Ладно, уйти не могу, тогда что прикажете мне делать, мисс? – Питер ехидно склонил голову вбок, рассматривая лицо девушки. Светлокожая блондинка, наверняка чистых кровей, и не так проста, как может показать обманчивая внешность. По поводу себя Петтигрю не питал иллюзий, уж его внешний вид не вызывал у людей сильной приязни, особенно с первого взгляда. Он даже перешел на светский тон, уподобляясь слизеринке. – Хотите, поведаю вам страшную историю о монстрах, которые перенесли меня из мягкой постели в Восточном Лондоне, бесцеремонно нарушив сладкий сон, силой напялили на меня гриффиндорскую мантию, – Питер развел руками, словно действительно впервые видел этот наряд и недоумевал, как такая одежда вообще могла оказаться на нем, – а потом силой какой-то неизведанной магии отправили прямиком в вашу гостиную, где я просто вынужден был спрятаться от посторонних глаз, дабы не смущать ничей взор своим мятым видом?
Язык молол ерунду, Питер не забывал о палочке. Интересно, мне повезет?
– Или, если мне сложно поверить, я могу поведать другую, не менее печальную, но куда более увлекательную историю о человеке с Луны, который устал быть чужим лицом и делать все по чужой воле. Он пил настоящий лунный джин*. И я понимаю, что в такое трудно поверить, но все это правда! А дальше… О, дальше случилось самое интересное, – юноша поражался, насколько легко у него получалось городить огород из чепухи, – ведь этот человек решился на побег, и теперь я перед вами в этом… прекрасном месте.
Пришлось покривить душой. Впрочем, Питер был удивлен, как в него не полетело заклинание на второй же секунде речи. Может быть, слизеринка была загипнотизирована несвязными рассказами? Так или иначе, но долго это продолжаться не могло, и Пит все-таки сделал движение, чтобы достать волшебную палочку.

Определенно, эта девчонка была странной. Решила прикинуться доброй и нормальной, что ли? Усыпить бдительность, а потом – что? Сдать декану? Или разбудить еще кого-нибудь, чтобы как следует позабавиться прежде привлечения старших? Нет, что-то не похоже. Эта особа так спокойно говорила, так неосторожно присела на диван, всем видом выказывая интерес к словам Питера, что его рука, нырнувшая уже за волшебной палочкой в карман, вернулась обратно на место. Ему необходимо было провести в гостиной Слизерина целую ночь, без разницы, крысой или человеком, только выйти Пит не мог при всем желании. Карта Мародеров, по которой ребята без труда отслеживали местонахождение Питера, переходила в ту ночь из рук в руки, стоило кому-нибудь задремать. Сдайся юноша, и насмешек, подколок, ехидства не разгребешь до самого выпуска.
Почему ни одному, даже всеобщей совести Римусу, не пришло в голову, что это опасное мероприятие?

– Такой мелочи, как твой крыс, Пит, проникнуть туда вообще не должно составить проблем. Кто из них сказал это? Кажется, хитро подмигнувший Сириус.
– Посидишь несколько часов в темном углу, подумаешь, дело! Не страшнее походов в Запретный лес и полнолуний. А это, значит, Джеймс, поддержавший Бродягу.

Питер решил ориентироваться по ходу действия. Раз уж его невероятно глупо застала некая слизеринская леди, и сразу не подняла тревогу, отчего было б не поболтать. Ишь ты, наговаривают на вас, бедняжек! Нос задирать из-за одного высокого происхождения не надо. На Гриффиндоре не меньше, а то и побольше благородных людей, только, может, не в смысле чистоты крови. Тем не менее, разговор принимал очень интересные обороты, и Петтигрю собирался ответить девушке.
– Все верно, восточный Лондон, Ист-Энд, если быть совсем точным. Могу ли я ошибаться, если спать ложился совершенно определенно там? – Делая вид, что не обращает внимания на палочку в руках слизеринки, Питер не стал усаживаться рядом – как можно позволить себе подобное? – но осторожно и бесшумно втиснулся в одно из кресел возле дивана. Она играет, почему и ему не поиграть. Посмотрим еще, кто кого. – В моей истории злодеями стали неведомые монстры, а вы можете стать спасительницей, мисс, – он «в смущении» поковырял пол носком, пялясь на девушку невинными глазами. Роль жителя одного из районов Лондона, в котором никогда не был, игралась на раз. – У Ист-энда, как вы, наверное, знаете, дурная слава в прошлом (намек на Джека-Потрошителя, не имеет значения, что девица стопроцентно чистокровная, и не слышала о маньяке), отголоски былых времен докатились и до моего скромного обиталища… – Еле заметное в мерцании каминного пламени передергивание плечами, верно, должно было показать собеседнице, насколько все плохо и ужасно. – Я самый простой, ничем не заметный житель Соединенного Королевства, ума не приложу, почему стал жертвой злых деяний. А тут вы, еще и говорите загадками… Разве не очевидно, что черное – зло, это тьма, а белое – добро, то есть свет, и даже противопоставлять не нужно. Сама природа создала эти категории совершенно различными. И, конечно же, – словно бы спохватившись, припечатал Питер, – я никогда не позволяю себе говорить гадости о вашем факультете. Несмотря на то, что нечто гораздо сильнее меня ради обидной шутки вырядило меня в эту мантию.
Еще несколько часов, и наступит утро. Вряд ли так долго заговаривать зубы у Питера хватит сил. Сомнительно, что и девушка выдержит столько минут этого бреда, с каждой фразой становящегося все бредовее.
– Вы вполне можете мне не верить, да… Представляю, если бы ночью у себя на кухне я обнаружил сомнительного незнакомца с разговорами о злодеях и монстрах! Да я б его, наверное!.. – Рубанул воздух правой рукой разошедшийся Пит. В неверном свете гриффиндорец мог питать надежду на то, что его лицо не будет идентифицировано блондинкой до вспомнившегося имени. – Только одна версия у меня есть. Видимо, лунный джин был бракованным. Чтоб я еще раз выпил!..
Громкость голоса Петтигрю не поднималась, но и не опускалась до шепота, все, чтобы девушка могла его слышать. Однако, кажется, она не собиралась отвлекаться, внимательно внимая ночным бредням.

Ночь такая – знай, убегай,
Если не хочешь «ай-яй-яй!».

Как-то не сразу Питер понял, что заигрался. Бывает, слишком увлечешься, потеряешь бдительность… Раз, и в тебя летит простенькое заклинание, например, отращивания ослиного хвоста. Зачитался? Лови сглаз. Клюешь носом на уроках? Получи бумажным шариком по макушке. И так далее в том же духе, практически до бесконечности.
Нет, конечно, слизеринская леди была куда более спокойна, и методы ее были гораздо изощреннее, чем шуточки «по-свойски», made in Gryffindor. Тем и опасны. Юноша реагировал на каждую ее реплику, настороженно подобравшись.
– Не стал бы советовать вам посещать Ист-энд. Вы производите впечатление девушки благородного происхождения, а там… Не настолько благополучно. – «Производите впечатление», дурак! Она наверняка и есть аристократка, это же Слизерин. Еле заметно вздрогнув на Акцио, Питер проводил глазами чернильницу; в какой-то миг он даже подумал, что ее содержимое сейчас ради шутки окажется на его мантии, но нет. Сделав вид, что задумался над словами девушки, хотя ответ пришел сразу, Хвост продолжил:
– Пытаться снова отбелить запачканное белое бесполезно, сколько ни старайся, в лучшем случае получишь серое. Платок? Да не собираешься ли ты, в самом деле, пачкать его? – А потом уже и она сама упомянула серый цвет, как забавно. Питеру и в голову не могло прийти, что слизеринку терзают какие-то моральные дилеммы, он видел с ее стороны только вполне закономерные издевательства над неосторожным гриффиндорцем, влезшим на чужую территорию.
Платок и чернильница покоились рядом на столике, девица вопрошала. Ткань белела в полумраке, навевая неприятные ассоциации с больничным крылом, только там мог Петтигрю встретить настолько стерильную чистоту и безупречность цвета, даже скорее его отсутствие, чем наличие. Мало того, его нестерпимо подзуживало что-нибудь эдакое сделать, сопроводив действие словесной насмешкой. А блондинка подлила масла в огонь этого зуда ставшими наконец явными угрозами.
– Отвечай, когда тебя спрашивают, иначе декану будет очень интересно узнать, как же львенок забрел прямиком в логово змей.
Вот как. Истинное лицо змеи.
Питер выпрямился в своем кресле, начав говорить. Руки действовали параллельно с речами, сигнал опасности в голове отключил маленький ало-золотой чертик, до поры до времени спящий в голове любого счастливчика (а может, несчастного, как посмотреть), отправленного Шляпой на факультет Гриффиндор. – Вроде бы я и не молчал, а все время отвечал на твои вопросы, милая воинственная леди, – он тоже вынул волшебную палочку, чтобы показать, что не стоит недооценивать противника, правда, не стал уподобляться ей, положив оружие на колени. Спокойно, как у себя дома. – Отчего же хорошие поступки не делают человека светлее? Все дело в подходе. Можно вообще не делать ничего хорошего, а сразу приобрести себе и потомкам индульгенцию… У некоторых даже хватает на это средств. – Питер говорил негромко, в размеренном темпе; потянувшись к столику, как бы случайно провел рукой над чернильницей, опрокинув ее прямо на платок. Жидкость немедленно растеклась, образовав приличных размеров черную кляксу на ткани. – Ой… Какая нелепая случайность… – Он поднял глаза на собеседницу. – Вот так происходит и в жизни. Одно неловкое движение, и ты уже запятнан навсегда. Как ни колдуй, обратно уже не вернешься – хотя бы легкая тень сомнения, в нашем случае след от чернил, останется. С другой стороны, ты права, и серость куда более удобна. На свету не так заметно, и затеряться в темноте можно не хуже черного. Только хорошо ли зависнуть посередине, подумай? Ни туда, ни сюда особенно не сдвинешься, – Питер будто осуждающе покачал головой, направляя свою палочку на испачканный платок, – Eskuro!
Заклинание не произвело ожидаемого им эффекта. Вещица не вернулась к исходной белоснежной чистоте, клякса только лишь уменьшилась в размерах. – Хм. Тогда… Erasum? – Уже куда более неуверенно, слегка дрожащим голосом продолжил юноша, потому что, кажется, допустил оплошность серьезнее, чем планировал – платок не очистился окончательно. То ли чернила на Слизерине были особо въедливыми, то ли Питер не умел колодовать, как следует. Шалость определенно не удалась, – уныло решил он. Палочка вернулась к предбоевому состоянию, мало ли что теперь соберется с ним сделать эта непредсказуемая девушка.

Отредактировано Peter Pettigrew (24-01-2014 17:52:01)

Даже гриффиндорец?..
Питер не знал толком, что его так взбесило в словах слизеринской выскочки. Тоже мне, хозяйка положения! Кроме происхождения, ничем не выделяетесь! Он не знал, а здраво поразмыслить об этом времени не нашлось. Если к гриффиндорцу с рычащим львом на мантии долго и упорно прикапываться, капая ему на мозг пространными рассуждениями, попутно пребольно укалывая гордость представителя факультета, то… Питер смутно представлял, на что способен сам. Ни разу в подобные ситуации он не попадал, но уже понял, что терпение по ночам не входит в список его сильных сторон. Простить многое друзьям – пожалуйста. Простить тому, кто старше и сильнее – пожалуйста, но со скрипом, а тут некая девчонка вместо того, чтобы просто сдать декану, называет его «неуклюжим»!
Я готов защитить честь Гриффиндора?
Что я вообще могу для этого сделать?
Смешно: ночью, в гостиной Слизерина, под треск огня в камине, в разговоре с девушкой, которая никогда не захочет понять твои доводы. Слишком разные стороны, даже темнота не размоет краски настолько, чтобы объединить красное с золотом и зеленое с серебром. Какой металл благороднее – им ли решать? Слизеринка со странными рассуждениями о добре и зле, что ж ей не спится; и Питер Петтигрю с неуклюжими мыслями.
Семикурсник встал с кресла, чтобы знатная выскочка не говорила больше с его затылком. Позволить ей занять такую выгодную позицию, нет уж, как бы не так. Стоя рядом, он оказался не намного выше, или же выгодный полумрак просто-напросто стирал еще и антропометрические различия. Пыхтя, как раздраженный паровоз, он смерил девчонку взглядом. Волшебная палочка… пока опущена.
– Белое пачкается не только черным. Любой другой цвет настолько же легко может замарать его, да так, что никогда не отмоешь. У тебя есть выбор: черный, зеленый, оранжевый, да хоть серо-буро-малиновый в крапинку. – Пит буравил лицо блондинки где-то в районе левой щеки, словно в надежде прожечь там самую настоящую дыру, – разница в том, каков ты изначально. С чего ты решила, что ты – белый цвет без примеси другого? Только на основании удачной аналогии с платком? – Хвост не смог сдержать легкой ухмылки, воодушевляясь собственными словами, – вы, слизеринцы, самостоятельно и вполне удачно справляетесь с очернением, и знаешь как? Своим выбором. Своей жизненной позицией и отношением к людям. – Он понял вдруг, что непозволительно громко повысил голос, находясь в чуждом и чужом месте. Одной не спалось, вдруг еще кто-то придет – тогда странноватой беседой не отделаешься. Сосчитав про себя до пяти – один, два, три, четыре, гребаная пять! – Питер снизил тон и спокойнее, или так ему только казалось, продолжил изобличение.
– Я не сказал ни единого оскорбительного слова о тебе и твоем факультете, заметь. Тем не менее, услышал массу завуалированных нелицеприятностей о себе, своих умственных способностях и Гриффиндоре. Школьную судьбу не выбирают, но в твоем случае Распределяющая Шляпа, определенно, вынесла единственно верный вердикт.
Здесь Питер ясно почувствовал опасность своего поведения. Рука с палочкой поднялась почти на уровень глаз девушки. В голосе, натурально, звучала угроза. Как-то не вовремя. Я не могу уже остановиться, но не нападать же на нее. Ну и не благородство проявлять тоже.
– Будь на моем месте неосторожный рейвенкловец или хаффлпаффец, как бы ты вела себя, благородная? Или только львы со змеями обречены на вечную вражду, как считаешь? – Юноша на мгновение отвлекся, удобнее перекладывая палочку из одной руки в другую, ловя взгляд слизеринки: настороженный, с отблесками пляшущего пламени в зрачках, – мы клеймим друг друга, поливая черной краской, забывая, что и сами далеко не белоснежные. Поймав кого-то из стана врага, тут же измазываем его сажей и выставляем на всеобщее обозрение… или играем сначала с ним, вот как ты со мной, – Питер подался вперед, – а зачем?
Неловкая пауза, во время которой гриффиндорец внезапно решает броситься в омут с головой.
– Меня зовут Питер Петтигрю, и я полукровный волшебник. Почти семь лет назад Шляпа отправила меня на факультет с изображением льва на знамени, и я ни разу не пожалел об этом ее решении. В руках у меня – волшебная палочка, выбравшая меня в магазине в Косом переулке, я не украл ее, не сделал сам, не отнял у кого-то. Думаю, твоя палочка тоже принадлежит именно и только тебе, – Питер кивнул на палочку девушки, – так в чем же тогда настолько принципиальная разница между нами?
Сделанную глупость не вернешь, время не отмотаешь назад даже при помощи магии. Теперь Петтигрю находился в еще большей опасности, чем с самого начала, но даже не жалел об этом. Он хотя бы постарался высказать свою точку зрения.

Отредактировано Peter Pettigrew (15-02-2014 17:32:11)

Замечали вы когда-нибудь, как ломается стекло?
Сначала по поверхности пробегает сеть мельчайших трещинок, делая похожим его на паутину не природного происхождения. В таком состоянии стекло может даже еще продержаться какое-то время, прежде чем осыпаться на пол опасными осколками. Бывает, что стекло распадается тотчас на несколько больших кусков, разбитое, к примеру, булыжником. Какой вариант предпочтительнее?
Питер был сейчас тем самым неограненным стеклом, которое разбилось мгновенно. Как правило, мутная гладь его терпения медленно, неделя за неделей покрывалась едва заметными глазу линиями-трещинами, в результате приводя к большому взрыву в некой отдаленности. Да будет ли еще тот взрыв, он не мог предположить и сам. Слова слизеринки, коснувшиеся его родителей, стали тем исполинских размеров булыжником, на огромной скорости влетевшим в стекло самоконтроля, расколов его на неровные куски.
Юноша посмотрел вниз, себе под ноги – на ботинки оседала пыль от взрыва. В ушах шумело.
Драконы?! Домовики?! Ваза?!
Дрянь.
Не смей.
Язык отреагировал раньше, чем Пит хоть как-нибудь пришел в себя.
– Любовь! – звонкая гриффиндорская «любовь» полетела по сонной гостиной, по широкой дуге огибая девушку, не задевая ни волоска в ее прическе. Напряженный до состояния натянутой струны, Петтигрю подался вперед, угрожающе наставив палочку на нахалку. – Это понятие тебе знакомо, чи-сто-кро-вная? – последнее слово выплюнул ругательством прямо в ее широко раскрытые глаза. – Сомневаюсь, для вас ведь только длина и безупречность родословной имеет значение! Какие могут быть человеческие чувства! Змея… – И снова оскорбление в лицо. Дрожащая рука по-прежнему указывает на слизеринку. Он явственно увидел, как острейший осколок воткнулся в ковер в паре дюймов от правого ботинка, и плевать, что эти метафорические стекляшки были видны только ему.
Крысы – возбудители болезней, переносчики заразы. Крыса может даже адаптироваться к яду. Ни одна громкая фамилия не спасет от грызуна. Я человек с крысиным характером, душечка.
Странные, мутные мысли. Откуда в Питере вдруг взялось такое безрассудство?
– Не смей. Трогать. Мою. Семью. Слышишь, ты!..
Остекленевший, наверное, взгляд. Безумие, наверное. Если сейчас его крики услышит еще кто-нибудь, совершенно точно обычной беседой Петтигрю не отделается. Но – как не услышать прямое оскорбление, сдержаться, когда внутри все клокочет, а по холодным факультетским стенам стекает вязкой липкой массой его ненависть. Вот почему все они враждуют. Стоит расслабиться, подпустив гюрзу на близкое расстояние, и никакой антидот не спасет от укуса. Только, как уже было сказано, крысы не всегда умирают от яда.
– Vis Lacrimatum! – Не первое, что пришло на ум, но вполне подходящее и достаточно безобидное, чтобы не причинить девчонке непоправимого ущерба. Вероятно, обстановка мрачных подземелий так влияла на гриффиндорца, иначе в его поведении не было бы даже намека на расчет.
Заклинание полетело в слизеринку, кажется, что-то почувствовавшую за долю мгновения до. Отпустив формулу на латыни с языка, Питер вдруг охолонул. Отступая на ватных ногах назад, юноша боялся поднять взгляд и увидеть, попал ли в цель. Решимость испарилась, не оставив уверенности в правильности поведения. Осколки разбившегося стекла хрустели под подошвами, Пит постоянно вздрагивал.
Или правильно. Слизеринка заслужила.
Отольются кошке мышкины слезки, нет?
Со мной так нельзя.

Сложись все иначе, и Питер давно спал бы в своей кровати, надежно скрытый от враждебного внешнего мира пологом. Сложись все иначе, задиристая остроязыкая слизеринка тоже спокойно почивала бы на шелковых простынях с фамильным гербом, видя во сне что-нибудь несомненно чистокровное.
Если бы не спор с друзьями… Если бы не умение становиться крысой, когда душе угодно… Если бы не попавшее все-таки в цель заклинание…
А девчонка оказалась ловкой. «Храбрый лев», как в насмешку, принял на себя какое-то заклинание щекотки, которое даже не расслышал. Два идиота ночью находятся в гостиной Слизерина. Одна плачет, второй смеется. Хороши до безобразия, вздумай кто-нибудь сунуться сюда сейчас, мог бы написать умилительную картину маслом.
Неконтролируемое веселье нахлынуло мгновенно, сопровождаемое щекоткой. О, этой забавы Питер боялся с раннего детства и знал мало людей, способных противостоять ей. От чувства, что множество невидимых рук нещадно щекочут его за бока и прочие чувствительные места, у гриффиндорца немедленно подкосились ноги. Съехав по спинке дивана на пол, Петтигрю принялся мелко прихихикивать, пытаясь справиться с неприятными ощущениями. Судя по негромким вздохам и всхлипам, слизеринка по-прежнему находилась под воздействием заклинания Питера. Тут-то ему и стало по-настоящему весело, даже без щекотки. Искренним весельем.
Видели бы меня Джеймс, Сириус и Римус. Полный провал задания. Рассекречен, осмеян, оскорблен, попал под прицел, теперь еще защекочен до потери пульса. Я должен был тихо провести ночь в уголке комнаты, а что получилось. Назвался этой… Зачем? До выпуска самая малость, а я что творю? Настоящий Мародер, чтоб меня так!
Питер засмеялся еще пуще, представив лица друзей, когда они услышат о его ночных приключениях. Сил подняться не было, имеющиеся уходили на то, чтобы контролировать реакции тела.
Ну и что теперь? Подумаешь, у нее эльфы-домовики и садовые гномы. А я анимаг зато. Она обычная вздорная избалованная девица, которая после окончания школы удачно выйдет замуж по указанию родителей. Я пойду в Аврорат, мы никогда больше не увидимся. Ей не понять моей жизни, как и мне – этих змеиных взглядов.
Пулять друг в друга хулиганские проще простого. Попробовать услышать сложнее. Безнадежный случай.
– Finite Incantatem.
Облегчив таким образом два страдания, Питер предпринял еще попытку подняться на ноги, но не преуспел. Скорее всего, временно, однако не слишком-то было приятно осознавать себя уязвимо прислонившимся к спинке дивана, на котором слизеринцы проводят свое досужее время. Девушка затихла, и это тоже было подозрительно.
– Ты… как? – Не поворачиваясь в ее сторону, бесцветно осведомился Пит. Не интересоваться же ее самочувствием всерьез, в самом деле. Огрызнется, как пить дать. Особенно после вспышки ярости молодого человека.
Все-таки нападать первым на особу женского пола, пусть и такую вреднючую – не слишком хорошо, наверное…
Сложись все совсем-совсем иначе, и Питер мог бы учиться на Слизерине. А что? Будь его отец магом из чистокровной семьи. Кабы родители блондинки-забияки были не столь знатны, Шляпа могла б отправить ее на Гриффиндор. Он не встретил бы Мародеров, она не гордилась бы собственным происхождением. Он, свысока поглядывая на учеников других факультетов, гордо носил бы мантию с зеленой окантовкой, а она рвалась бы в бой против любой несправедливости, истинная дочь Годрика.
Сложись все по-другому, и пути их никогда бы не пересеклись, заклинания не прозвучали в подземельях, судьбы свернули на другие дорожки. Если бы ее цветом стал ало-золотой, а его – серебряно-зеленый, кем бы они могли стать, интересно?
Питер яростно почти помотал головой, челка прикрыла глаза.
Подумается же такая глупость!

Это все совершенно точно не мое дело, ты права, слизеринка. Не застрянь я тут с тобой в ночи, плевать с Астрономической башни мне было бы на тебя, на твои размышления, на вас всех.
Привычная злость поднималась со дна души, Питер привычно подавил ее. Фиговое стечение обстоятельств, только и всего. Превратиться на глазах у выскочки он не может, уйти, видимо, тоже – без последствий для себя. И остается только тянуть время, восстанавливая силы.
Но девушка снова сумела удивить Петтигрю. Подала ему руку, типа чтобы помочь подняться с пола, что ли? Это что еще такое?!
Изыди вообще. Я ж тебя не Конфундусом оглушил, откуда души прекрасные порывы вдруг.
Да. Кстати. Вот именно – души прекрасные порывы.
Питер смерил девушку с ног до головы ледяным, как он надеялся, взглядом, и поднялся самостоятельно, игнорируя предложенную помощь. Слегка задел протянутую бледную руку, отшатнулся. Еще решит, что это очередная попытка нападения на высокую персону, мало ли.
Размышления о смысле ее жеста Пит тоже подавил. Чуть-чуть покачнулся, надеясь, что в полумраке это не будет заметно. Удивительно даже, как сильно выматывает наведенный магией смех, помноженный на обычный веселый хохот. Плюс ко всему время бежало быстро и неумолимо, заставляя организм сигнализировать о том, что неплохо было бы поспать, и сигнализировать всеми доступными способами. Например, ужасно слипались глаза.
Юноша отвернулся от слизеринки и зевнул, не размыкая губ. Поежился и снова зевнул. Завершив физиологические экзерсисы, Питер наконец придумал, что ему делать дальше. Пунктом назначения стал тот самый диван, о спинку которого он только что опирался. Удобно забравшись с ногами, он разместился в самом уголке предмета мебели, поверхность которого обычно протирали чистокровные пятые точки, и почувствовал, как мягко обволакивает его спину обивка.
А спать все равно нельзя. Чтобы не спать, надо говорить. Черта ты вышла из своей спальни?
– Шла бы ты спать. Разве не достаточно приключений для одной ночи, мисс? Или, может, хочешь еще что-нибудь в меня пульнуть? Не стесняйся, ты у себя дома, это я же коварный тать, прокравшийся в сие логово, а ты в своем праве…
Несмотря на усилия, голос звучал все тише и тише. Питер поднял голову и сосредоточился на обоях гостиной. В неверном свете камина не разобрать было, что за рисунок украшает змеиные стены, но цвет вроде бы был самый что ни на есть факультетский, стопроцентно выверенный по стандартам, прописанным самим Салазаром на алмазных скрижалях, хранящихся в тайных подвалах, куда есть доступ только самым достойным ученикам с самой длинной родословной…

Длинные, извилистые коридоры – эхо  шагов гулко отскакивает от стен. На противоположной стене изображение змеи с собственным хвостом во рту. Разве это символ Слизерина? – мимолетно удивляется Питер. Пожимая плечами, идет дальше. И снова – коридоры, холод подземелий, треск ломающегося под ногами льда.

Гриффиндорец резко встряхнул головой, выныривая из странной задумчивости, больше похожей на сон. Что-то дальше сделает эта блондинка, кто ее знает. Непредсказуемость действий и слов девушки могла бы пробудить в Пите сомнения – а вдруг не все слизеринцы одинаково бесполезны? – если бы, конечно, он позволил подобной мысли поселиться в своей голове.