1. Участники: Андромеда Тонкс, Эван Розье.
2. Место: больница св. Мунго
3. Дата, время: лето, 1977 г.
4. Краткое описание: известное дело, что все чистокровные семьи Британии так или иначе состоят в родстве, но иногда эта связь оказывается чуть более близкой, чем хочется того.
Эван Розье, упражняясь с отцом в темной магии на летних каникулах, получил травму, с которой попал в Мунго, где (какая неожиданность) помощь ему оказала двоюродная сестра, с которой он не виделся уже очень давно.
Family matter
Сообщений 1 страница 11 из 11
Поделиться121-11-2013 18:50:26
Поделиться226-11-2013 03:40:28
Этот день семейства Розье, казалось, ничем не должен был выделяться среди череды точно таких же погожих дней, что Эван проводил в родном поместье на летних каникулах. Пользуясь присутствием сына в пределах досягаемости, Розье-старший настоял на оттачивании "одного из самых важных навыков для отпрыска благородного семейства". Эван не имел ничего против такого времяпрепровождения, благо остальные навыки - вроде правильного способа развернуть салфетку и очередности представления гостей друг другу - были усвоены им еще в юном возрасте. И хотя он страшно не любил высушивать, как отец распекает его за очередной промах (несмотря на то, что их количество существенно сокращалось с течением времени, досадные ошибки продолжали всплывать то тут, то там), Эван согласился без пререканий, и, как следствие, стоял напротив отца в импровизированном дуэльном зале, готовясь к следующему раунду. Успешно пропустив мимо себя первую атаку, Эван колебался непозволительные несколько секунд перед ответным выпадом, так и не уйдя с линии огня. Ничего удивительного (для стороннего наблюдателя), и крайне неожиданно (для самого Розье) следующее заклинание, брошенное отцом, задело его, пусть и по касательной. Неловко пошатнувшись, Эван рефлекторно зажал ладонями уши. В голове отвратительно шумело, точнее, звенело, расстраивая не только слух, но и, кажется, вестибулярный аппарат. Он через слово слышал отца, который умудрялся в своей речи совмещать беспокойство о сыне с нотациями по поводу не выставленного щита.
- ...целитель... буквально вчера... с этой проклятой... - Даже если бы с ушами у Эвана все было в порядке, он бы не смог повторить витиеватое название той болезни, что свалила с ног их доверенного целителя, - ...Мунго!
Эван с трудом выпрямился, не понимая, что именно отец от него хочет, а тот продолжал распинаться, подталкивая сына к камину.
- ...проблемы ...должности, - домовик, вызванный отцом, придерживал края мантии и не давал Розье упасть, потеряв равновесие, - ...авроры...
Сложив, наконец, пробившиеся в его голову слова в одну мозаику (что было довольно сложно, учитывая, какой там стоял гвалт), Эван смог только кивнуть отцу, и тот, облегченно вздохнув, позволил сыну исчезнуть в пламени.
* * *
Из камина Розье буквально вывалился в приемный покой и непременно ощутил бы всю прелесть сопряжения головной боли с шатающимися стенами на своем носу, если бы проходивший мимо сотрудник не подхватил вновь прибывшего потерпевшего. Визг в ушах, казалось, только усилился. Не понимая, что от него хотят, Эван выпалил свое имя и красочно изобразил руками что-то вроде взрывающейся головы. Дальнейшая картина происходящего в его воспоминаниях была впоследствии представлена довольно смазано. Кто-то определенно махал над ним палочкой, после чего Эван был переправлен на соответствующий этаж. Когда его под руки проводили до нужного кабинета, Розье почему-то привиделась двоюродная сестрица из семейства Блэков (точнее, состоявшая в этом семействе до того, как бросила родных и смылась с каким-то магглом). Сочтя это видение совсем уж плохим знаком, Эван, только перешагнув порог кабинета, рухнул в обморок.
Заклинание Розье-старшего:
Tinnire – визг в ушах.
Поделиться309-01-2014 21:13:19
синие тени
Каждый день – чудо. Светящийся кусочек краски радужного витража; алмазная капля дождевой россыпи на траве; нескладная мелодия из нотных звонов чашек с чаем или кофе; густой запах яблонь в саду – каждый день отмечен чем-то своим, чем-то неповторимым и новым, и порой даже кажется, что это – предел. Уже нельзя придумать ничего лучше: кто превзойдет Моцарта, Рафаэля и Шекспира? Так же и с днями. Сегодня хорошо, сегодня удивительно, сегодня прекрасно, и неужели и завтра соловей сможет петь так же ладно и нежно, как сегодня?
Каждый день – открытие. И чтобы разбавить этот сладкий нектар, можно добавить, что не всегда этому открытию стоит радоваться. Например, сегодня Андромеда обнаружила, что у Доры порвалась сандалия – что тут хорошего? Ничего, а вот сандалии были хорошими.
По утрам Мунго был светел и спокоен, впрочем, последнее скорее зависит от обстоятельств, чем от времени суток, но именно сегодня там был штиль, и ни одна волна не успела ударить о борт больницы. Корабль Мунго под командованием колдомедиков неспешно плыл по течению жизни, и в такие минуты казалось, что весь этот шторм, вся эта буря, все эти морские чудища были всего лишь придуманы, вымышлены, чтобы пугать детей, а на самом деле, их и в помине не существовало. Колдомедики и врачи закрыли двери и ставни от смерти, и она, сердитая, раздраженная, злая, бродила под стенам, но не смела войти, боясь, что ее оттуда вмиг прогонят, а потому бояться было нечего. Черные метки, уродливые дети смерти, стекли с небосклонов, оставив людям чистый, светлый купол неба, освещенный июльским солнцем. Даже газеты, и те больше похрустывали о сплетнях, о моде, о погоде, о науке, а не о войне.
Ад молчал – не слышалось ни стона.
Андромеда не была в душе ни поэтом, ни художником, поэтому то акварельное спокойствие, царившее в душе в этот теплый летний день, она не смогла бы выразить ни словами, ни красками, впрочем, она и не привыкла, не умела делиться этим со всем миром. Да и зачем? Что тут говорить, как расскажешь о скромной, совершенно беспричинной улыбке этого дня?
Все было в порядке.
Впрочем, где это видано, чтобы в какой-то момент повествования льющаяся мелодия умиротворения не была нарушена каким-то ударом, выстрелом, взрывом или криком? Все книги состояли бы тогда из одной или двух страниц, и единственным жанром были бы пасторальные стишки, но, нет, наша история не относится ни к первому, ни ко второму случаям.
И вот – удар. Удар, падение, обморок – стоп, снято. Кадр следующий (уже под другую музыку, разумеется) – шуршание медицинского халата, прохлада каменного пола и спокойный взмах палочкой. Молодой юноша, не больше пятнадцати лет от роду, вернее, его тело, переносится на кушетку. Обычно в таких сценах еще присутствует словосочетание «хладный труп», но семейный разговор еще не начался, поэтому до хладных трупов было далеко, а визг в ушах явно не смертелен. Диагностика – вывод – снятие заклинания. Один спокойный, почти дирижерский взмахов палочкой – и нет больше визга в ушах.
- Rennervate! – приводит в сознание, - Enerveit! – придает силы, - как вы себя чувствуете? – уже не заклинание – уточнение.
Лицо юноши кажется знакомым, настолько знакомым, что имя так и спросится, оно уже готово сорваться с языка, кабы Андромеда помнила его. Пара мгновений напряженных воспоминаний, сопряженных с внимательным наблюдением за пациентом – и озарение.
Ну, конечно. Как она сразу не поняла?
- Эван? – как легкое удивление.
Если бы он пришел к ней, она бы, конечно, сказала «мистер Розье», но случайные обстоятельства иной раз лишают нас сценария и толкают на сцену – импровизируй! Вот Андромеда и… Импровизировала, как умела.
Эван. Эван Розье. Какая неожиданность.
Название первого заклинания пропущено - снимает заклинания визга в ушах, второе - приводит в сознание, третье - улучшает самочувствие и т.д.
Я беру внезапностью: говорю, что ухожу в пассивный режим и пишу пост. Вернее, выкладываю, написала-то давно. Прошу прощения за длительное молчание.
Поделиться401-02-2014 22:55:44
Сознание включилось так же резко и грубо, как и покидало Эвана. Он поморщился, не спеша открывать глаза, и невероятным усильем попытался восстановить картину произошедшего.
Мунго.
Кусочки мозаики щелкали, вставая на место с опережающей течение самой мысли скоростью.
- Как вы себя чувствуете?
Уши пришли в норму, Эван даже не успел толком порадоваться тому, что мир звуков снова доступен ему во всем своем великолепии, а голова больше не грозится разлететься на миллион кусочков.
Подумать только, он просто затолкнул меня в чертов камин! Как я еще на подходе не потерял какие-нибудь ценные части тела. Мозги, например, от встречи с начищенными полами.
Женский голос, осведомившийся о его самочувствии, звучал на удивление знакомо. Щелкнул последний кусочек – память услужливо подсунула лицо, увиденное им перед самым обмороком. Эван распахнул глаза и немедленно убедился в своей правоте по двум пунктам: перед ним действительно наблюдалась его двоюродная сестрица, и с закрытыми глазами ему было явно лучше. Виски нещадно заломило. Девушка тем временем тоже успела опознать его и также не ожидала этой милой семейной встречи.
- Здравствуй, Андромеда, - в тон ей ответил Розье и зачем-то добавил, - я уж было решил, что это галлюцинация.
Эван силился вспомнить, когда ему в последний раз доводилось с ней видеться, но ничего путного из этого не выходило. Последнее, что он слышал о девушке, так это обретение статуса предателя, вздохи и прочие менее приятные обмены мнениями по этому поводу между родичами.
Из чувства противоречия Эван не стал закрывать глаза, хотя свет явно не благоприятствовал мыслительному процессу. Другой достойной причины для подобного самоистязания он придумать не мог. Не подозревать же ее в намерении устроить разборки, замешанные на внутрисемейных дрязгах. Он, в конце концов, даже не был Блэком.
- Голова болит просто кошмарно, - признался он, не сводя с Андромеды настороженного взгляда.
Приятная встреча, ничего не скажешь.
Не то чтобы Розье имел к ней какие-то личные счеты, но привычки имеют свойство врастать в людей накрепко. Так и сейчас, на уровне ощущений, волна негатива хлынула до того, как он успел оценить сложившуюся ситуацию.
Эван вновь поморщился, мысленно проклиная семейного колдомедика, который умудрился подставить его вдвойне. Как будто мало было того, что пришлось добираться за помощью до Мунго, да еще и без сопровождения.
Он, видите ли, проблем не оберется, если выяснится, что он сам меня чуть не угробил. Перестраховщик. А теперь еще и «здравствуй, Андромеда».
Розье не мог сказать, откуда конкретно взялось это раздражение. Не честь его семьи она оскорбила, да и когда в свое время его брат сделал аналогичный выбор, сам Эван, если не кривить душой, остался скорее в плюсе. В любом чистокровном фамильном древе встречаются «гнилые ветки», имя очищают и берегут те, кто достоин его носить. Усилия, которые приходится и еще придется приложить для этого, в конечном счете, стоят того, чтобы быть единственным наследником.
Блюститель традиций некоторое время сражался в нем со светским человеком, после чего последний с небольшим перевесом одержал верх. Возможно, по той простой причине, что с точки зрения здравого разумения эта девушка имело к нему какое-то отношение только номинально. Эван даже искренне постарался заткнуть рот своему, увы, мало подконтрольному раздражению.
- Так, значит… Не знал, что ты здесь работаешь, - отвратительная потуга на вежливую заинтересованность, выдала его даже сильнее чем напряженная пауза, - давно на посту?
Мерлин, я не могу быть настолько безнадежен.
Поделиться530-08-2014 16:55:17
Соломенные лучи полуденного солнца прошли насквозь зеленое кружево из хрупких листьев и осветили комнату, сделали ее ослепительно яркой, молочной, как будто бы стены больницы были склонами заснеженных гор или лепестками олеандра, и даже теплые, мягкие цвета мебели не сбавляли градуса белизны. Эван как-то поморщился, и Меда подумала, что было бы неплохо ему немного отдохнуть, в том числе, и глазам дать передышку, а потому подошла к окну и чуть занавесила его, приглушив идущий снаружи солнечный свет.
- Здравствуй, - ответила она кузену и, услышав про галлюцинацию, улыбнулась, но ничего не сказала и подошла к шкафчику, собираясь приготовить успокаивающего настоя для Эвана. Тот пожаловался на головную боль – что ж, неудивительно, она чего-то подобного ожидала. Привычно, все было привычно – не первым был Эван Розье среди тех, у кого после наложенных на них темных заклинаний болела голова, туманился взор, слезились глаза, она не ответила ему и на это.
Первой из шкафчика вышла маленькая склянка с лиловыми стенками и аккуратной бумажкой, на которой мелким почерком было выведено – murtlap; следующим из соседнего шкафа на свет вышел небольшой мешочек, набитый полупрозрачными мешочками другими, содержимое которых для несведущих очевидным не было; вслед же на столе оказался котел с водой, который Андромеда поставила на огонь. Дело обычное – как приготовить обед. Сварить – остудить – подать.
Тем временем Эван продолжал говорить.
- Окончила Хогвартс, стала учиться здесь, прошла стаж – меня взяли, - немногословно ответила ему Андромеда; ни злости, ни раздражения, ни обиды, конечно, ничего такого, просто она никогда не говорила много, - уже несколько лет, - добавила, не став высчитывать, сколько миновало с тех пор, как ее взяли уже не стажироваться, а работать, по-настоящему работать.
Да и разница, в сущности, заключалась лишь в том, что прежде за твои ошибки отвечал в первую очередь не ты сам, а врач, под крылом которого ты учишься; сейчас же – ты отвечаешь за каждый свой промах. Сперва хочется поскорее стать самостоятельным целителем, кажется, что если ты избежишь ежедневного надзора, замечаний, предупреждений и советов, то и работать будет проще. Но нет – не проще. То, что легче не становится с годами, Андромеда заметила еще пять лет назад, в то последнее акварельное лето, когда она еще жила в родном доме, то самое лето, когда пришлось объясниться с Грегори, то самое лето, когда дорога увела не туда, куда, как казалось, шла сначала, это было очень давно, целую вечность назад, с тех пор уже ее новая жизнь обросла мужем, домом, работой, ребенком – все сменило цвета. Легче не стало – стало как будто свободнее и спокойнее, чувство вины, страх и тоска поблекли, померкли, уступив место новым краскам, и все было хорошо.
- Скоро, - начала Андромеда, опуская в кипящую воду два полупрозрачных мешочка с травами, - будет готово. Выпьешь здесь, а еще флакон возьмешь домой.
Маленький котел на большом огне быстро вскипел, и Меда отвела взгляд от кузена и, почти не склоняясь над столом, занялась приготовлением настоя от головной боли. В воду упало несколько фиалковых капель из маленького пузырька, Андромеда тут же закрыла флакон и убрала его в шкаф, чтобы тот не мешался, и аккуратно помешивая зелье по часовой стрелке, снова посмотрела на Эвана.
- Шоколадку? – спросила она, потянулась рукой к третьей дверце и оттуда достала небольшой слиток в золотистой обертке.
Она положила на стол неоткрытую плитку, приготовила чашку и флакон, критически окинула взглядом котел и, сочтя настой уже достаточно заварившимся, потушила огонь и достала воронку.
- А ты давно, - начала Андромеда, снимая с огня котел, - практикуешь темную магию? - бесхитростно, просто, без подозрительности и порицания, как если бы она спросила Эвана, кем он хочет работать, или чем будет заниматься сегодня вечером, не вкрадчиво, не осторожно, не тихо, не громко, а так, будто они вели самый обычный разговор, какой ведут каждый день. Она перелила часть желтовато-зеленой жидкости в широкий прозрачный стакан, а оставшуюся – во флакон, а после очистила заклинанием котел и убрала подальше. Еще один взмах – и дымящаяся вода в чашке мигом остыла и обрела нужную для такого жаркого дня температуру, успокаивающую и мягкую, - как холодный чай, - сказала она, протянув кузену стакан и распечатанную плитку.
Я хочу какую-нибудь награду в духе "Слава Богу, ты пришел!" или "Никогда не поздно" или... Ну вы поняли, короче.
Эван, я даже не знаю, что сказать... Первые пару месяцев у меня был кризис Андромеды, вторые пару месяцев мне было неловко. Но я справилась со всем.) Поэтому если еще есть интерес, я готова продолжить!
Отредактировано Andromeda Tonks (30-08-2014 16:58:36)
Поделиться625-09-2014 22:10:52
Андромеда задернула шторы и глазам стало ощутимо легче. Не так хорошо, конечно, как было бы, соизволь юноша их закрыть, но против упрямства ничего не попишешь.
- Окончила Хогвартс, стала учиться здесь, прошла стаж – меня взяли, - говорит она.
Мне. Не. Интересно. Так с раздражением думает он, хоть и сам задал вопрос.
«Мои настурции не выдержали последних заморозков,» - говорит тетушка и трагично заламывает руки.
«Новую мантию должны были доставить сегодня,» - лениво думает Эван.
«Курс галлеона опять изменился», - говорит отец.
«Это блюдо, определенно, лучшее за всю неделю», - думает Эван.
«Погода просто отвратительна. Снег испортил мне прическу», - говорит Марго.
«Ты прекрасно выглядишь. Но погода и правда отвратная», - отвечает Эван.
«Эта пара перчаток никуда не годиться. И ты ужасно растрепана», - думает он.
- …уже несколько лет, - говорит Андромеда.
«Мне не интересно,» - думает он.
- Выпьешь здесь, а еще флакон возьмешь домой.
В ответ Эван только кивает. Он сам не понимает, почему продолжает так раздражаться. Кузина ведет себя очень профессионально и уважительно.
- Шоколадку?
Он отрицательно мотает головой, но она не видит этого, обернувшись к шкафу. "Нет," - хочется выкрикнуть ему назло, но он молчит, и невысказанный негатив повисает в воздухе.
- А ты давно практикуешь темную магию?
Розье задыхается от возмущения. Молчаливое раздражение электризует воздух вокруг него. Одно неловкое движение и начнется гроза.
- …как холодный чай, - она протягивает ему стакан.
Его пальцы вздрагивают, он на автомате принимает зелье из ее рук.
Шуршит шоколадная обертка, блестит фольга – сверкает молния.
- Не твое дело! – гремит гром, срываясь необдуманными словами с его губ.
- Я жертва темной магии, разве не от этого ты меня лечишь, дорогая кузина? – Это было уже умнее, но Эван не любил останавливаться на достигнутом, - Как ты смеешь говорить мне такое? Ты!
Розье презрительно фыркнул.
- Изгой. И предатель.
К зелью он так и не притронулся и теперь смотрел на стакан с непередаваемой брезгливостью.
Поделиться704-10-2014 17:21:29
– How many Dornishmen does it take to start a war?
– Only one.
Седые воспоминания, что кажутся давно оставленными в прошлом, так неожиданно воскрешают сами себя через повторение старых образов: Андромеда закрыла шторы и протянула Эвану чай, а после вдруг вспомнила, как однажды точно так же сделала ее мать, когда мирила ее с Беллой. Друэлла тоже притушила дневной свет, подала девочкам чашки чая и села рядом между ними на диван, давно, это было так давно, Андромеда думала, что и забыла об этом. Кажется, тогда они помирились, да и можно ли иначе, если вам не то шесть, не то семь лет, а вечером придут какие-то гости… Взгляд сестры был тяжел и темен уже тогда, но через плотно сжатые от обиды тонкие губы все же проскользнуло какое-то подобие извинения, Меда просила прощения тоже, сейчас уже и не вспомнишь, что там было такого, какая-то детская мелочь, конечно…
Есть грехи, которые легко отпустишь своему близкому, есть мгновения, когда обиды перестают иметь значение, есть люди, ради которых встанешь на горло собственной гордости, но есть и раны, что не зашить никакой иглой, есть и слова, которые встанут поперек горла и никогда не родятся на свет, есть и пропасти, которые не перешагнуть. Эта мысль горчила, но не резала, не колола, не кусалась – Андромеда слишком хорошо знала цену некоторым поступкам, чтобы понять это только сейчас. В далеком детстве все решалось просто, а сейчас уже нет. Ничего уже не просто.
Маленькая светлая комната оказалась заполненной прохладным полумраком, как беленький фарфоровый чайник, в который залили чего-то освежающего, и за стенками сосуда что-то мелодично шелестело, как будто его поставили на столик в летнем саду, но на самом же деле это была всего лишь парочка деревьев под окнами больницы св. Мунго. Но много ли надо, чтобы через пару мгновений стенки чайника вдруг начали нагреваться от закипания еще недавно спокойной жидкости?
Внутри ударила молния, и по воде прошел разряд. О, Эван Розье, ты встал на скользкую дорожку. Обид спускать Андромеда не любила и не умела, иногда, конечно, была великодушна, но молча проглатывать чужие колкости – нет, за это мы вам заплатим. Смени фамилию хоть сотни раз, а черная кровь по-прежнему разливается по венам.
– Эван, - подчеркнуто мягко начала отвечать Андромеда, как будто и не услышала его жалящих слов, - на прошлой неделе ко мне приходила девочка, и она тоже боялась пить зелье. У меня как раз была чашка с пчелкой, и когда я перелила тогда, дело пошло проще. Если ты боишься – я могу достать.
Она развернулась к кузену спиной и подошла к шкафу, как будто, в самом деле, хочет что-то оттуда взять, и продолжила таким же спокойным голосом разговаривать с Эваном.
– Жизнь жестока, Эван, тебе приходится мириться с предателями и изгоями в своей семье, мне – с истериками и дураками, жизнь жестока, но честна, - она открыла дверцу и обернулась к кузену, - ну так что, чашка с пчелкой еще нужна?
Отредактировано Andromeda Tonks (04-10-2014 17:22:27)
Поделиться819-10-2014 15:27:21
Эван задыхается от возмущения. В ушах начинает стучать кровь, но он все равно слышит обидные слова. Она смеется надо мной. Как она смеет?! Как?!
- Жизнь жестока? Жизнь была жестока к тебе, когда ты родилась в благородном семействе Блэков?! Ты плюешь ей в лицо! – яростно огрызнулся Розье в ответ.
Эван спускается вниз по лестнице, уже поздно, но он не может заснуть. Родители стоят в гостиной около камина и негромко переговариваются. На лице отца застыло выражение глубочайшего презрения. Эван различает в их разговоре знакомое имя.
- Дорогой, почему ты не спишь? Иди к себе, - мягкий голос матери контрастирует с глубокой морщинкой, залегшей между бровей.
Эван вздыхает и послушно бредет назад, но оборачивается на первой ступени лестницы, любопытство берет верх.
- Maman, что-то случилось с Андромедой?..
Он слышал все эти слова, что сейчас срываются с его губ. От отца и от матери в тот самый вечер. И эти слова были тем, во что он верил всем сердцем, во что его научили верить. Розье просто не понимал, как можно иначе. Он не видел ни одной причины, что могла бы толкнуть человека на скользкий путь предательства.
- У тебя было все, что можно пожелать, а ты от этого отвернулась. Ты! – ему не хватает воздуха, и он делает паузу. – Ты разбила сердце тете Друэлле!
Он помнит морщинку, залегшую на лице матери, помнит ее голос, когда она рассказывала, как переживает ее сестра из-за всего произошедшего.
- И не смей, - Розье переходит на злобное шипение, - не смей называть меня дураком. Это не я бросил свою семью ради… грязнокровки.
Ты загубила свою жизнь, запятнала честь своей семьи и ты – ты! – смеешь смеяться надо мной. Он чувствовал раздражение, когда только увидел ее. Он чувствовал то, чему его научили. Годами отточенное мастерство – ненавидеть предателей крови. Но сейчас он испытывал личную неприязнь. Ни один предатель, ни один нечистокровный не смеет свысока смотреть на Эвана Розье.
Отредактировано Evan Rosier (19-10-2014 15:38:10)
Поделиться908-11-2014 18:24:45
Welcome to your life
There's no turning back.
Эван был зол, Андромеде это нравилось. Пусть себе бесится, да вы все хоть лопните от злобы, ей это только (кажется) нравилось. Она пыталась убедить себя в бесконечном, в непоколебимом и совершенном равнодушии к словам Эвана Розье, но чем больше распалялся он, тем больше дергать за нити нервов нравилось ей, где же тут равнодушие. Да кто он, чтобы воротить от нее нос и еще тыкать ее в то, что она разбила сердце матери? Он даже не Блэк, какой-то мигрировавший французик, ну или, может, не мигрировавший, но он даже не Блэк, он просто спесивый мальчишка, которого хотелось взять за шкирку и выставить наружу. О, да, Андромеда тоже была зла, и, вероятно, Эвану бы это понравилось.
– Как мы заговорили, - чем больше Андромеда говорила, тем легче выходило, как будто с ранки старой сдираешь запекшуюся кровь, ни дрожи в голосе, ни красноватых пятен на лице, будто ее и вовсе не кололи его слова, будто и не занималась злая буря внутри, - ты ведь думаешь, что я сейчас встану на защиту всех магглорожденных в мире и начну говорить тебе, чтобы не ты не смел их так называть, да? Что я начну кричать, выставлять тебя за дверь, правда? Но я не доставлю тебе этого удовольствия, милый кузен. Мы все одинаковы, а потому, знаешь, меня так же мало трогает, кем ты называешь моего мужа, как и твое отношение ко мне. Видишь разницу между нами? Ты заводишься с полуслова, Эван, а я не такая, так что найди себе жертву среди детишек на улице, но со мной это не работает.
Но не о всем смогла сказать Андромеда. «Тетя Друэлла» ударила наотмашь, и сердце чуть нервно ударилось о ребра раза два-три, прежде чем выдержка снова взяла свое, Андромеда не знала, заметил ли Эван тот гневный блеск в глазах задетого зверя, не знала, заметил ли он, как на долю секунды она пальцами левой руки впилась в ладонь и тут же разжала руку, ничего этого она не знала, но надеялась, что все это прошло мимо него, и он, заведенный своим же ядом, сосредоточится только на ее режущих словах.
Какое ему дело вообще. Эван. Эван Розье. Ну что за наказание, не мог он попасть в руки врача другого и не отравлять ей утра.
– Но мне жаль твою речь, ты, видно, так долго держал это в себе, - с ядовитым состраданием добавила она, - может, стоит написать письмо брату и раскрыть на трех страницах тему чистоты крови в благородных семьях?
Шарль, Шарль Розье – в этом как будто больше мягкости, больше летнего, воздушного, теплого, чем в терпком имени младшего брата, Андромеде иногда хотелось обрести какую-то связь помимо кровной с изгнанником рода Розье, но в то же время она не до конца понимала, зачем ей это надо. Она не нуждалась в одобрении своих действий, она не нуждалась в солидарности хотя бы одного близкого родственника, по крайней мере, ей так казалось, а потому все ее попытки написать месье Розье-старшему пресекались еще на стадии их рождения в голове. Даже помнила она его смутно, вернее, вроде как неплохо, она бы даже узнала его, разумеется, узнала, но с трудом могла наскрести что-то со дна памяти кроме имени, фамилии и поступка.
Впрочем, не уколоть этим Эвана было совершенно невозможно.
Поделиться1002-12-2014 20:54:32
Эван механически постукивал пальцами по стакану с зельем. Его лицо явственно говорило ясказалвсечтохотел и ятебянеслушаю. Снисходительное высокомерие, наверное, смотрелось на нем нелепо. Как криво повязанный галстук. Но Розье не было до этого никого дела. Ему и в бреду не могла прийти в голову мысль, что он – он! – может выглядеть глупо. Глупой здесь была его кузина. Она ничего не понимала в жизни. Не понимала даже тех простых истин, которые ему привили раньше, чем он впервые взял в руки палочку.
- …Видишь разницу между нами?..
Да, Розье, определенно, видел разницу. И для этого ему было совершенно не нужно слушать, что она сказала до или после. Совершенно не важно было то, сколько скрытых и не очень колкостей отпускала Андромеда. Эвану было достаточно знать, что он на голову выше кузины, сохранявшей самообладание, когда его переполнял гнев. Ты глупая. Ты плохая дочь. Ты просто ужасная Блэк. Никому не интересно ни слова из того, что говорит предатель дома.
- Но мне жаль твою речь, ты, видно, так долго держал это в себе…
Эван презрительно скривил губы.
- …может, стоит написать письмо брату и раскрыть на трех страницах тему чистоты крови в благородных семьях?
От удивления и нахлынувшей с новой силой злости Розье подавился собственным презрением. И, вполне вероятно, вмиг побелел, почти слившись с больничным интерьером.
- Да как ты смеешь?!
Стакан лопнул в его пальцах, и Эван зашипел, чувствуя, как немилосердно обошлись с ним его острые края.
- Знаешь, что, дорогая кузина… - голос Розье дрожал от переполнявшего его гнева.
Шарль не разговаривает с родителями, а Эван взамен него получает вдовое больше внимания. Шарль встречается за обеденным столом недовольный взгляд отца, Эван – теплую улыбку матери.
Моменты, когда его предпочитали брату, так хорошо отпечатались в памяти Эвана, что он предпочитал думать, будто никогда не было ничего кроме.
Эвану семь лет. Он умоляюще смотрит на Шарля, уговаривая брата пойти с ним кататься на «вон той белой-белой лошади». Родители никогда не согласятся отпустить его одного. Шарль ведет лошадь, крепко держа ее под уздцы и зорко следя, чтобы брат не навернулся с седла.
Эвану десять. Он не хочет разговаривать с Шарлем, повторяя за отцом, с которым не далее, как вчера у брата опять состоялась крупная ссора. Эван даже не смотрит в его сторону до тех пор, пока не побеждает детское любопытство. Он разрывает подарочную бумагу. Глаза его делаются по целому галеону, когда на свет извлекается новенькая метла. Papa бы точно такую не купил. Да он и не слишком понимает во всех этих «ваших забавах».
- Понятия не имею, о чем ты. У меня нет брата.
Разве не известно тебе об этом, дорогая кузина? Нет больше никакого Шарля Розье. Есть просто еще один предатель. Такой же, как ты.
Отредактировано Evan Rosier (02-12-2014 21:06:46)
Поделиться1127-03-2016 22:50:43
Да как ты смеешь. Милый брат, ты просто еще не знаешь, как много я могу посметь. Андромеда была слизеринкой и Блэк ровно в такой же степени, как колдомедиком и Тонкс, только о первом вроде как непринято, когда пришлось примерить мантии новых ролей, и все же, Эван, ты не осмотрительнее пятилетнего ребенка.
А вот самой Андромеде нравилось удивлять брата. Его искреннее замешательство, переходящее в гнев, было для нее горько-сладким триумфом. Чистокровные змеи нередко шипели в ее сторону, но почти никогда всерьез не кусали, трусливые и высокомерные твари, но Эван… стоит отдать ему должное, все же пытался нанести Андромеде удар.
Да как ты смеешь. Легко.
– Твоя рука, Эван, – сказала Андромеда и попыталась взять руку кузена, чтобы, несмотря на его грубость и заносчивость, достать осколки и остановить кровь, но юноша выдернул свою драгоценную кисть, капая на пол своей драгоценной кровью чище слез девственницы, и что-то еще сказал, но Андромеда его больше не слушала, – значит так, – по-хозяйски начала Андромеда, сменив тон. Значит так… Не глядя в сторону Эвана, она пошла к двери, раскрыла ее и быстро нашла взглядом нужного ей человека, – миссис Питерс, – не привлекая лишнего внимания, но выразительно и четко обратилась к полноватой женщине седых волос Андромеда, – позвольте украсть у вас пару минут. Будьте так любезны проводить ребенка до ближайшего камина и проследить, чтобы он вернулся к родителям. Адрес он, наверное, знает. Должен, – Андромеда недобро посмотрела на брата, и судя по его лицу, он все прекрасно слышал.
Немолодая женщина на удивление ловко и быстро влилась в игру, лишь на пару секунд притормозив с ответом, но и бровью не повела, а посмотрела на Розье с перекошенным галстуком и еще более перекошенным лицом, чуть приподняла уголки своих бледных губ и важной походкой дошла до кабинета.
– Пройдемте, сэр. Что же вы так распереживались, порез – это ерунда ведь… Давайте сюда руку.
~~~
Вскоре Андромеда остается одна. Наедине с собой и озерцами крови Эвана Розье. Как капли подтаявшего мороженого, кровь искрилась на солнце, но совсем не казалось хоть сколько-нибудь особенной. Тоже мне единорог кичиться кровью.
Пройдут годы, и Андромеда Тонкс узнает о трагичной в своей нелепости гибели кузена. Мальчишка упал с лестницы и свернул себе шею – смерть, достойная гриффиндорца, но, видимо, случается такое и среди слизеринцев. Ну, в семье не без урода, правда, Эван? Улыбка недобрая на пару мгновений, едва заметных мгновений, затемняет лицо Андромеды и уходит так же легко, как появилась. Эван был Пожирателем Смерти, а значит – врагом, а врагов жалеть не пристало ни в мир, ни в войну. Клеймят рабов, клеймят скотных животных, а эти твари клеймили себя сами, и против их смерти Андромеда не слишком возражала. Улыбка чуть задерживается на лице Андромеды, задерживается чуть дольше положенного – родная кровь все же! – но все же сходит с лица. Смерть это, в общем-то, не очень смешно.
– Scourgify, – произносит Андромеда, и последние следы Эвана Розье исчезают с мраморного пола.
Как будто его никогда и не было.
~~~
конец
Отредактировано Andromeda Tonks (27-03-2016 22:54:31)