Наивного Поттера ждал очень неприятный сюрприз. Заклятие не распалось ни через три часа, ни через четыре, ни за всю ночь, что он провёл в Запретном лесу.  Ночь, к слову, выдалась невероятно отвратительной. Идти куда-либо было совершенно бесполезно, пока не рассеется заклинание: кто ж его, такого, укроет и обогреет? Уж лучше побыть вдали от любопытных глаз, благо, всяческая потенциально опасная живность либо охотилась где-то в другом месте, либо просто обходила стороной странного новичка, впечатленная его внешностью.
Сам Джей был голоден до чёртиков, потому что призвать он себе ничего не мог, а питаться иным образом не рисковал. Травка, которую он спокойно мог пощипать в оленьем облике, в хищной натуре вызывала отвращение, а любой робкий позыв на тему «съесть мелкую живность» отторгался уже разумом: уж не настолько он потерял своё «я», чтобы поедать сырое мясо, которое, к тому же, еще несколько минут назад бегало... Да ещё и чёртов дождь! Стоило слегка подсохнуть, как этот пакостник возвращался снова. И если мокрую шерсть пережить было не так уж трудно, то ощущение намокших перьев было совершенно непривычным, и оттого очень сильно нервировало.
Мокрый, грязный и сердитый Поттер не мог нормально уснуть, хоть и был достаточно уставшим. Стоило провалиться в дремоту, как он вздрагивал и снова распахивал глаза, как будто услышал какой-то опасный шорох. Никакой особенной угрозы его шкуре за ночь так и не случилось, но и нормально выспаться не вышло. Да ещё и мысли в голову лезли нежеланные...
«Надо извиниться перед Лили, — неохотно признавал он, — я, конечно, извинился, но халтурно, ей наверняка ещё долго будет плохо после таких извинений... Чего бы сделать такого? В кафе сводить, что ли...»
Мозг зловредно подкидывал идеи разной степени паршивости. Если раньше Джей мог запросто сделать то, что понравилось бы Лили, причём  совершенно без лишних раздумий, на одних романтичных порывах, то сейчас вынужден был согласиться со сволочным внутренним голосом: он не знает, не может и не хочет ничего придумывать. Ну в самом деле! Можно подумать, она первый день своего героя знает... Конечно, всё поняла и давно простила, чего он расшаркиваться будет? Питер уже показал на своём примере, как вредны долгие извинения. Приводят они обычно не к прощению, а к позорному скандалу. Ох, что он нёс... После такого самому впору извиняться. Любая мерзость, любое устное оскорбление меркло перед самым главным, которое он кинул в лицо Хвосту: издевательское обвинение в гомосексуализме. Джей глухо застонал, утыкаясь мордой в землю.
Что стало с ними за эти девять лет? Ведь когда-то давно он совершенно искренне протягивал руку смешному мальчику со светлыми глазами. Когда-то он видел в Питере настоящего друга, когда-то они клялись в дружбе, всё делали вместе... Когда вышло так, что Джеймс и Сириус сдружились крепче других, Рем начал чувствовать себя изгоем в человеческом обществе, а Питер стал жалким довеском к популярной в школе компании? В какой момент Сохатому показалось ужасно остроумным и весёлым высмеивать того, кто мог бы отдать жизнь за нескладного очкарика?
Совесть явно подверглась воздействию заклинания Петтигрю вместе с самим Джеем. Она превратилась в хомяка с крокодильими зубами и грызла, грызла, грызла...
Неудивительно, что рассвет был встречен им, как величайший спаситель. Хотя, казалось бы, чего тут ещё ждать? Время уже убедительно показало, что новый облик не собирается исчезать просто так, по своей воле. Джеймс уже начал постепенно доходить до такой мысли, но всё-таки очень ждал утра. Может потому, что в подсознании засело убеждение на тему «утро вечера мудренее», а может, мрак ему напоминал ночи с друзьями, и то же подсознание отчаянно искало опасного оборотня поблизости. Или просто нужен был повод спрятаться от себя?
[AVA]http://se.uploads.ru/SGyV8.jpg[/AVA]

Отредактировано James Potter (29-04-2015 10:35:34)

Джеймс твердо намеревался отправиться в Хогвартс, как только просветлеет небо. Каждый, кто просил помощи в древней школе, ее получал. Всегда. И ничто не могло заставить Поттера думать, будто в этот раз сложится иначе; заклинание могло изменить его лицо, но уничтожить надежду и слепое доверие к Дамблдору не было способно.
«Сейчас еще чуточку полежу и пойду», — обещал себе парень, невольно вспоминая времена ученичества, потому что именно это он говорил по утрам, особенно если первой парой была нудная Травология. И, как водится в подобных случаях, он уснул в следующее мгновение после того, как додумал обещание.
Сон был не страшным, но достаточно тревожным для того, чтобы зверь ворочался с боку на бок, дрыгал лапами и глухо стонал во сне: он бродил по лесу и почему-то звал Римуса, будучи уверенным, что тот в шкуре оборотня. Причем видел это со стороны, будто от третьего лица, и не понимал, что делает, почему так легкомысленно обнаруживает себя в опасном месте, да еще и вздумал звать волкодлака по имени, которого тот все равно не помнит. Ответом на его зов послужил протяжный вой, а в голове мелькнула мысль: «Теперь я такой же, как ты, Брат».
Джим резко открыл глаза, приходя в сознание.
«И ничего не такой же», — подумал он, дерзко показывая язык самому себе. Если бы это кто-то видел со стороны, то наверняка подумал бы, что сходит с ума, настолько человеческим казался жест. Впрочем, ни один нормальный человек не стал бы на рассвете разглядывать только что проснувшегося монстра с лохматой звериной головой, птичьими глазами и клювом, хищной пастью, крыльями вместо рук, львиными задними лапами и хвостом рептилии.
Ни один, кроме Хагрида.
Только теперь Джеймс понял, чей знакомый голос его разбудил, и поспешно принялся подниматься, неуклюже пытаясь распрямиться во весь рост, чтобы кусты больше не могли его скрыть. Все такой же огромный, косматый и с псом!
— Хагрид! — радостно крикнул он, неловко взмахнув руками, чтобы сохранить равновесие. То есть, он так подумал в первые мгновения. По привычке.
Вместо оклика получился грозный рев, а вместо рук были чертовы крылья, которые нависали так, будто разумный монстр гонит незваного гостя прочь от своей лежанки. Если бы перед носом Поттера в кустах выросло нелепое нечто, которое бешено вопит и угрожающе машет крыльями, он бы натравил собаку и выстрелил... Оставалось уповать на любовь Хагрида ко всему живому. А так же на то, что здоровяк еще не изменил своему принципу «чем эта штука гаже и опаснее, тем больше она мне нравится».
[AVA]http://se.uploads.ru/SGyV8.jpg[/AVA]

Отредактировано James Potter (08-12-2014 15:36:08)

На счастье Поттера, те два года, что он провел вне стен школы, никоим образом не изменили натуры Хагрида. Назвать красавцем уродливого зверя, больше всего напоминавшего результат творческих потуг Франкештейна, мог только он. Впрочем, и  к лучшему. Джеймс, осознав свою  ошибку, мгновенно утихомирился и только смотрел на лесничего, прикидывая в уме варианты своего спасения. Он почти дошел до мысли найти палочку и писать по земле, но тут его размышлительный процесс прервали.
Хагриду, вероятно, было очень одиноко. Никак иначе Джей не мог объяснить его фразы, обращенные к этакому чуду природы. Он даже думать не хотел, что полувеликан заводил такие душевные разговоры со всякой тварью, способной сожрать его без всякой приправки.
На словах о голоде, холоде и сырости он, не сдержавшись, отчаянно кивнул: больше терпеть такое состояние он не мог совершенно, и подумывал уже  повыть — так, с тоски. Вдруг отзовется кто, поймет… Хотя нет, от одной мысли, что по Запретному Лесу бродят твари вроде него, только не превращенные, а настоящие, у Джеймса шерсть стала дыбом.
...Сначала он подумал, что ослышался. Ну, мало ли, как бывает, может, простудился за ночь, уши продуло, вот он и услышал что-то не то. Но Хагрид смотрел на него совершенно серьезно, даже почти с трепетом!
«Ты издеваешься, — проскользнула обреченная мысль, — нет, ты совершенно точно издеваешься!»
Бурное воображение мгновенно нарисовало ему несколько картинок, одну красочнее другой. Вот Хагрид задает ему вопросы в попытках определить степень разумности, вот удивляется, что зверь все понимает, вот сооружает ему мягкую подстилочку и кормит сырым мясом. А здесь он в красках расписывает какому-нибудь собутыльнику в «Кабаньей голове», какую разумную зверюшку намедни обнаружил. А здесь пытается скормить ему свои каменные кексы. А вон на том кадре видно, с каким ужасом смотрят на него ученики — какие-нибудь сумасшедшие ребята вроде Мародеров, которые с какой-то блажи подружились с великаном… И самый ужасный кадр: директор смотрит на него, Джеймса, и приказывает Хагриду немедленно избавиться от него — в лес отпустить, или, хуже того, отправить в неизведанные дали, где может находиться его гипотетическая родина.
И никто никогда не узнает, куда пропал веселый Джеймс Поттер. Интересно, друзья будут плакать о нем? Конечно, будут. Вот интересно, Сириус покажет горе при других? У Джея не было ни малейшего сомнения в том, что, оставшись наедине с собой, Блэк урыдается, но вот  покажет ли пес, немного лицемерный в своей гордости, хоть слезинку, когда узнает, что его так и не нашли?
Все это пронеслось перед его глазами за доли секунды. Тяжело вздохнув, он... для начала он осмотрел свои крылья почти недоуменно, потому что за своими страданиями так растерялся, что совершенно забыл, где левое, где правое. На одно, на другое, на одно, на другое... Вот, точно. Правое. Только после этого Джей нарочито медленно поднял наконец-то найденное правое крыло и аккуратно им взмахнул, ожидая реакции. Смотрел пытливо, дескать, еще пожелания будут? Он мог поспорить на свою метлу, что Хагрид будет в восторге. Он и сам бы был, что уж говорить о лесничем, который, наверное, многие годы только об этом и мечтал.
[AVA]http://se.uploads.ru/SGyV8.jpg[/AVA]

Отредактировано James Potter (08-12-2014 15:36:54)

На речь лесника Поттер только закивал. Быстро и отчаянно.
«Да-да, знаю я тебя, и ты меня знаешь, а мне мокро, холодно и жрать хочется, пошли уже», — уныло думал он, хотя в таких случаях, наверное, полагалось благодарить все Мироздание за то, что ему подсунули шанс спастись. Кроме того, шанс не такой уж призрачный: всего-то и нужно было, что объяснить Хагриду, кто Джей на самом деле такой. Чуть-чуть ума и хваленой мародерской смекалки; где же они, когда так нужны?
И Поттер понял одновременно две вещи: то, что цирк он устраивать не хочет, и то, что без цирка не обойтись. Для начала попытался улыбнуться, но представил себе со стороны то, что могло получиться, содрогнулся и вернул морду в относительно естественное положение. Решиться на такое было нелегко, но быть бессловесной тварью хотелось еще меньше.
Он издал несколько демонстративных хрипов, постукивая себя подобием кулака из пары перьев по груди, имитируя кашель для привлечения внимания перед речью. После этого ткнул указательным… пером себе в грудь, потом — в Хагрида, потом попытался изобразить крылом отогнутый большой палец, подразумевая под этим, что они хорошие (ну, если дословно — то клевые) друзья.
Затем сложил два перышка так, как особенно любят складывать два пальчика за чаепитием изнеженные девочки, вздумавшие поиграть в аристократок и ни черта в аристократии не смыслящие, и задрал голову вместе с крылом вверх, изображая, как пьет из чашки. Это, вестимо, их легендарные чаепития. Разгрызание каменных кексов он показывать не стал.
Затем страшно поднял крылья и зарычал, но не на Хагрида, а вообще, затем прицельно ткнул крылом в него, потом снова в себя, и тут же прикрыл голову сложенными крыльями. Эта сценка должна была значить, что лесничий часто спасал Мародеров от неприятностей.
Чувствуя себя полнейшим придурком, он указал крылом в сторону Хогвартса и попытался принять стойку льва, что изображен на гербе Гриффиндора. Он не заметил, что, увлекшись, поскуливал и порыкивал с разными интонациями, как будто рассказывал историю и отчаянно жестикулировал — он всегда так делал.
И в заключение он обвел вокруг своих глаз два круга, намекая на очки. Вдохновение иссякло, и он жалобно посмотрел на приятеля, надеясь, что тот понял хотя бы что-нибудь. В своих глазах Поттер был великолепным актером, но делал погрешность с учетом неуклюжести звериного тела.
В это мгновение его озарило еще одной идеей, и он, открыв пасть, показал все тем же перышком внутрь, при этом очень жалобно глядя. Дескать, я тебя развлек, а вознаграждение где? Не то, чтобы он так уж жутко был голоден (вообще-то был, но во время проказ и не такие лишения терпеть приходилось), скорее просто возмущался, как мог. В этом был весь Поттер, он и не подозревал, как сильно похож на себя обычного в этой суетливо-требовательной манере.
[AVA]http://se.uploads.ru/SGyV8.jpg[/AVA]

Отредактировано James Potter (08-12-2014 15:37:43)

В первую секунду Джеймсу показалось, что Хагрид все понял и кинулся обнимать его. Он даже почти прослезился от умиления: такой бурной реакции он не ожидал. Однако все оказалось намного сложнее и запущеннее. Героическое «я спасу тебя!» уже наталкивало на нехорошие мысли, хотя, конечно, все еще могло относиться к теории «Хагрид Все Понял». Однако в тот момент, когда Джей осознал, что выпускать его из рук никто не собирается...
Раздался оглушительный грохот. С таким звуком ударились о землю все мечтания юноши о том, что он — первоклассный актер. Расстраиваться, конечно, не было смысла, ведь все дело — дураку ясно — в непонятливости Хагрида и в непривычности чужого тела, и все же…
Впрочем, за еду Поттер был готов простить почти все. Его заботливо укрыли одеялком, что после кошмарной ночи в Запретном Лесу не могло не обрадовать, и выставили перед ним, кажется, все запасы. От запаха сырого мяса его замутило сразу, и Поттер, деловито сдвинув его крылом, чтобы не отбивало аппетит, накинулся на вяленое. Попутно зажевал морковь с яблоками, попробовал корешки, решительно ему не понравившиеся, и осмелился оттяпать кусочек от кекса, чтобы заесть неприятный вкус корешков. Клыки невиданной зверушки расправились с кексами намного резвее, чем могли бы человеческие, так что завтраком Сохатый остался доволен.
Он издал тихое довольное урчание, устроился под одеялом поудобнее, и благодарно уставился на Хагрида. Тепло, сытость и знакомая избушка действовали на него весьма благотворно. Сырость с перьев и шерсти перекочевывала с Поттера на его импровизированную постель.
Вдруг он заметил вымпел. Ностальгия окатила его теплым ощущением где-то в области сердца, он вылез из постели и неуклюже отправился к яркому гриффиндорскому символу. Алый с золотом герб был ярким пятном в этой обители. По пути к вымпелу Джей смел хвостом какую-то баночку и рассыпал нечто, похожее на лук. Заметив это, он разочарованно булькнул и виновато развел крыльями.
Добравшись все-таки до старого подарка, он слегка потянул клювом за край — отчего-то стало интересно, как ощущается через него ткань, — затем куснул с краешку хищной пастью, проверяя это же самое. Раз уж ему достались пасть и клюв вместе, надо этим пользоваться, правда?
Результат дегустации его вполне удовлетворил, и он принялся играть с вымпелом. Боднет его головой — тот начинает качаться, и так несколько раз. Игра сопровождалась восторженным урчанием, и в разгаре азарта зверь повернулся на Хагрида — смотри, мол, как круто!
Вымпел мягко шлепнул его по затылку, и Поттер погрустнел. Играться он так может вечно, но вот, в чем проблема... Кажется, его кошмар начал оживать. Вот он, со старым другом, который его не узнает, занимается всякими глупостями, и совершенно никто его не ищет. Что есть Джеймс Поттер, что нет его — кому, в самом деле, какое дело?
Зверь сгорбился и побрел обратно к своей лежанке, однако по дороге немного передумал и завернул к креслу лесничего, жалобно ткнулся головой в его огромные ладони. Дескать, мне так пло-о-о-охо, погладь хоть, а?
[AVA]http://se.uploads.ru/SGyV8.jpg[/AVA]

Отредактировано James Potter (08-12-2014 15:38:28)

Зверь неведомый поспешил отрицательно замотать головой. Это был единственный доступный ему способ возразить Хагриду: совсем не скука заставила его перейти к более-менее активным действиям.
Впрочем, очень быстро его возражение стало напоминать панику, потому что живое воображение немедленно нарисовало Поттеру его самого, который по зову друга вполне может явиться развлекать дивную животинку, и тогда получится совсем уж неловко, зато можно будет подать себе самому какой-нибудь особенный знак, и...
Секундочку. Джеймс Поттер — это же он. Откуда он возьмёт второго себя, да ещё и человека? Разве что вместо него будет какой-нибудь клон, но тогда придётся как-то делить своё место в жизни и в сердцах друзей на двоих, вряд ли ему нужно такое счастье. Сам справится, без клонов. А то надо же, стоит только денёк побыть монстром, так на его место уже куча желающих!
Одновременно с появлением надрыва в голосе великана Поттер осознал сразу несколько принципиально важных вещей.
Во-первых: пока он летал в мире своих странных фантазий, Хагрид начал расстраиваться.
Во-вторых: его положение — ну, не сейчас, а вообще — и правда очень даже завидное. Ему бы радоваться, а он что делает? Обижает близких людей. За несчастных два дня успел расстроить троих. Стыдно, мистер Поттер.
В-третьих: разговор начинает принимать совсем уж нехорошее направление.
Он не знал, что из этого хуже для его самоощущения. Подозревал, что примерно всё. Ему бы тут повиниться, попросить прощения и в следующий раз заявиться очень скоро, дней, скажем, через пару, принести чай вкусный-вкусный (с ума сойти, всех чаями своими достал, а Хагриду ни разу своё новое увлечение не демонстрировал!) и что-нибудь вкусное ещё.
Трудности возникали ещё на моменте с повинностью, потому что вместо «извини меня» у него получился пронзительно-жалобный звук, похожий на ужасную смесь воя баньши, кошачьего скрипучего «ма-а-ааау» и крика попугая.
Он напряжённо думал, что же такого может сделать, а ещё — как Хагрид удивится, когда увидит, кто скрывается за пушисто-перьевым обликом, но это же когда будет!
«Ну-ну, хватит, я осознал и проникся, исправлюсь», — мысленно пробурчал он в ответ на очередной ловкий выпад совести. Ей бы в фехтовальщицы, имела бы оглушительный успех. Долго мучиться чувством вины он не любил и не умел, но в той задачке, исходные данные для которой он организовал самостоятельно, иначе пока не получалось.
Он вдруг заметил носовой платок Хагрида. Ну как — платок. Не имея на то особой привычки, он счёл бы этот кусок тряпицы полотенцем для рук. Однако лесник был личностью эмоциональной, так что его другу уже приходилось видеть, какого размера платки он использует, а печальный настрой легко позволял догадаться, что же именно ищет огромная рука.
Джеймс заковылял по направлению к платку, вытянул неказистую шею и подхватил тряпицу клювом, после чего осторожно протянул её великану, преданно глядя в глаза. Ему вдруг пришло в голову, что он ужасно похож на провинившегося Бродягу, только хвостом не хватало ещё повилять до полного образа. Он бы так и сделал, поскольку счёл это отличным способом поднять другу настроение, но вовремя вспомнил, что от положения хвоста напрямую зависит его способность удерживать равновесие. И благоразумно не стал.
[AVA]http://se.uploads.ru/SGyV8.jpg[/AVA]