https://forumstatic.ru/files/0012/f0/65/31540.css https://forumstatic.ru/files/0012/f0/65/29435.css

Marauders: One hundred steps back

Объявление

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Silentium

Сообщений 1 страница 16 из 16

1

Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь.

(с) Тютчев Ф.И., Silentium

1. Участники: Гестия Джонс, Фабиан Пруэтт, НПС.
2. Место: Хогвартс и его окрестности.
3. Дата, время: второй и третий учебный триместры 1968 года.
4. Краткое описание: Осознание того, какие впечатляющие разрушения могут учинить слова, испокон веков воплощалось в разного рода поговорках. "Слово - серебро, а молчание - золото", "Иногда лучше молчать, чем говорить" и так далее. Сколько распалось браков и разошлось друзей из-за необдуманных и жестоких слов? Начинаясь с неоспоримого "что хочу, то и говорю"... Фабиан Пруэтт не любит вспоминать об этом периоде своей жизни, считая его худшим из всех, что когда-либо были. Даже разрыв с родителями и уход из дома переживались легче, потому что причиной тому были достойные взгляды и слова. И потом рядом всегда была Гестия... "Что хочу, то и говорю"... Мимолетное чувство мнимой свободы, которое сменилось потерей самого близкого друга и знакомством с точкой бытия, называемой "дно".

+3

2

Фабиан бежал очень быстро. Быть может, кто-то и хотел отправить ему в спину едкий комментарий, но принимал решение помолчать, едва встречался взглядом с младшим Пруэттом. Красный росчерк от удара хлыстом через все лицо также не придавал облику Фабиана миролюбия. Тем не менее, вперед его гнал вовсе не гнев, а страх. Потаенное предчувствие беды, заполнявшее его существо все больше с каждым мгновением. Он бежал к больничному крылу, но, наверное, уже знал, что опоздает. Знал, что время сыграло на руку этому Балмеру, и он уже в красках расписал, какой Пруэтт мерзавец и...
...и знать бы, знать, что же он наплел ей про меня!
Многим хотя бы раз в жизни доводилось чудовищно вести себя, сжигать за собой все мосты, а потом открывать глаза и ощущать, как живительной прохладой втекает в голову понимание - это сон, это просто сон. Ничего не было. Не за что просить прощения.
Сейчас же Фабиан спешил из деканата Пуффендуя к больничным палатам, и этот сон не кончался. Время не повернуть вспять. Да и кто бы поручился за то, что он не сказал бы и не сделал то же самое? Все это не более чем несчастный случай!
- Я слушаю тебя. Говори скорее, у меня мало времени.
Бесснежный день все равно пронизывал холодом. Ветер гулял меж теплиц - излюбленного места выяснения отношений учеников Хогвартса. Ни к чему было подбрасывать работы Филчу, рисковать привлечь внимание кого-то из преподавателей, да и просто... к чему лишние свидетели? Сколько таких разговоров впитали в себя вместе с дождями и снегом немые растения? Сколько капель крови от разбитых носов и губ вобрала в себя земля школы? Но всегда на сто безобидных случаев придется один нелепо трагический. По крайней мере, имеющий все шансы завершиться плачевно. Просто от того, что соперник оказался не в то время и не в том месте.
Поскольку речь о Гестии, то, думаю, ты постараешься выкроить окно в своих планах.
Альберт Балмер - четверокурсник с Пуффендуя - откровенно раздражал Фабиана. И какого гриндилоу Гестия с ним общается?! Фабиан порой бросал в сторону Балмера холодный, оценивающий взгляд. Было ли дело во внешности или в манере держаться, или в чем-то еще, но Пруэтт ему не доверял. Он не доверил бы ему даже тетради с конспектами, что уж говорить о личных мыслях и тем более Гестии? Каждое слово, которое подруга произносила, обращаясь к "Берти", в сознании Фабиана было лишним. Но, в конце концов, он ей не указ. Поэтому Фабиан достаточно скоро дал девушке понять, что "Берти" и его мнения ему неинтересны. Но вот незадача... Балмер сам пожелал говорить с ним. Перехватил за локоть в одном из коридоров, назвал время и место.
Я держал себя в руках, слышишь? Не я искал с ним встречи!
- Я не уверен, что хочу говорить о Гестии с тобой, - твердо и холодно, глаза в глаза.
- И все же тебе придется, потому что Гестия - моя девушка. Мне кажется, что ты не до конца прочувствовал реальность этого факта.
Внутренне - удивление. Искреннее удивление. Гестия... Такая умница, такая проницательная, и... девушка этого типа? Неужели правду говорят "любовь зла...". И, тем не менее, внешне все то же непроницаемое лицо, руки в карманах и вызывающая прямота взгляда.
- Она твоя девушка? Мои поздравления. Но чего ты хочешь от меня?
Пожалуйста, просто уйди. Просто заткнись и проваливай, пока я держу руки в карманах. Мне тошно от одного твоего вида.
- Просто знай свое место, Пруэтт. И не распускай руки. Ты ей никто, чтобы так себя вести.
Запущенный режим реверса в голове. "Не распускай руки". Когда?! Какие руки? Что он несет?! И вдруг, словно вспышка: подземелья, окончание отработки по Зельям. Смех, шутки, он в лицах пересказывал ей разговор с Джулианной Уолтерс, известной своим острословием на все четыре факультета. Но как, оказывается, быстро заканчиваются у некоторых девушек остроты, когда их обнимают... Всего лишь театр одного актера, объятия, не значащие ровным счетом ничего. Но не для того, кто находится вне контекста и кто пришел встретить девушку с ее занятий. Но оправдываться перед ним?.. Да скорее кальмар из школьного озера придет на занятия.
- А может быть, ты ей никто, что тебя так волнуют наши с ней отношения?
Задел за живое? Прошелся по скрытым страхам? Глаза Альберта гневно блеснули.
- Да что ты о себе возомнил? Ты просто человек, который создает ей неприятности.
А вот это уже кое-что... Фабиан впервые за эти минуты взглянул на собеседника с интересом. От себя ли он говорит? Или это слова самой Гестии?
- Продолжай, мне очень интересно! - Без агрессии, но достаточно выразительно, чтобы дать понять: за каждое слово "Берти" придется ответить.
Почуяв, наконец-то, что его не просто слушают, но слышат, Альберт продолжил с вполне понятной горячностью:
- Ты вешаешь на нее свои проблемы, а она слишком добра, чтобы послать тебя подальше.
Наотмашь. Лицо Фабиана потемнело. Кажется, оба нащупали слабые места друг друга, и теперь едва ли все закончится безобидной беседой. И все-таки... Она жаловалась на меня? Ей правда тяжело со мной? Гордость не позволяла Пруэтту задавать вопросы тому, кого он считал недостойным внимания. И все же эти вопросы горели в нем, причиняя страдание. Ни для кого не было секретом: друг из Фабиана был беспокойный и трудный. Вереница любовных приключений порождала шлейф последствий в виде оскорбленных и обиженных дев, которые шли порой высказывать свое возмущение тому, кто был готов их слушать - подруге Фабиана. Да и, в конце концов, точно ли эта Джонс просто подруга? Фабиан знал, что некоторые девушки одно время осаждали Гестию с неуместными и бестактными вопросами, причиняя ей тем самым сильные неудобства. Но, в любом случае, ему проще спросить ее, а не этого... Скрипнув зубами, юноша бросил:
- Да, она и правда добра... Не знаю, как она терпит твое занудство. Надо ей сказать, чтобы не встречалась ни с кем из жалости!
Какое наслаждение сказать гадость тому, кто ее заслуживает. Внутри распускался огненный цветок азарта, и все-таки Фабиан нашел в себе силы развернуться и начать спускаться вниз по невысокой лестнице.
Только ради тебя, Гестия.
- Пруэтт! - Гневный оклик вслед.
Не все сказал? Неймется?
Фабиан не спеша повернулся, все еще держа руки в карманах.
- Stupefay!
Что ж, этот Балмер очевидно был не настолько дурным человеком, чтобы бить в спину. И все-таки эта мысль не слишком-то смягчила падение Фабиана. Неловко вывернутая рука, которую он не успел вытащить из кармана... Резкая боль в плече. Титаническое усилие воли, чтобы не застонать и не слишком сильно измениться в лице. На лбу Фабиана выступила испарина, он почувствовал, как в нем поднимается все самое дурное, самое опасное...
- Ты и ее так заставляешь слушать себя?
- Негодяй.
Короткий взмах палочкой и беззвучное заклятье хлыста рассекло кожу на лице Фабиана. Еще боль. Совсем другая, но теперь даже в чем-то приятная. Она развязывала Фабиану руки, она давала ему право ответить ударом на удар. Повести себя самым естественным образом в данной ситуации, отбросив в сторону долг друга. Фабиан рассмеялся и вкрадчиво произнес:
- Удар хлыста может доставлять удовольствие, ты не знаешь об этом? Ах, прости... Чтобы принести хлыст в постель с девушкой, надо еще там оказаться... Успехов!
В полумраке было толком не рассмотреть лица Балмера, однако его тяжелое дыхание выдавало волнение. Он замахнулся для еще одного удара, однако Фабиан не был мальчиком для битья. Еще во время своего ответа он нащупал палочку и сделал резкое отталкивающее движение, воскликнув:
- Relaskio!
И вот она. Роковая встреча обстоятельств: несколько неверных шагов, неудачный поворот корпуса, взмах палочкой под особым углом... Так или иначе "Берти" отправился прямиком в стену теплицы, наполняя вязкую до того тишину опасным звоном бьющегося стекла. И вновь тишина.
Какого черта... Ты же не...
Вскочить на ноги, чтобы убедиться, что противник жив. Бросить взгляд в стеклянное крошево и понять - это только пока. Кровь... Как много крови... Скорченное в осколках тело и, наконец-то, стон... Но стон, который не обещает ничего. Заклинание... Каким заклинанием остановить кровь, когда она так хлещет?! Словно в полусне Фабиан увидел, как из соседней теплицы выбегает профессор Стебль. Оказывается, она все время была тут, но висящие на шее наушники свидетельствовали о недавнем общении с мандрагорами.
- Episkey! Episkey! - Потрясенная женщина повторяла многократно это заклинание, чтобы остановить кровь хоть где-то, но застрявшие в ранах осколки травмировали плоть снова. Даже не глядя на Фабиана, она сотворила носилки, переместила на них пострадавшего и отправила их в самый стремительный полет, который Фабиан когда-либо видел. Иного пути сберечь для Балмера хоть сколько-то крови не было.
А потом больничное крыло, отрывистый голос мадам Помфри и кровь, много следов крови повсюду. Незнакомые заклинания, звучащие из-за ширмы, терпкий запах зелий и звон осколков, падающих в металлический поддон. Фабиану было страшно. Не за себя и даже не за Альберта - очевидно же, что теперь его жизнь вне опасности. Нет, ему было страшно за то, как на него посмотрит Гестия, когда обо всем этом узнает. Поверит ли ему в том, что не он хотел этой встречи. Не он нанес первый удар. Теперь же, когда за плечами была изнурительная часовая беседа с двумя деканами - собственным и пуффендуйским - сомнений не было: "Берти", если он был в сознании, получил фору. И теперь одному Богу ведомо, что Гестия думает про него. Фабиан стоял у входа в палаты, прислонившись спиной к холодной стене, и чувствовал, как боль пульсирует в вывихнутом плече. Именно теперь, когда ему так были нужны правильные слова и удачные формулировки, в голове была лишь звенящая пустота. Все мысли оцепенели и смерзлись под властью одного только чувства - неуправляемого страха. Но вот, наконец, дверь скрипнула и в коридор ступила Гестия. Фабиан сделал шаг ей навстречу, готовый удержать ее в любой момент и заставить выслушать себя. Даже если его по совокупности всех проступков вышвырнут из школы.

Заклинания.

Episkey!- Кровоостанавливающее, заживление мелких травм, выправляет мелкие кости (можно выправить нос, пальцы на руках и ногах)
Stupefy! – Оглушающие Чары - заклинание, оглушающее и ошеломляющее (а зачастую и сбивающее с ног) противника. Визуально воспринимается как красный луч из палочки. Действует на движущиеся объекты – людей, животных, домовых эльфов (4 курс)
Relaskio - отбрасывающее заклинание. (4 курс)

Отредактировано Fabian Prewett (21-04-2013 23:10:56)

+8

3

«Гестия, я просто хотел поговорить с ним...»

С самого утра все складывалось как нельзя лучше. Череда неожиданных, но приятных мелочей началась с того, что на радость тосковавшей по солнцу Гестии тяжелые, окутавшие замок тучи разошлись, позволив Хогвартсу и его окрестностям ненадолго понежиться в зимних лучах, затем вместе с утренней почтой пришло долгожданное письмо от Алисы, и, наконец, после обеда неожиданно были отменены столь нелюбимые Гестией Прорицания. Провести время в компании Альберта было несравнимо приятнее, чем пытаться определить, в каком доме нынче находится Сатурн и куда он переедет на следующей лунной неделе; и так хорошо было негромко беседовать, устроившись у камина и время от времени опуская взгляд на свою маленькую ладошку, лежащую в руке Берти, что Гестии совсем не хотелось его отпускать, когда он, сославшись на отработку, покинул пуффендуйскую гостиную.
Не поднимая головы от справочника по травам, Гестия невольно улыбнулась, вспомнив, как Альберт отвел прядь волос от ее лица, ненароком коснувшись пальцами щеки, и еще ниже склонилась над книгой, стараясь скрыть улыбку и делая вид, что все ее внимание занято конспектируемой статьей. Дожидаясь Берти в библиотеке, она лелеяла надежду расправиться с домашним заданием, но дело шло не очень-то продуктивно: третьекурсница то и дело на что-нибудь отвлекалась - то маленький когтевранец не справился со своей ношей и уронил целую кипу книг, а она бросилась ему помогать, пока не появилась мадам Пинс с гневной тирадой, то сокурсница попросила помочь с эссе по Чарам, то она возвращалась мыслями к письму Алисы, то вспоминала Альберта...
Вот и сейчас, услышав шаги за спиной, Гестия тут же оторвалась от чтения и удивленно оглянулась: неужели Берти смог прийти раньше? Но ожидания не оправдались - в ее сторону спешно направлялась Мэрион Дрейк, высокая светловолосая гриффиндорка.
- Наконец-то я тебя нашла... - Выдохнула Мэрион, и от взгляда Гестии не ускользнуло, насколько та была взволнована.
- Что-то случилось, Мэри?
- Я не знаю, как это произошло, - сбивчиво проговорила Дрейк, неловко заправив за ухо прядь волос, – она всегда так делала, когда волновалась. - Мы с Эшли видели, как профессор Спраут переносила Альберта в больничное крыло. С ними был и Фабиан. Вид у обоих неважный... Альберт белый, как полотно, и весь в крови...

«У меня и в мыслях не было поднимать палочку на Пруэтта. Он спровоцировал меня...»

Замечая натянутость между Альбертом и Фабианом и не придавая ей большого значения, подшучивая над ревностью Берти, Гестия и представить себе не могла, что когда-нибудь это может обернуться бедой. По правде говоря, она вообще мало задумывалась о том, к чему может привести ее отчасти легкомысленное отношение к ситуации. Пуффендуйка твердо полагала, что в ее дружбе с младшим из братьев Пруэтт нет ничего предосудительного. Однако Альберт так не считал и усматривал какой-то особый умысел в том внимании, которым его девушка не была обделена со стороны гриффиндорца. В свою очередь Гестия не скрывала, что ей приятна компания Фабиана, что ей с ним интересно и хорошо, но мысль о том, что между ними может быть что-то, кроме дружбы, казалась ей абсурдной, о чем она не забывала напоминать Альберту, когда тот вновь заводил речь о присутствии Фабиана в ее жизни. Даже короткая размолвка, произошедшая после случившегося в подземелье, не убедила ее в том, что все может принять серьезный оборот. Ну, как можно было не понять, что те объятия были всего лишь шуткой?
Вот и теперь, едва ли не с полчаса томясь у входа в больничное крыло, Гестия не до конца осознавала все предпосылки случившегося. Пуффендуйка могла найти тысячу и одну причину, по которой Фабиан и Альберт оказались бы вместе по дороге в больничное крыло, но помыслить не могла о том, что это не было случайностью, и она могла стать причиной ссоры между ними.
Гестия то и дело бросала обеспокоенный взгляд на двери лазарета: с каждой минутой ожидание тяготило ее все больше, заставляя с новой силой тревожиться за мальчишек. Если мадам Помфри так долго занимается оказанием помощи, значит, все серьезно? Но ведь все будет хорошо, правда?
- Мисс Джонс, ненадолго, - в тот момент, когда девушка уже была готова отчаяться в долгом ожидании, в дверях госпиталя возникла фигура мадам Помфри. - Если бы мистер Балмер не был столь настойчив, вам пришлось бы ждать как минимум до завтра, - строго произнесла женщина, словно была недовольна тем, что поддалась просьбам пациента.
- Мадам Помфри, а Фабиан Пруэтт... Мне сказали, что он тоже был здесь, - спросила Гестия, переминаясь с ноги на ногу. Ей не терпелось поскорее увидеть Берти, но и о Фабиане было важно узнать, ведь Мэрион говорила, что с ее другом тоже не все в порядке, и Гестию это беспокоило.
- Если мистер Пруэтт за ближайшие два дня не ввяжется в еще одну дуэль, к концу недели с ним все будет в порядке. Насколько мне известно, в данный момент он беседует с деканом своего факультета, - целительница покачала головой, останавливаясь у нужной ширмы, и строго посмотрела на девушку. - Мистеру Балмеру нужен покой и отдых. Мисс Джонс, постарайтесь его не волновать, - наставительно проговорила она, видимо, опасаясь несдержанности третьекусницы — мадам Помфри и сама не смогла скрыть удивления и негодования, увидев состояние юноши. Студенты, конечно, затевали дуэли во все времена, но редко школьные поединки заканчивались столь серьезно.

«Он хотел поссорить нас...»

Гестия была совершенно не готова к тому, что увидела в больничном крыле. Она вглядывалась в бледное, осунувшееся за один вечер лицо Альберта и не могла поверить в то, что перед ней тот самый Альберт Балмер, Берти, который не так давно пригласил ее на Святочный бал и получил ее согласие, который несмело поцеловал ее у теплиц, который не далее как сегодня днем обнимал ее в факультетской гостиной.
Повязки на теле и руках, усталый, потускневший взгляд внушали Гестии страх, а осознание, что мальчишки, каждый из которых был ей по-своему дорог, скрестили палочки из-за нее - отчаяние. Гестии хотелось закрыть лицо руками и представить, что происходящее - только лишь сон, а когда она проснется, все снова будет как раньше. И на этот раз она будет умнее, не станет смеяться над ревностью Берти и попросит Фабиана быть чуточку более сдержанным. Но резкий запах медицинских зелий, от которого уже кружилась голова, безжалостно говорил, что пробуждение не наступит и второго шанса не дано.
Сидя на краешке кровати, Гестии хотелось сжать ладонь Альберта, но, боясь любым прикосновением причинить боль, она, в конце концов, просто сложила руки на коленях. На глаза то и дело наворачивались слезы, но хаффлпаффка держалась, понимая, что от ее страха, ее слабости Берти легче не будет, а потому старалась скрыть дрожь в голосе и говорила ласковые слова утешения.
Но это было не последним ударом за сегодняшний вечер: еще меньше девушка была готова к тому, что услышала. Поначалу она сопротивлялась, пыталась спорить, не хотела верить. Но тихий, усталый голос Альберта горьким эхом отдавался в голове, а слова, одно за другим, болезненно раня, сами собой врезались в память, и Гестия сдалась.
Глядя в изможденное лицо Альберта, она не могла понять одного: как Фабиан мог так поступить? Не подумать о ее чувствах, постараться разрушить отношения, которые были дороги ей, только потому, что побоялся потерять ее внимание. И как только она не замечала этого раньше? Ведь все сходилось одно к одному: рассказывая о Берти, она встречала лишь безразличие в ответ, а однажды Пруэтт и вовсе четко обозначил, что даже слышать не хочет об Альберте Балмере. Но, Мерлин, как она была слепа!

«Он просто эгоист, который плевать хотел на твои чувства и мнение...»

Толкнув двери лазарета, Гестия на мгновение замерла, заметив шагнувшего ей на встречу Фабиана, и едва заметно покачала головой, то ли убеждая себя игнорировать его, то ли сообщая ему, что не стоит пытаться с ней заговорить. Быстрый, колючий взгляд, которым она его окинула, говорил: «Я не ожидала от тебя такого. Я верила тебе».
Стараясь больше не смотреть на гриффиндорца, девушка уверенно зашагала по коридору прочь, а перед глазами все еще стояло лицо друга, пересеченное красным рубцом. Больно, наверное...
- Он заслужил, - неожиданно зло отозвался внутренний голос. - Если бы он хоть немножко думал, что говорит и делает, этого бы не произошло.
Горло снова болезненно сжалось. Гестия так долго держала себя в руках, что теперь ее выдержка начинала давать сбой, и девушка мечтала только об одном - сначала дойти до спальни и только потом уж дать волю слезам и вместе с ними обиде, негодованию, страху, чувству обманутости.

Отредактировано Hestia Jones (22-04-2013 03:49:31)

+7

4

Мгновение, когда сбываются худшие опасения, пронзает, причиняя боль. Но сбывшись, оно одновременно освобождает от липкого, забирающего силы страха перед неизвестностью. Вот - реальность. Вот то, что у него есть, и теперь он может пустить в ход все, чтобы спасти себя. Почему-то сомнений не было: если он даст Гестии сейчас уйти, если позволит всему остаться так, как есть... это закончится нехорошо. Броситься следом за ней и перехватить за руку, сомкнуть пальцы на узком холодном запястье. Постараться не причинить боли, но как рассчитать силы, когда человек так хочет уйти, а ты так хочешь, чтобы он остался?
- Гестия, ты не можешь... не можешь не выслушать меня...
Внезапно ощутить, что голос не слушается. Дрожит, срывается, норовит уйти в какие-то совершенно неуместные интонации. Если она вырвет руку, то не выдержит, порвется какая-то важная нить. Предчувствуя это, Фабиан пытался одновременно сконцентрироваться и на словах, и на этом ощущении - ее руки в его. Нельзя было дать этому контакту прерваться. Мысли рассыпались, не желая складываться в спокойные и убедительные аргументы. Эпизоды случившегося в его памяти то и дело представали так, какими их могла видеть Гестия после разговора с Балмером. Это путало, это сбивало с толку. Фабиан почувствовал, как у него начинают стучать зубы, но замолчать сейчас хотя бы на мгновение означало признать все услышанное ею правдой.
- Это была провокация, слышишь? Я никогда... никогда не хотел бы сделать такого с тем, кто тебе дорог...
Вглядываться в ее лицо, не мигая всматриваться в глаза, пытаясь прочитать ее. Это же было так несложно... еще сегодня. Но не сейчас. Ее взгляд обжигал холодом, источал недоверие и проводил черту между ними.
Чужой. Я стал ей чужим.
Она смотрела на него так, как, вероятно, смотрели друг на друга Адам и Ева после грехопадения - новым взглядом, открывшим то, что прежде скрывали милосердные покровы доверия и любви. Это было невыносимо, от этого хотелось кричать. Гестия резким движением попыталась высвободить руку, и Фабиан понял, что не может больше причинять ей боли. Он отпустил ее, но немедленно встал так, что ей некуда было идти.
Пожалуйста, прошу тебя. Остановись. Говорили его глаза, умоляли.
- Он вызвал меня. Он жаждал говорить со мной, - Фабиан говорил, делая ударение на слове "он" так, словно забивал гвозди. Яростно, бескомпромиссно. Была только одна правда. - Не я напал на него, Гестия. Я просто защищался! Как ты не можешь этого понять?!
Восклицание, выдающие отчаяние. Неужели ее сердце из камня?
- Это просто несчастный случай.
Твердо, почти нависая над девушкой.
- Я не зверь, чтобы намеренно... намеренно сделать такое. Почему ты не веришь мне?! Я не знаю, что он сказал тебе... Нет... Я хочу знать, что он сказал.
Молчание. Скрещенные взгляды и надежда, безумная надежда на то, что она услышала его, что где-то внутри тоже ищет оправдание всему тому, что увидела.

+7

5

Когда ее запястье сжала рука Фабиана, Гестия вздрогнула: не от неожиданности или боли, просто оттого, что к ней прикоснулся тот, кто больше не имел на это права, - тот, кто обманул ее доверие.
- Гестия, ты не можешь... не можешь не выслушать меня...
Я не хочу говорить с тобой. Девушка решительно вскинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, но стоило только взгляду отыскать пересекающий лицо красный след, как стало не по себе. Больно, больно, - забилась тревожная мысль, как отголосок приносимой в жертву дружбы. «Как же ему, должно быть, больно», - стало бы таким естественным продолжением еще вчера, но сейчас вместо него как-то неумолимо прорезалось совсем иное:
Мне больно, - стараясь высвободиться, Гестия почувствовала только, как пальцы Фабиана крепче стиснули ее руку. Впервые она смотрела на него чуть ли не со страхом.
- Это была провокация, слышишь? Я никогда... никогда не хотел бы сделать такого с тем, кто тебе дорог...
Но сделал. Сделал. Пусть не вслух, пусть только про себя, но даже в мыслях Гестии это короткое слово прозвучало как приговор. Следом еще несколько укоризненных слов сменили друг друга, так и не сорвавшись с губ. От несказанного уже саднило горло.
- Мне больно, - негромко, почти удивленно, почти испуганно. Неужели он продолжит удерживать ее против воли? Гестия попыталась избавиться от руки Фабиана уже решительнее. Даже когда он отпустил ее, запястье продолжало гореть от прикосновения чужой руки.
Объясняясь, он говорил только об одной стороне вопроса — ранах, полученных Альбертом, и будь дело только в этом, она смогла бы пойти на примирение; в конце концов, Гестия не могла не признавать, что и Берти был виновен в дуэли. Но была и другая сторона, которой девушка не могла ни понять, ни простить.
Неужели ты сам не понимаешь, насколько отвратительно поступил? Друга нельзя удержать рядом с собой, как на привязи. По какому праву ты позволил себе вмешаться в мою жизнь, чтобы исправить ее под себя? Почему ты совсем не подумал о том, что буду чувствовать я?
Гестия сделала шаг назад, словно избегая возможного прикосновения.
- Если бы ты хоть иногда думал, что говоришь и делаешь, этого бы не произошло, - голос немного осип от молчания и внутреннего напряжения и норовил сорваться.
- Я... я знаю, что Альберт сам хотел этого разговора, и верю, что все было случайностью. Но, знаешь, ужасно вовсе не это, а то, чего ты хотел добиться, - всего на мгновение Гестия отвела взгляд, чтобы смахнуть выступившие на глазах слезы. Она стыдилась этих слез, не хотела, чтобы Фабиан их видел, но сделать ничего не могла - уж лучше так, чем потом размазывать по щекам.
- Ты просто хотел, чтобы мы с Берти поссорились, потому и спровоцировал его, а потом ударил сам - лишь бы не выглядеть зачинателем дуэли, - продолжила она, поймав непонимающий взгляд Фабиана. - Но я не хочу обсуждать это с тобой. Пусти меня.

+8

6

Потрясенный, он стоял, теряясь в словах и чувствах. Они вспыхивали и сменяли друг друга, не успев догореть.
- Если бы ты хоть иногда думал, что говоришь и делаешь, этого бы не произошло.
Теперь, спустя более чем десять лет, Фабиан склонил бы голову и ответил:
- Ты права. Я именно таков и мне больно, что я не смог измениться для тебя.
Теперь ему не казалось зазорным меняться, теперь не так страшно было потерять себя, отказываясь от привычных реакций и взгядов. Но в пятнадцать лет все переживается совсем иначе. В пятнадцать ты слышишь то, чего боишься услышать, а не то, что тебе говорят на самом деле.
Она не хочет принять меня таким, какой я есть. Хочет сделать из меня... "воспитанного". Такого же, как этот ее лицемер "Берти"...
Удивление на его лице постепенно претворялось в негодование.
- Зато Балмер все превосходно обдумал, поверь мне! - бросил он прямо в ее напряженное, испуганное лицо. - Мне бы так хорошо уметь отваживать друзей девушки, как делает он!
Пожалуй, это были единственные удачные слова, которые пришли ему на ум за эти несколько минут. Но даже они не смогли поколебать решимости Гестии - не верить, не сходить с выбранного пути. Пути, на котором ему не будет больше места.
- Ты просто хотел, чтобы мы с Берти поссорились, потому и спровоцировал его, а потом ударил сам - лишь бы не выглядеть зачинателем дуэли.
Она не смогла спрятать слез. В другой день Фабиан готов был прыгнуть выше головы, только бы заставить ее снова улыбаться. Плачущая Гестия... это было так неправильно, так больно. Все это он еще не раз пропустит через себя, укоряя за то, что не нашел в себе сил к рассудительности и спокойствию. Но теперь он лишь с горящими глазами стукнул кулаком по стене:
- Так вот каким ты меня видишь?! Да как... как вообще ты можешь...
Еще множество слов теснилось в его груди, но он лишь тяжело дышал, глядя на Гестию не в силах вымолвить ничего. Быть может, он смог бы защитить себя, смог бы убедить девушку в том, что так низко он не падал. Если бы... если бы в эти несколько страшных для себя мгновений не почувствовал, как не находит в своих мотивах ничего хорошего.
Ты просто хотел, чтобы мы с Берти поссорились...
Хотел ли я?.. Но ведь хотел же. Втайне надеялся на то, что он сделает какую-нибудь ересь и Гестия разочаруется в нем. Я бы порадовался любому его промаху и со вкусом смаковал бы его ошибки с теми, кто готов был бы посмеяться вместе со мной.
...спровоцировал его...
Но ведь так и было. Я развел этого болвана на эмоции с удовольствием и легкостью. Не скрывал своего презрения, старался уязвить его и нащупать болевые точки. Он пытался унизить меня, и я в отместку решил вывести его из себя.
- Я не хочу обсуждать это с тобой. Пусти меня.
Я думал только о себе. И не чувствую сожаления, что поступил с Балмером именно так. А значит...
Фабиан выпрямился и всем своим видом продемонстрировал, что Гестия свободна. Что она может идти туда, куда хочет, и он больше не побежит за ней. Не будет бояться, не заплачет, чувствуя, что теряет друга.
Потому что я именно таков, как она говорит. И нет смысла прикидываться. Она и этот ее "Берти", чтобы ему провалиться, правы. Я просто человек, который создает ей неприятности, а она и правда слишком добра, чтобы послать меня подальше. Как жаль... На какое-то время я поверил в то, что права именно она. Что настоящий я - лучше, чем обо мне думают окружающие. Однако надо иметь смелость признать правду.
Лицо Пруэтта стало холодным.
- Я не сразу понял, но похоже в твоих словах есть соль. И я - дурной друг и, действительно, недобрый человек. В таком случае, могу посоветовать тебе лишь держаться от меня подальше. Постараюсь не омрачать больше твоей жизни своим присутствием.
Каждое слово кололо его губы непривычным льдом. Он был, словно гонщик, потерявший управление. Его машину крутило, а он даже не попытался взяться за руль. Ему было интересно, что из всего этого получится. И пусть, что не было опоры. Быть может, это пройдет? Совсем скоро... Завтра? Завтра он проснется и все будет иначе. Может, даже лучше, чем было? Завтра...
Фабиан развернулся и, не сказав более ни слова, направился прочь. Ему открылась тысяча дорог.

Отредактировано Fabian Prewett (05-06-2013 23:04:53)

+7

7

Просто ты не привыкла жить в обратную сторону.
Поначалу у всех немного кружится голова...
(с) Л. Кэрролл

Я думал, что даю тебе силу, а дал кое-что другое.
Еще лучше. Ты это другое потерял. Такое тоже случается.
(с) М. Петросян

Это был день, обратный многим дням до, перечеркивающий их, да так, что прежний рисунок едва угадывался под сетью черных чернил. Сегодня все пошло не так: Альберт никак не рассчитывал на то, что его встреча с Фабианом закончится столь плачевным образом, в своих мыслях он всегда выходил победителем. Впрочем, стоит ли считать побежденным того, кто добился своей цели? Еще сам о том не догадываясь, он разбил дружбу, доставлявшую столько беспокойства и заставившую впервые познать, что такое ревность. Гестия, оказавшись во власти страха за Альберта, поверила его словам и увидела все, как в отражении кривого зеркала, подправляющего действительность по воле владельца.
Сегодня даже надежда оказалась обманчивой: с того момента, как Гестия покинула лазарет, казалось, стоит только остаться в одиночестве, как сразу станет легче и чуть спокойнее. Но долгожданное облегчение так и не наступило - Фабиан ушел, оставив за собой тяжелое, гнетущее чувство. Случившееся было страшно и не до конца понятно для Гестии. Тринадцать лет - много ли? Можно ли быть настолько проницательным, еще не попрощавшись с детством, чтобы отличить правду от множества оттенков полуправды? Даже взрослый не всегда разберется, что к чему, что уж говорить о девочке, которой нет четырнадцати.
Все, что было доступно ее взору, складывалось в единую картинку, на первый взгляд лишенную несоответствий. И Гестия верила, что ей больно и тошно оттого, что она потеряла друга, а не потому что не сумела увидеть тот кусочек пазла, который неуловимо отличался от соседних.
...я - дурной друг и, действительно, недобрый человек. В таком случае, могу посоветовать тебе лишь держаться от меня подальше...
Он даже не пытался оправдаться! - Немой возмущенный почти крик в сумрак освещенного факелами коридора словно в ответ невидимому собеседнику, укорившему ее. Он просто признал, что все так и было... Чуть нахмурившись, Гестия наблюдала за игрой теней и отсветов пламени на стенах так, будто видела там что-то совсем иное. Неужели я настолько ошиблась?..
Страшная мысль подкралась неожиданно: может быть, она и вовсе не знала Пруэтта, а только придумала, что знала? И настоящий Фабиан был перед ней сейчас - безжалостный, готовый причинить боль, а тот, которого она звала своим другом, был всего лишь иллюзией?
Но зачем, зачем?..
Быть может, случись этот разговор днем позже, когда первые впечатления от увиденного и услышанного были бы не так свежи и ярки, Гестия бы услышала, как Фабиан пытается до нее достучаться, была бы внимательнее к интонациям и вовремя сумела бы уловить его отчаяние, говорившее красноречивее любых оправданий. Но все случилось сегодня, когда она была не готова слышать и видеть больше и дальше пределов, очереченных Берти.
Позже она еще не раз вернется к событиям этого вечера, снова и снова обдумывая все, что было сказано, но раз за разом будет упускать то, чего не смогла увидеть сразу. Еще долгое время этот вечер будет оставаться для Гестии только траурной лентой на изломаной дружбе. Для того, чтобы осознать еще один болезненный надлом, произошедший в другом человеке, ей потребуется немало времени.

+8

8

Фабиан сидел на широком подоконнике в одном из коридоров, прислонившись виском к холодной поверхности окна. Мысли пытались попасть в круг внимания, но это было слишком больно. Поэтому Фабиан сконцентрировался на тактильных ощущениях.
- Говорят, ты чуть не убил какого-то хаффлпаффца?
Уолтерс коснулась прохладными пальцами его виска. Фабиан обернул к ней лицо и посмотрел долгим взглядом, который мог означать, что угодно, начиная от "а не пойти ли тебе, куда шла?" до "и что еще ты мне хочешь сказать?". Девушка провела рукой над рубцом от хлыста, не касаясь его. Но даже движение воздуха вызывало саднящие ощущения.
- Я могу помочь тебе?
Ее не смущало молчание Пруэтта, не волновало то, что он не отвечает ей. И даже то, что в глубине его души шевельнулось что-то вроде неприязни: ведь именно в ней отчасти была причина его настоящего состояния. Она просто не знала об этом. Вьющиеся волосы обрамляли миловидное ироничное лицо - Джулианна не была дурой. Дуры бы сейчас Фабиан рядом с собой не потерпел. Но все-таки влюбленность способна даже очень умных девушек сделать немного странными.
Если в тебе есть хотя бы капля порядочности, прогони ее.
Внутренний голос все еще настаивал на сохранении привычных границ дозволенного. Тем более, не стоило их переступать с каменным сердцем.
- Я думаю, тебе лучше уйти, - просто ответил он. - Можешь считать меня, кем угодно, но, пожалуйста, не ищи со мной встреч. Сейчас тебе просто неловко и чуть-чуть обидно, но это можно пережить. Я просто тебя сломаю. Я такой.
Девушка понимающе усмехнулась и убрала руку.
- А с чего ты взял, что мои чувства серьезны, Пруэтт? Может, я тоже хочу тебя использовать?
Фабиан удивленно посмотрел на нее, а затем нахмурился. Неужели она настолько дурная, эта Уолтерс? Неожиданно...
Джулианна, заметив его перемену в лице, с некоторой досадой добавила:
- Хорошо, я неудачно выразилась. Я просто хочу быть рядом с тобой, Пруэтт. Я знаю, каков ты. И не жду от тебя нежности и глубоких чувств. Просто... просто мне это сейчас надо. Неужели ты не понимаешь, что так бывает?
Кажущаяся плоскость мотивов Джулианны внезапно обернулась какой-то бездонностью. Фабиан попробовал осмыслить сказанное девушкой и понял, что не способен именно сейчас прочувствовать такие неоднозначные отношения. С другой стороны, если она клонила к тому, что он может не слишком волноваться за ее чувства... Чувствовать ее рядом, знать, что это не просто глупая кукла... В этом было своего рода утешение.
- Ты просто обманываешь себя. Сегодня тебе ничего не надо, а завтра ты будешь плакать от того, что я целую другую.
Джулианна присела на корточки, глядя на него снизу вверх с улыбкой:
- Глупый Пруэтт, завтра тебе не захочется целовать другую девушку. А послезавтра я, быть может, сама найду себе кого-то получше.
Внезапно он улыбнулся. Эти слова рассмешили его.
- Приятно слышать это, Уолтерс.
Они еще долго сидели так, а назавтра Фабиан Пруэтт открыто целовал Джулианну Уолтерс перед началом квиддичного матча. Новая жизнь кружила ему голову. Казалось, одна из тысяч дорог все-таки могла привести его к чему-то совсем неплохому. Если бы Джулианна не погибла, сорвавшись с метлы. Фабиан потерял сознание, узнав об этом, а когда открыл глаза вновь - жизнь была в оттенках серого.

+9

9

Ахтунг

От лица Альберта Балмера.

«Утро вечера мудренее» - эти слова призваны убедить нас в том, что при свете нового дня решение проблемы непременно отыщется, ответы на вопросы окажутся не такими мучительно сложными, а то, что ночью было страшным, станет теплым и домашним.
Но для Альберта Балмера эта народная мудрость никак не хотела открывать утешительных горизонтов, утро могло стать только еще отвратительнее вечера: кто знает, что Фабиан успеет наговорить Гестии, пока сам Альберт вынужден валяться в больничном крыле. Остаток вечера и утро — это невероятно, необъятно, чертовски много для того, кто не прикован к постели ранами и болью. Альберт стиснул зубы — от бессилия изменить что-либо в своем положении хотелось что-нибудь разбить, разорвать, разрушить... Ударить беззащитную и безмолвную вещь, выместить на ней всю злость — и, может быть, почувствовать, как это станет слабым утешением? Но даже этого он не мог. Господи, о чем вообще речь, я не то что руки поднять, дышать-то не могу нормально!
Он верил, что у мадам Помфри найдется панацея от любой болячки, и через несколько дней, неделю или, в худшем случае, две он уже займет свое место на квиддичной тренировке. Вопрос только в том, сколько времени ей понадобится, чтобы поставить его на ноги. Сколько дней придется провести здесь, мирясь с тем, что Пруэтт будет рядом с Гестией?
Любое слово, обращенное к Гестии, он жадно впитывал, ловил каждое движение, мысленно определяя границы дозволенного, чтобы, как только Пруэтт их переступит, — а Альберт был уверен, что рано или поздно это произойдет, — указать гриффиндорцу его место. Альберт не доверял Фабиану: не мог представить себе хотя бы на минуту, что ему действительно может быть интересна дружба с пуффендуйкой на два курса младше. Слухи о любовных приключениях младшего из братьев Пруэтт были еще одним источником для подозрения в его действиях недоброго умысла, прикрываемого до поры до времени дружбой. Альберта злило и доверие Гестии, и возникающие на ее пути обиженные девы с вопросами, но свое недовольство он хотел высказать только одному человеку, которого считал причиной всех бед и проблем. Гестии же он верил и мог упрекнуть ее разве что в излишней доверчивости и доброте.
Альберту казалось, что Гестию необходимо защитить, не дать Пруэтту заморочить ей голову, как до этого другим девушкам. Однако он и подумать не мог, что его желание подействовать на Фабиана, расставить все точки над «i» приведет к таким последствиям. Переступая через боль, страх и стыд, он едва ли не умолял мадам Помфри о разрешении поговорить с Гестией. Он чувствовал, что должен сказать многое прямо сейчас, пока Пруэтт еще, возможно, находится у декана и не имеет возможности подать все в выгодном для себя свете.
Вопреки страхам Альберта, Гестия поверила ему, хоть и не сразу. Он видел, как тяжело было девушке это принять, как больно, но твердо верил, что не только избавляется от возможного соперника, но и поступает на благо.
Ночь казалась Альберту безумно длинной, почти бесконечной. Он почти не сомкнул глаз: то его терзала мысль о том, что Фабиан сможет уверить Гестию в обратном, а воображение подкидывало образы, подобные увиденному в подземельях, то, едва задремав, он просыпался вновь, чувствуя, как боль в очередной раз волной катится по телу, заставляя дрожать в ознобе и с силой стискивать зубы, чтобы не застонать.
И все-таки утро наступило, и вместе с тем выцвела боль: стала серой, всего лишь тенью ночного кошмара, подстать медленно светлеющему небу за окном. В лазарете время тянулось медленнее, чем в любом другом месте: подъем, осмотр, завтрак, а стрелки на часах, казалось, так и не сдвинулись. Альберт вздохнул с облегчением только тогда, когда за ширму снова заглянула Гестия.
- Мадам Помфри разрешила мне немного посидеть с тобой, - Альберт разглядывал девушку, боясь натолкнуться на холодность или обиду, но по ее слабой, хотя и искренней улыбке заключил, что его страхи не сбылись и Гестия по-прежнему рада ему. Она казалась усталой, будто бы прошедшая ночь тоже далась ей нелегко.
- А как же квиддич? Я думал, ты пойдешь на матч, - он не смог сдержать удивления.
- Раз в жизни можно и пропустить. Тебе я нужнее, от отсутствия одного зрителя игру не остановят.
Альберт чувствовал, как напряжение ночи отступает с каждым произнесенным ею словом, с каждой улыбкой. Если бы он только мог подняться ей навстречу, чтобы обнять, выразив в этом жесте слишком многое, чему не мог подыскать слова - легко и неожиданно радостно дышалось только потому, что Гестия была рядом, любые страхи отступали, потому что Гестия была здесь и говорила с ним. Сейчас он чувствовал в себе силы развеять любые ее сомнения.
Даже если ей тяжело и она сомневается, правильно ли поступила, даже если снова будет искать оправдания Пруэтту, Альберт верил, что сможет справиться. Но все это будет потом, а пока...
Альберт неловко коснулся руки Гестии своей. За окном расступились плотные облака. Солнце взошло.

+8

10

- Разве у тебя сейчас не СОВ по трансфигурации? - голосок Салли был вечно-удивленным и немного боязливым.
Голова Фабиана лежала у нее на коленях, а сама девушка склонилась над гриффиндорцем, так что светлые прямые локоны касались его лица. Но Фабиан не чувствовал красоты. Он видел синеву неба, он ощущал на своих щеках прикосновения нежных губ Салли, он целовал ее в ответ, но у этих поцелуев не было вкуса. Он с таким же успехом мог бы целоваться с картонной коробкой. В этом странном контрасте между яркостью бытия и серостью восприятия было что-то пугающее. Но Фабиан не боялся, он просто чувствовал какую-то горечь, неутоленность. Ничто не могло закрыть зияющей дыры у него внутри. Дыры, в которую падали все новые и новые острые впечатления, остросюжетные похождения, интрижки, вызовы, брошенные некоторым преподавателям. Ничто не могло утолить этой пустоты.
Фабиан молча поднялся и подал руку девушке. Салли встала следом и теперь напряженно вглядывалась в его лицо. Ей все время казалось, что он на нее накричит или ударит. Хотя ни того, ни другого он себе никогда не позволял.
- Мне наплевать на трансфигурацию, - произнес он, холодно глядя в ее глаза. - Извини...
Пруэтт повернулся, чтобы уйти, когда почувствовал робкое прикосновение к своему плечу.
- Куда ты? - девушка каким-то непостижимым образом чувствовала, что это тот самый раз, когда Фабиана нельзя отпускать. Для этого ей не нужны были ни ум, ни знания. Только та самая интуиция влюбленных, которой все ясно без слов.
- К черту, - лаконично прозвучало в ответ. - Не ходи за мной.
Фабиан раздраженным движением сбросил со своего плеча руку Салли и быстрым шагом направился в сторону замка. В нем начинала закипать какая-то безымянная злость. Она обращалась попеременно то к лицам встречных, то к стенам Хогвартса, то к людям из прошлого. И, не находя в них причины, в конце концов, он обратил эту злость на высшие силы. Поднимаясь все выше и выше, преодолевая одну лестницу за другой, он словно хотел добраться до неба, чтобы излить на него весь гнев. Небу, которое забрало у него сначала друга, потом Джулианну, а теперь и его самого, так что не осталось ничего, кроме оболочки - никчемной и пустой. Быть может, слезы принесли бы ему облегчение, но глаза оставались сухими. Фабиан рванул на себя дверь, ведущую на Астрономическую башню. Она была заперта. Именно сегодня, по каким-то неведомым причинам она была закрыта наглухо. Фабиан перебрал все известные ему заклятья, но дверь выдержала их все. Если директор не хотел, чтобы ученики куда-то ходили, то у него это получалось без труда. А если все же удавалось обойти предосторожности Дамблдора, то, очевидным образом, лишь потому что он сам был не против.
Молодой человек почувствовал подступившую дурноту.
Ты мне нужен, Гидеон.
Эта безмолвная просьба вспыхнула с такой силой, какой Фабиан сам от себя не ожидал. Понимание того, чем был богат, приходит часто лишь тогда, когда теряешь это. Спокойствие и рассудительность брата, умевшего найти нужные слова, остудить горячую голову Фабиана, подсказать, где найти потерянную нить - все это было таким насущным, таким спасительным. Оказывается... И Гестия... Маленькая, уверенная Гестия, доверие которой ему было так важно сохранять. Для которой он старался тянуться вверх, вырастая из привычек и капризов, усвоенных им отчасти в родительском доме. Сейчас никого из них не было рядом. Фабиан глянул вниз, туда, где в постоянном движении находились ярусы лестниц. Они смыкались, размыкались и... было очень, очень высоко. Пруэтт сглотнул и сжал ладонями перила.
- Нашли легкое решение проблем, мистер Пруэтт?
Фабиан вздрогнул и бросил взгляд через плечо. За ним стоял Почти Безголовый Ник. Точнее висел в воздухе, слегка покачиваясь, с видом несколько презрительным. Это было обидно.
- С чего вы взяли? - достаточно грубо отозвался Фабиан, не поворачиваясь к призраку целиком.
- О, вы не первый, кому пришла в голову эта неоригинальная мысль, - сухо ответил сэр Николас, явно оскорбленный таким неуважением.
Поджав губы, Фабиан все же соизволил встать к Почти Безголовому Нику лицом к лицу. Было что-то крайне неприятное и тягостное в том, чтобы обижать того, кто уже мертв.
- Да что вы знаете о том, что творится в моей голове... сэр... - с деланным равнодушием спросил юноша.
- Порой молчание человека говорит о нем больше, чем могли бы сказать слова, мистер Пруэтт.
Фабиан, нахмурившись, смотрел на каменную кладку, которая виднелась сквозь серебристое одеяние Почти Безголового Ника.
- Люди слишком большое значение придают словам и совершенно не умеют слушать, - продолжил в своей назидательной манере сэр Николас.
Фабиан приподнял брови с говорящим выражением "Только не нотации, умоляю!"
- Вам, действительно, так не терпится расстаться с жизнью, мистер Пруэтт? - судя по всему, призрак гриффиндорской башни решил, что сумел ловко перевести тему.
- Моя девушка погибла, - отрезал Фабиан, взглянув сэру Николасу в лицо.
- Погибнут еще очень многие, кого вы полюбите, - мягкость, с которой Почти Безголовый Ник это произнес, была неожиданной.
Фабиана бросило в холод, он задрожал.
- Почему вы так говорите? - воскликнул он. - Разве вы что-то знаете? Отвечайте!
- И снова это неуважение... - скорбно заметил призрак, покачав головой. - Я просто знаю жизнь, мистер Пруэтт. Я очень много повидал живых, мертвых и таких, как я сам. Никому еще не удалось избежать скорби потерь. Вы не единственный в своем горе.
- Эта мысль не приносит мне облегчения, - сквозь зубы сказал юноша. - Я даже не знаю, кто я. Я не жив, не мертв и не призрак. Такие вам тоже встречались? Вы знаете какое-то другое лекарство от этого состояния, кроме того, что мне пришло в голову?
- О, юноша... - Почти Безголовый Ник рассмеялся странным, несколько потусторонним смехом. - Смерть - не лекарство от душевной боли. Кому как не мне это знать?..
Фабиан посмотрел на него с отчаянием. У него не было причин не доверять опыту сэра Николаса в подобных делах.
- Но у вас, живых, всегда остается надежное лекарство... - Почти Безголовый Ник подозрительно качнулся в сторону стены, словно намереваясь скользнуть в нее, оставив в разговоре поэтическую недосказанность.
Фабиан дернулся к нему с несколько наивной надеждой попытаться удержать, коли призрак вдруг решит его покинуть. Сэр Николас усмехнулся, наблюдая за юношей. Тот покраснел.
- Вы умны, мистер Пруэтт. Неужели вы сами не способны найти ответ на этот вопрос?
Фабиан покачал головой.
- За умом - к когтевранцам, сэр. А я буду благодарен вам за совет.
Почти Безголовый Ник доверительно наклонился к голове Фабиана, и тот ощутил тонкое веяние холода, исходящее от него.
- Живые могут попросить прощения, юноша. Это то лекарство, которое тяжело раздобыть, но действие его проверено веками. Приятного дня, мистер Пруэтт...
Призрак серебряной звездой канул куда-то вниз и в сторону, а Фабиан горестно молчал, переживая услышанное. По правде сказать, разговор с Почти Безголовым Ником совершенно излечил его от желания свести счеты с жизнью. Хороший и понимающий собеседник часто оказывает такое воздействие на отчаявшихся. И, наверное, неспроста директор дозволил призракам обитать в Хогвартсе. Но как применить этот совет на практике Фабиан представлял себе не очень хорошо. Ведь он справедливо полагал, что и сам был оскорблен. Однако следовало признать, что это понимание ни единого раза не приободрило его. Растерянный и бледный он шагал вниз по лестницам, скользя взглядом по стенам со старинными портретами, которые еще полчаса назад казались ему таким постылыми. Первый этаж встретил его гомоном голосов учеников, среди которых были и голоса его однокурсников, покинувших Большой зал. Они удивленно смотрели на него, но Фабиан сейчас не хотел останавливаться и отвечать на вопросы. Он искал глазами другого человека.
- Гестия Джонс... Вы не видели Гестию Джонс? - спрашивал он у тех, кто мог ее знать, до тех пор, пока не услышал в ответ.
- Кажется, она отправилась на квиддчиное поле. А зачем она тебе?..
Но Фабиан оставил этот вопрос без ответа.

***

Тебе больно идти,
Тебе трудно дышать,
У тебя вместо сердца
Открытая рана.
Но ты всё-таки делаешь
Ещё один шаг
Сквозь полынь и терновник
К небесам долгожданным.

В ясном небе реяли флаги факультетов. Прогретые солнцем трибуны были почти пустыми. Кто-то тренировался по своему почину на поле, кто-то сидел с книгой на скамейке и готовился к очередному экзамену. Фабиан сразу увидел ее на одной из трибун. Еще один забег по лестнице, с замиранием сердца, со смешным страхом, что когда он доберется до верха, Гестии там уже не будет. Солнце ослепило его, и он остановился - уставший, почти обессиленный. Остановился у самого нижнего ряда сидений, молча глядя на нее.

Гнется вереск к земле,
Потемнел горизонт,
Облака тяжелеют,
В них все меньше просветов.
Ты сидишь на холме
Неподвижно, безмолвно.
Все слова уже сказаны,
Все песни допеты.
Но я знаю, найдутся ключи
И откроются двери
Для того, кто умел верить.
И над темными водами мрака
Взойдет голубая звезда
Для того, кто умел ждать.

...

Fleur - Для того, кто умел верить

Отредактировано Fabian Prewett (28-07-2013 22:44:39)

+8

11

- Я понимаю, что пунктуальность – не конек большинства девушек, - проговорил Дэррэн, не отводя взгляда от квиддичного поля, когда Гестия наконец показалась на трибуне, - но всегда думал, что ты относишься к немногочисленным исключениям из правила.
- Профессор Спраут попросила меня помочь, - примирительно откликнулась Гестия, останавливаясь рядом. Только теперь Дэррэн посмотрел на нее. - Я не хотела опоздать.
- Забыли, - он махнул рукой. Времени до консультации к экзамену по Чарам оставалась совсем немного, и тратить его на подробное выяснение обстоятельств, задержавших Гестию, было бы глупостью. Тем более что говорить он собирался о важном и крайне его занимавшем.
Дэррэн Вир, капитан сборной Хаффлпаффа, отличался ревностным отношением к своей команде и страстно желал своему факультету победы в кубке школы. Дополнительные тренировки и теоретические беседы, работа с каждым членом команды по отдельности – присущее факультету трудолюбие у Дэррэна во многом уходило именно в квиддич. Но, кажется, судьбе было угодно проверить его усердие на прочность: еще в начале учебного года после несчастного случая на Зельеварении ему пришлось искать замену одному из охотников, а зимой еще один несчастный случай лишил команду одновременно и вратаря, и надежды на кубок школы. Найти достойную замену Балмеру оказалось задачей почти не выполнимой. Впрочем, Дэррэн, как истинный воспитанник Хельги Хаффлпафф, рук не опустил и рассудил, что в следующем году им обязательно будет дан еще один шанс, если не позволить команде расслабиться за лето. Поскольку о полноценной тренировке в период экзаменов и речи быть не могло, Дэррэну было не лень отлавливать каждого из игроков по отдельности, выискивая в их расписаниях свободный день, чтобы ни один не избежал его наставлений и получил «домашнее задание».
Не дожидаясь, пока Дэррэн начнет свою лекцию, Гестия присела и, сбросив легкие летние туфли, вытянула ноги вдоль скамейки. Чуть запрокинув голову, девушка подставила лицо солнцу и закрыла глаза. Несмотря на кажущуюся расслабленность, она внимательно слушала его пояснения к новой, составленной на днях, схеме.
- …в чертежах, которые я пришлю с совой на каникулах, ты найдешь несколько полезных приемов…
Дэррэн был Гестии симпатичен, но иногда она забывала, почему: его рассуждения о том, что такое пас и с чем его едят как в него играть, время от времени начинали граничить с занудством.
- …необходимо больше внимания уделять защите колец, поэтому играем строго по схеме 1-2. Я еще не знаю, кто из вас станет полузащитником, так что будь готова играть на любой позиции…
Эрни Голдинг был вратарем неплохим, но нестабильным. Сегодня вытаскивал «мертвые» мячи, а завтра мог позволить квоффлу пролететь между его рук. Зная, как расстраивает Эрни каждая неудача, никто не решался его винить. Если бы проблема могла решиться одним только сочувствием, надежнее Эрни вратаря бы не нашли, но увы. Поэтому не подпускать к голкиперу охотников противника было негласным правилом пуффендуйцев вот уже несколько месяцев.
- …если каждый из вас проявит немного ответственности и познакомится с предлагаемой мной тактической схемой, мы сэкономим время на теоретическую подготовку и обязательно выиграем, - воодушевленно продолжал Вир, неспешно меряя шагами трибуну, и наконец остановился напротив Гестии. - Вопросы есть?
Гестия покачала головой.
- Тогда вот. Хорошая штука. Можешь оставить у себя на лето, - Дэррэн протянул девушке небольшую книгу в простой серой обложке. Края и корешок были потрепанными, будто книгу перечитывали множество раз, буквы, составляющие название и имя автора, выцвели, что тоже говорило не в пользу новизны экземпляра. Единственным ярким пятном, привлекающим к себе внимание, был алый мяч, красовавшийся под заголовком.
- Спасибо, - Гестия бережно положила книгу на колени и добавила, заметив, что Дэррэн ее ждет. - Я еще здесь посижу.
- Буду рад тебя увидеть в команде на следующий год, - кивнул юноша и поспешил вернуться в замок – он несколько увлекся, расписывая преимущества  найденных им тактических приемов, и теперь сам опаздывал.
Гестия раскрыла книгу на случайной странице. Сидеть здесь и просто читать было в удовольствие после череды годовых экзаменов. Пролистав еще несколько страниц вперед, она выхватила взглядом несколько строк, и снова открыла случайную страницу в начале…

«Прием мяча принадлежит к важнейшим игровым действиям. Охотник, овладев квоффлом, берет его под свой полный контроль. Быстрый и безопасный прием мяча вместе с передачей является главной предпосылкой атакующих действий команды. Принимая квоффл, охотник непосредственно подключается к игре, в связи с чем на его действиях немедленно концентрируется внимание противника, который пытается усложнить прием и по возможности отобрать мяч…»
Гестия подняла голову, отвлеченная звуком чьего-то торопливого шага, - как раз вовремя, чтобы встретить взгляд Фабиана, направленный на нее. Встревоженная его появлением и этим взглядом, она наспех нашла босыми ногами туфли под скамейкой.
- Что-то случилось? Или… - Гестия остановилась рядом, зачем-то пряча книгу за спиной и не сводя глаз с бледного, напряженного лица. Какая мысль так мучительно отзывалась в Фабиане сейчас? - Что с тобой?

+8

12

- Зачем теперь мне жизнь моя?
И в миг последний самый я
Забуду все и закричу...
- Ты закричишь: "Я жить хочу".

Фабиан медленно поднялся по лестнице к Гестии, а та встала со скамейки ему навстречу с обеспокоенным лицом. Некоторое время он стоял, молча разглядывая ее - чистый лоб, вечный рой мыслей за внимательными глазами, тонкие губы, умеющие прятать улыбку. Все это время, пока он умирал, она жила. Каждую минуту жила, черпая силы из чистоты своей совести. Эта истина, открытая совершенно случайно на одной из квиддичных трибун, позже не раз удержит его от вещей, о которых пришлось бы потом особенно сильно сожалеть. Лишь чистая совесть была способна сделать воздух сладким, а сердце живым. Нет, конечно, глядя на цветущие и отнюдь не угнетенные лица некоторых своих знакомых, Фабиан не сомневался - они не страдают потерей вкуса к жизни, несмотря на все те достаточно гнусные вещи, которые им самим кажутся обыденными. Однако Пруэтт был уверен: никто из них не жил по-настоящему. Не ступал в те хрупкие глубины бытия, когда время растворяется в вечности, когда возможно понимание без слов. Быть может, тем другим было вовсе не плохо, но Фабиан понимал - отныне и впредь ему будет этого мало. В конце концов, он подумал, что привычка смотреть свысока на маленькую ростом подругу и его привычно прохладный взгляд могут быть ею неверно истолкованы, поэтому присел на скамейку. Совсем близко от их трибуны сделал золотой росчерк в воздухе снитч...
- Случилось то, что я хочу жить, - промолвил Фабиан, не глядя на Гестию. - Я не могу так больше, я задыхаюсь...
Юноша опустил лицо в ладони.
- Я не знаю, что со мной происходит. Все те события легли тяжелой плитой мне на сердце. Я погребен под этим, Гестия. Я не боюсь ни боли, ни смерти, но я совершенно не готов к этой пустоте, которая пожрала меня заживо. Я не могу выбраться...
Он поднял на нее измученные глаза.
- Пожалуйста, помоги мне. Прости меня.
Вместе с этими словами словно кто-то вытащил из его груди отравленную стрелу. Чувство чего-то оживающего внутри было таким пронзительным, что он чуть не расплакался, но сумел пересилить себя.
- Я сожалею, что травмировал Балмера. И его слова отчасти справедливы: я не хотел, чтобы вы общались. Но, Гестия, как могла ты поверить в то, что я посмел бы сам устроить все это? - в голосе Фабиана сквозила та горечь, которой он не показал много дней назад из гордости и от обиды. - Ты была моим другом, и я терпел. Это была только моя проблема, которую я никогда не стал бы решать за твой счет. Он бесил меня, не скрою. Но я знаю, что должен был помнить о тебе даже тогда, у теплиц.
Фабиан прикрыл глаза, в солнечном свете его бледная кожа казалась прозрачной. Под ресницами залегли синеватые тени - как давно он крепко спал?
- Я должен был объяснить тебе все намного раньше. Но тогда у меня не было желания, а сейчас нет сил.
Гестия стояла рядом и слушала его, ее присутствие успокаивало.

+8

13

Гестия слушала, теряясь в мыслях и чувствах. Все происходящее сейчас было для нее откровением. _Ему_не_все_равно_. Она удивленно смотрела на Фабиана, сжимая книгу так, как будто та осталась последней надежной опорой в этом мире. Верно говорят, что время лечит - за то время, что они не общались, боль притупилась, и потерянная дружба стала вспоминаться, скорее, с горечью. Но теперь ей снова было больно: больно было смотреть в его измученное лицо, больно было слушать эту неожиданную исповедь и больно было понимать, что она многого не замечала: долгое время Гестия жила с убеждением, что, если Фабиан и сожалел о случившемся, то давно об этом позабыл. Когда-то она хотела спросить его, действительно ли он желал поссорить ее и Альберта. Но, встречаясь с Балмером, Гестия не могла вызвать Фабиана на подобный разговор: беспокоить Берти лишний раз, когда он переживал из-за травмы, она считала себя не в праве. А, расставшись с Альбертом, решила, что Фабиану теперь безразлична судьба их дружбы.
Ее глубоко тронули слова друга, и уйти просто так или ответить холодностью на этот порыв она не могла. Но могу ли я поверить? Один шаг навстречу, но сделать его было нелегко. Она помнила Фабиана у больничного крыла и не желала новой встречи с тем человеком. Она видела его сейчас - и сердце ее сжималось.
Гестия немного помолчала, обернувшись через плечо на квиддичное поле. Два когтевранца по очереди бросали мяч в кольца. Могу ли я простить?
Когда-то она слышала от отца об одной маггловской традиции: Esto mihi*, день, когда нужно от чистого сердца простить тех, кто нанес обиду, и испросить прощения себе. Больше о таинственном Эстомихи она почти ничего не помнила, но подозревала, что этот праздник должен нести за собой очищающий свет - как радостно, должно быть, жить, когда на сердце не лежит обида.
Простишь ты, простит и бог, а тот, кто не получит прощения, не будет принят богом.** Бог тоже был для Гестии величиной туманной, но почему-то от мысли, что он может кого-то не принять, становилось не по себе, особенно когда на ум сами собой приходили образы тех богов, о которых рассказывала ей мать и которым поклонялись ее древние предки. Если те боги когда-нибудь существовали, быть непринятым ими было бы страшной карой. Подобной судьбы она бы Фабиану не пожелала никогда, а значит, могла сделать только одно - простить и довериться, ибо искреннее прощение не существует без доверия.
- Я верю... - голос сорвался, и Гестии пришлось начинать сначала. - Я верю тебе, и я простила тебя. - Негромко, но ровно и искренне стараясь отпустить все, что ее ранило. Она не улыбалась, но смотрела в лицо Фабиана светло и ясно, чувствуя как с этими простыми словами истаивают сомнения, мучившие ее полгода. - В том, что случилось, есть и моя ошибка. Я должна была выслушать тебя тогда, но не сделала этого. И я прошу у тебя за это прощения, - продолжая стоять, Гестия на мгновение закрыла глаза и глубоко вдохнула, слыша, как кровь стучит в висках. Она еще никогда не волновалась так сильно, прося прощения, и никогда не просила прощения, так остро чувствуя необходимость сказать эти слова.

Пояснения

*Прощеное воскресение в латинской традиции, еще одно название - Quinquagesima (более употребительный вариант, но менее удобоваримый, на мой взгляд).

**Искажено намеренно - Гестия запомнила это так.

И, да, Гестия очень легко путает христианство и языческие верования древних греков.

+7

14

Just a fool to believe
I have anything she needs.
She's like the wind...

Внутреннее истощение иногда может оказаться полезным. В другой день и при других обстоятельствах чуть затянувшееся молчание Гестии могло бы задеть Фабиана: приходить первым бывает очень тяжело. Но сейчас он ничего не чувствовал. Ни обиды, ни разочарования, ни желания сорваться с места и уйти. Он просто ощущал мягкое тепло солнечных лучей на своей коже, и это было приятно. Возможно, ему станет чуть лучше, если посидеть здесь еще какое-то время...
Взволнованный голос Гестии вырвал его из этого легкого оцепенения - он открыл глаза.
Она просила прощения.
Фабиан осторожно взял ее руку в свою. Просто так. Снова чувствовать ее маленькую кисть в своей ладони было тем, что лечило его здесь и сейчас. Он взглянул в ее лицо с нежностью и теплотой.
О, Господи... Как это все хрупко. Неужели ты снова доверяешь мне ее? Неужели мне достанет сил больше не делать ей больно? Ведь я же... ты знаешь... не слишком хороший человек. Я не хочу больше видеть ее слез. По крайней мере, не из-за меня... И все-таки она так нужна мне! Я не смогу добровольно отказаться радости видеть и слышать ее.
- Я мог бы сказать, что тебе не за что просить прощения, Гестия, - все еще держа ее за руку, Фабиан поднялся со скамьи, - но сам только что почувствовал, как важно услышать эти слова. Я прощаю тебя. Хотя твоя реакция кажется мне сейчас естественной и понятной. Я напугал тебя, я был груб и причинил тебе боль. Но ты правда... - он бережно обнял Гестию, - правда можешь доверять мне.
Он чуть отстранился, чтобы не смущать подругу.
- Мне очень не хватало тебя.
В носу предательски защипало, поэтому Фабиан повернул лицо к квиддичному полю.
- Единственный человек, который понимал меня почти так же хорошо, как ты, погиб. С этой смертью мир словно обрушился на мою голову, и я потерял интерес ко всему. Даже сегодня... Я пропустил СОВ про Трансфигурации. Просто не пришел.
Фабиан усмехнулся, все еще не глядя на Гестию.
- Я пойму, если ты не захочешь быть другом такого неуча. И все же...
Прямой взгляд.
- Как насчет второго шанса, девочка-ветер?*

...

Эпиграф: Patrick Swayze - She's Like The Wind
* Фабиан стал так называть Гестию после того, как увидел ее игру в квиддич.

+6

15

Прощение идет рука об руку с доверием, Гестия знала это, но знала она и другое: простить и сызнова начать доверять — далеко не одно и то же. Прощение может прийти со временем, но доверие требует гораздо больше, чем изгладившаяся обида.
Рука Гестии дрогнула, когда ее накрыла ладонь Фабиана. Пусть она простила и попросила прощения сама, где-то в глубине души еще оставался призрачный след некогда проведенной границы. Переступить через него так же легко, как обрести искреннее желание простить, не получалось, и Гестия испытала секундное желание высвободиться — как можно осторожнее, чтобы не обидеть друга, но в тоже время она чувствовала, что совсем не время для подобного жеста.
Когда Фабиан ее обнял, она не отстранилась, только чуть опустила голову, чувствуя себя неловко. Гестия слушала его чуть нахмурившись, но не перебивая: слова о смерти близкого человека встревожили ее. Мерлин, еще и СОВы...
И все же она не смогла сдержать улыбки, когда услышала, что Фабиан снова зовет ее, как звал когда-то, и подняла голову, встречая прямой взгляд. Она смотрела на него и до сих пор не знала, готова ли не только простить, но и доверять. Фабиан просил ее об этом, и могла ли она не верить в его искренность, после всего, что услышала и увидела здесь и сейчас?
Так, значит, и правда... могу?
- Да, - кивнула Гестия.

*

http://31.media.tumblr.com/ec9c85f78ae8f88f59e3c927f7d13bdf/tumblr_ms7lwrfYj21rcwb10o7_250.gif

И после небольшой паузы добавила.
- Но только если ты сейчас пойдешь к МакГонагалл, - хоть в ее голосе и звучала притворная строгость, глаза смотрели ласково. - Я не знаю, что случается, когда пропускаешь СОВ, но мне кажется, что тебе лучше самому найти ее, чем дождаться, пока она найдет тебя.
Она не собиралась читать ему нотации — этого не было даже в мыслях, и надеялась, что друг истолкует ее слова правильно. Времени, чтобы обо всем поговорить, у них будет еще предостаточно, а сдать СОВ... Сдать СОВ — это важно. По крайней мере, так ей тогда казалось.
Гестия сжала ладонь Фабиана и с вызовом закончила.
- Я скучала по тебе, но, Фабиан Пруэтт, клянусь, буду скучать еще больше, если ты вылетишь из школы.

+6

16

[audio]http://pleer.com/tracks/1029746uNHB[/audio]

Два года... Этот день дарил ему совместное с Гестией будущее длиной в целых два года. Сейчас она смотрит в его лицо и произносит "да" с некоторой отвагой, с вызовом, брошенным самой себе - такой осторожной и осмотрительной. Это согласие станет мостом к новым добрым воспоминаниям. К их знакомству с Нэвусом Даквортом, к образованию весьма необычного трио, где каждому так важно быть свободным и каждый может рассчитывать на то, что друг уважает его личное пространство.
"Да" - и расцветают на страницах их общей истории совместные достижения, гордость друг за друга и радость понимания.
"Да" - и проступают слова, написанные тонким пером судьбы и повествующие об их приключениях, ошибках и открытиях.

Милая Гестия, конечно же, я пойду к МакГонагалл. Пойду, зная наперед все то, что она мне скажет. И я заранее с ней согласен. Эти два проваленных СОВ навсегда останутся в моем личном досье глубокими зарубками, и никому не под силу будет их изгладить. Они закроют для меня двери в Аврорат, не позволив разделить с братом общее дело. И я буду много, много раз жалеть о том, что с такой легкостью все перечеркнул. Но позже придет понимание, что все правильно. И особенно отчетливо я это почувствую в ночь, когда мы будем пить кофе и говорить о спасении Тонксов. В эту самую ночь все разрозненные линии моих ошибок вдруг сойдутся в одной точке, чтобы явить мне известную от сотворения мира истину - иногда горечь наших ошибок во благо. И все может обернуться к лучшему, мой дорогой, мой бесценный друг.

http://s9.uploads.ru/HtO2S.png

Пожалуйста, помни об этом. Всегда.

+7