Я смерти жду твоей, я тороплюсь, прости.

Много ли вам известно синонимов к слову «трусость»? Боязливость, малодушие, нерешительность, колебание, страх, фобия… Питер Петтигрю в свой личный вокабуляр добавил слово «осторожность». Являться одновременно аврором-стажером и орденцем – опасно. Питер бы и вовсе плюнул на все эти добровольческие идеи, опасные игры и прочие непрекращающиеся столкновения «добра» со «злом». Но друзья, лучшая и неотъемлемая часть его жизни, высшая ценность, увы, были вовлечены (по собственной воле!) в армию необъявленной еще войны. Постепенно Пит даже начал входить во вкус жизни на острие, хотя каждое оперативное задание Аврората или непредвиденная вылазка Ордена заставляли сердце биться учащенно, а ладони потеть. Я не трус, я просто очень осторожный, – таково было его обычное самоутешение. На счастье Хвоста, до поединка один на один с врагом у него еще ни разу не дошло. Юноша не сомневался, что, случись такое, он и элементарного обезоруживающего заклинания не вымолвит.
Нынче вечером настроение гриффиндорца было особенно паршивым. Неожиданный, как всегда, вызов в некий дом с сомнительными посетителями, не такая уж непредвиденная стычка с неприятелем – что может быть лучше для завершения рабочего дня. Вдобавок ко всему уже который день молодого человека мучили сны. Ладно бы они были неприятными или страшными. Кошмары могли иметь разумное объяснение! Но Питеру снилась некая особа, которую он в жизни не встречал, да еще в весьма волнующем контексте. Относя себя к нормальным мужчинам, Пит не стал бы беспокоиться, посети его фантазия единожды. Однако сон с настойчивостью назойливого гостя возвращался снова и снова, а фигурировала в нем одна и та же женщина. Аврор подавлял смутное беспокойство, в конце концов, это просто сновидение. Видимо, таким образом его подсознание пытается снять дневное напряжение. Да вот только по краю сознания тонюсенькой ниточкой змеилась мысль о том, что стоит быть осторожнее обычного.
Увы, в этом вопросе не все зависело от мага. Прямо сейчас он оказался в гуще битвы, давно потеряв из виду коллег, перестав различать, кто на чьей стороне. С каждой минутой сражение ужесточалось, а перевес был явно не на стороне Аврората. Молодой человек кидал заклинания наугад, не успевая целиться и следить, попал ли, а если попал, то не навредив союзнику? Губы сами произносили опасные формулы, рука машинально взмахивала волшебной палочкой, опускаясь, чтобы тут же взлететь для очередного пасса. Словом, аврор Питер Петтигрю выполнял свою работу.
Пыл обеих сторон даже и не собирался утихать, казалось, люди забыли свои цели, сменив их на новые – поразить врага, взять в плен, возвыситься, пусть ценой смерти. Парень выкрикнул: Seko! и, повернувшись вправо, пораженно застыл на месте. В эпицентре боя ожесточенно сражалась с тремя волшебниками не на жизнь, а на смерть женщина из его сна. Совершенно точно не аврор. Дальше все происходило как в тумане. Сначала Пит потерял из вида женщину. Мысль скрыться от незнакомки, оказавшейся врагом по определению, быстро сменилась странной идеей встретиться с ней лицом к лицу. После того, Питер обнаружил, что эта особа чуть не врезалась в него и убегает, была погоня по узким улочкам, преследование, сопровождаемое уколами совести. Бросил товарищей на поле боя! Но от меня все равно мало пользы. Утешившись тем, Хвост было подумал принять анимагический облик, как женщина резко развернулась и, желание Питера сбылось быстрее, чем он мог рассчитывать: в этом мрачном переулке встречи с Пожирательницей было не избежать.
А еще юноша только-только поднимал руку с палочкой, когда противница уже замахивалась для очевидно убийственного заклинания. Вот и разгляжу ее поближе перед смертью. Очень увлекательно. Пит инстинктивно отступил на несколько шагов назад, понимая, что убежать уже не успеет, как в сумрачном воздухе раздался громкий безумный хохот той, что заманила его в ловушку. Что происходит?

Отредактировано Peter Pettigrew (15-12-2012 00:52:39)

Аврораврораврораврор… Ав-рор. Ав-рор. Такое короткое слово из двух слогов Пожирательница ухитрялась произносить, вкладывая всю ненависть и презрение, выплевывая его в лицо Питеру. Притом говорила она спокойно, но угрожающие интонации ясно дали понять, что Петтигрю в большой опасности. Что хотел, то и получил. Почувствовав острие ножа у сердца, юноша чуть опустил глаза, чтобы убедиться: вероятность сыграть в ящик повысилась почти до ста процентов. Палочка женщины уткнулась ему в шею, на что Пит нервно сглотнул. Он не ругал себя за неосторожность, напротив, постарался расслабиться, насколько позволяла ситуация. Вести диалог с противником очень глупо, но имел ли аврор выбор? Да, конечно: умереть прямо сейчас или сказать женщине что-нибудь, даже все равно, что.
– Стой, где стоишь, аврор!
Ну вот, а я только собирался расположиться со всеми удобствами. Она подошла так близко, что Питер видел свое отражение в ее темных глазах. Вблизи она казалась более мирной, чем в битве, но впечатления явно обманывали Хвоста.
– Почему ты не убил меня, аврор? Почему не убежал? Теперь в своей смерти будешь виноват только ты.
Идиот и рохля. Любопытство сгубило.
– Кидать заклинание в спину не в моем духе. – Первые слова анимага показались ему произнесенными глухо и едва слышно. Он слегка прокашлялся, прогоняя комок страха в горле. – Ну а убежать не позволила ты, – юноша помедлил и решил переключиться на одну волну с противником. Пользы от этого будет мало, правда. – Пожиратель. – Молодой человек посмотрел на нее. Страх не покидал аврора, дышать ровно давалось с трудом, но паника не била в виски набатом, не колола кожу изнутри. Если враг загнал в угол и празднует победу, не торопись сдаваться. У Петтигрю изначально была цель, хоть и на уровне инстинктов. Что-то ведь заставило его бежать за этой особой?
– А ты знаешь, почему я тебя не убила? Расскажи мне, потому что я не знаю. Расскажи, откуда мне знакомо твое лицо. Ты сам знаешь ли, кто я? Говори, аврор!
Да. Пожиратель смерти, убийца, враг, подлежащий истреблению. Часть моих сновидений.
Отвечать Питер начал на последний вопрос. У него затекла шея, но двинуть головой из-за оружия, направленного на него, юноша не смел. Не кидая больше взглядов вниз, Пит чувствовал, как нож давит на грудь. – Ты – человек, определенно. Ирония? Один из скорейших способов быть убитым на месте. – Ты – Пожиратель, а я – аврор. Мое лицо? Что ж, в Англии не так много магических школ. – Хвост продолжал плести несусветную чушь, думая одновременно в двух направлениях: что может сотворить с ним эта женщина, и почему она сказала, что уже видела его лицо. Первый вопрос имел неоднозначное решение. Возможно, она сумасшедшая, а может быть, вполне здравый человек. Что она может ему сделать? Питер вспомнил, что она делала в его сне, и порадовался туману, частично скрывшему его покрасневшие щеки. Вторая проблема имела такое количество вариантов ответа, что озвучивать их все – бессмысленно. Не те время и место.
– Не знаю, почему ты не убила меня сразу. Тебе нужна информация, Пожиратель? Какая от меня польза. Я гнался за преступником с намерением взять в плен. Нагло вру, нда. – Петтигрю точно знал, что, если слова не понравятся женщине, лежать ему с дыркой в груди или следами от заклинаний, что не лучше. Но признаваться, что дикий порыв заставил его бежать за ней, даже не подумав о мерах предосторожности? Сказать, что она посещает его во снах не самого приличного содержания? Если сочтет за оскорбление или насмешку, расправы не миновать. Но ее не избежать при любом раскладе. Питер не мог даже пальцем шевельнуть, не говоря о том, чтобы вынуть волшебную палочку из кармана мантии.
– Так сделай то, к чему привыкла, Пожиратель, не медли. Разве не убийство – твоя цель? Это не смелость, не провокация, это безрассудство, но отступать поздно.

Дыши в затылок, не спеша,
Обняв меня, взявшись за нож.
Дыша в затылок, не спеша,
Вонзи в меня холодный нож.

Как бы то ни было, а ситуация парадоксальным образом не пугала Питера до дрожи в коленях, паники и истеричной боязни умереть прямо здесь, на месте, от руки человека, чье имя ему не суждено узнать. Пожирательница продолжала допытываться, задавать вопросы, потом изменила диспозицию, встав чуть позади юноши, но не теряя бдительности ни на минуту. Пит оказался так близко к врагу, что мысли его понеслись в бешеном ритме, но, увы, в совершенно ненужном сейчас направлении. Помимо воли юноша захотел прикоснуться к женщине, чтобы проверить, совпадут ли его ощущения с испытанным во сне, так ли ее кожа горяча, как ему казалось. В тот же момент парня даже передернуло от осознания того, о чем он думает; слегка поморщившись, Питер отругал себя за опасные размышлизмы. Тем временем женщина почему-то перестала называть Хвоста аврором, перейдя на не менее уничижительное «щенок». Впрочем, сил и времени удивляться у Петтигрю не было. Напор Пожирательницы не оставлял сомнений в том, что отвечать надо быстро, обстоятельно и лучше всего правдиво. До мыслей ли о снах тут?
Кончик волшебной палочки, упершийся прямо в подбородок Питу, красноречиво советовал начать говорить, а кинжал, нервировавший неизменно угрожающим положением, вторил столь здравой идее. Молодой человек нервно (но не слишком глубоко – не хватало еще дать этой нервной повод воспользоваться оружием) вздохнул, лихорадочно подыскивая ответ. – Как ты мог подумать о том, чтобы взять в плен Пожирателя Смерти? Неужели ты решил, что сможешь сразиться со мной? Или что я сдамся тебе живой? Ты лжешь сам себе, дитя. Вторая твоя ложь – о школе. Ты слишком юн, чтобы мы вместе учились.
– Ты верно заметила, я аврор, значит, всегда могу попытаться арестовать Пожирателя. И мы вполне могли вместе учиться, – Питер многое отдал бы сейчас, чтобы видеть лицо своей мучительницы, особенно глаза. Плещется в них неприкрытая злоба, или хоть капля интереса к его словам? Однако та не оставила анимагу особого выбора, продолжая стоять на месте. – Но вряд ли учились в одно время, – Питер проговорил это чуть тише. Дыхание срывалось, он все-таки изрядно нервничал, да страх никуда не делся, хоть и далек был от критической отметки.
– Не обманывай меня и не дерзи мне, аврор. Скажи, тебе знакомо мое лицо? Знаешь ли ты мое имя? Где ты меня видел раньше? И не лги, что в бою! – Шепот в самое ухо к прочим «приятным» ощущениям прибавил липкий пот на спине. А теперь надо добавить правды! Хвост переступил с ноги на ногу, мысленно собирая остатки воли в кулак, и осторожно начал:
– Я видел тебя раньше. Точнее, не совсем видел, то есть видел, но не в реальности… – Что я несу, что собираюсь сказать?! Решит, что опять вру или, того хуже, издеваюсь – и привет! – Юноша сжал обе руки в кулаки, все еще не веря, что решил сказать Пожирательнице неприкрытую, а оттого выглядящую намеренным враньем правду, и единым духом выпалил. – Ты мне снилась. Или это была особа с твоим лицом. Я не знаю ничего о тебе, кроме того, что ты Пожиратель и враг, не знаю твоего имени, но ты преследуешь меня во сне! – Истеричные нотки почудились ему в собственном голосе. Слова прозвучали, осталось дождаться вердикта обвинителя и судьи в одном лице. Пит закусил губу, сделав невольную попытку повернуться к женщине. Понимание безрассудности такого шага пронзило виски тупой болью, но сделанного не исправишь. Сумасшедшие признания соответствовали общему безумию ситуации.

Отредактировано Peter Pettigrew (31-12-2012 02:51:46)

Мне просто надо немного подумать,
Но это трудно сделать под твои прибои шумные.
Песок моих мыслей опять размыло.

Заработав неглубокий порез, Питер даже не обратил на это внимания. Куда сильнее его волновала ситуация. Приказ не двигаться, масса угроз и вопросов… Кажется, Пожирательница была не так спокойна и уверена в себе, как казалось на первый взгляд, и как она сама хотела внушить Питеру. Это могло означать, по крайней мере, что тема разговора волнует женщину не меньше, чем аврора. Требуя ответа, и в то же время наказав чего-то ждать, Пожирательница неожиданно схватила парня за руку, и тут же их скрутила воронка трансгрессии. Ну конечно, насильственное перемещение. Предупреждать не пробовала, женщина?!
Куда исчезли страх и волнение? Остались только равнодушие и апатия, что Пит осознал, едва отдышавшись после совместной трансгрессии. Неприятные ощущения переносились гораздо лучше с закрытыми глазами, а слух тем временем уловил близкий гул, который аврор не спутал бы ни с чем на свете. Обоняние также получило свою порцию солоноватого нектара, мгновенно наполнившего легкие. Открыв наконец глаза, Питер обнаружил себя стоящим на скале над поверхностью воды, но в почти неизменившейся диспозиции: та же Пожирательница, тот же нож между ключиц, неотвеченный вопрос между противниками. Только он успокоился вдруг. Жить хотелось сильнее прежнего, однако сопротивляться далее маг не видел смысла. Из переулка хотя бы есть возможность ускользнуть, а отсюда всего два пути: обратно в Лондон, или в небытие.
Отведя глаза к линии горизонта, аврор протянул руку и прикоснулся к лезвию кинжала у своей шеи. Сделал шаг к женщине, чтобы оружие еще сильнее вонзилось в кожу, почти проколов ее. Теперь они стояли очень близко друг к другу – для большей напряженности.
– Очень острый и опасный, как и ты, Пожиратель. Раз уж наша беседа так… задушевна, может, присядем? Сложно наслаждаться диалогом стоя, не находишь? – Юноша усмехнулся, не отрывая взгляда от бушующей поверхности воды. Ветер приносил брызги двоим странным людям на скале, швырял в лицо соленые капли, трепал волосы и одежду. Полгода мечтать об отпуске в полном одиночестве, один на один с морем, океаном, да хоть озером, в общем, с любым водоемом, и оказаться в желанном месте наедине с врагом! Иронично, насмешливо, издевательски. Судьба подарила Петтигрю шанс, овеяв его морским бризом, но оставив под надзором смертельной угрозы без ощутимых шансов на положительный исход. Хвост повернул голову к противнице и продолжил, нахмурившись, поминутно отбрасывая волосы с глаз. – Но если нельзя, я могу и постоять, конечно. Можно больше не угрожать, я внял, прочувствовал и осознал, буду паинькой. – Какой приятный воздух. Если глоток этого ветра станет последним в моей жизни, жаловаться не на что. – Ты хотела правду, так слушай. Желал бы я, чтобы мои сны были кошмарами, но нет. Даже теперь, когда я знаю, что ты мой смертельный враг, они не перестают будоражить обрывочными воспоминаниями. Должно быть, ты считаешь меня сопливым, ни на что путное не годным мальчишкой, Пожиратель, но все-таки я мужчина. – Питер не отводил взгляда от женщины, прямо и достаточно спокойно глядя ей в глаза. – А ты – женщина, приходящая в мои сновидения. Не слишком приличные сновидения, – уточнил он, пожав плечами. – К сожалению, я не могу контролировать свои ночные грезы, и не знаю способа это прекратить. К счастью, я вижу такие сны не каждый день, иначе бы давно и окончательно свихнулся. – Еще одно безразличное пожатие плечами, но было ли оно таким равнодушным, как думал Питер? – А теперь зачитай мне приговор. Виновен в нанесении оскорбления твоей личности, смываемого лишь кровью, Пожиратель?

Отредактировано Peter Pettigrew (13-01-2013 19:34:56)

Моё море, прошу тебя, не выплюни меня на берег
Во время очередной бури твоих истерик.

Слушая голос Пожирательницы и наблюдая, как она с умиротворенным лицом слизывает кровь с кончиков пальцев, Питер невольно передернулся. Она еще ненормальнее, чем выглядит. Или же просто хочет показать, кто здесь главный. Предложение располагаться и получать удовольствие прозвучало изысканной издевкой. Не воодушевившись, аврор рискнул присесть не на соседний с женщиной камень, а чуть поодаль, однако и не ближе к краю, чем позволяла ситуация. Теперь уже Петтигрю не отводил глаз от женщины, внимательно ее слушая. Со стороны они, наверное, могли показаться хорошими знакомыми, увлеченными приятной дружеской беседой. Если бы не одно «но»: Пожирательница по-прежнему держала кинжал и волшебную палочку в боевой готовности. Славная беседа.
А вот какого черта она сказала «будь моим гостем»?! Что, может, еще и тапочки предложишь? Какое право ты имеешь чувствовать себя в этом месте так же уютно и непринужденно, как я?! Тоже мне, маленькая хозяйка большого дома! Непроизвольная злость накапливалась в кончиках пальцев, заставляя руки машинально сжиматься в кулаки. Пришлось снова отвернуться к воде, закрыв лицо ладонями на короткий миг. Свежий ветер свистел в ушах, распахивая мантию, но Пит странным образом не замерзал.
Мысли вернулись в мирное русло никуда не годящихся в его положении размышлений. Если наша кровь столь же солона, как море, почему мы не можем существовать в водной стихии, почему по крайней мере нас не упокаивают в пучине океана? Философский ли бред, очередная ли неудачная мысль, далеко не единственная за еще не подошедший к концу день, но юноша и того не успел привести к логическому завершению. Его визави начала говорить вещи совсем уже странные, отчего свежеобретенное спокойствие Петтигрю окончательно разбилось на мельчайшие осколки, точно набегающие волны – о скалы.
Вероятно, она решила пошутить над жертвой, играясь, как кошка с мышкой (здесь Питер мрачно улыбнулся сам себе), иначе с какого хмельного перепоя ей утверждать, что видит аналогичные сны? А уж вопросы… Как на экзамене, и на любой из них Хвост с уверенностью может ответить отрицательно. Ну что, проверим выдержку врага?
– А я всегда думал, что моя колдография достойна пафосной подписи вроде «Непревзойденный покоритель сердец», – как бы между делом негромко начал Питер, - но ты вернула меня на землю, Пожиратель. Благодарю. – Мокрый камень холодил все тело, но внутри нарастал азарт самоубийцы: тянуло узнать, насколько хватит терпения безумицы, если ей дерзить. Аврор не узнавал себя, всегда крайне осторожного и боязливого. – Я ничего не знаю о снах, и уж тем более о «двусторонних», да еще и пророческих. Извини, я прогуливал прорицания в школе. – Поразившись собственной интонации с ленцой, юноша продолжил, – ты уверена, что видела меня? Вдруг это был плод твоей бурной фантазии, не нашедший выхода в пытках несчастных жертв?..
Великий Мерлин, остановите меня, кто-нибудь, прошу! Внутренние крики не отразились на позе Питера, только учащенное сердцебиение да скрип сжатых зубов, через которые вырывалось нервное дыхание, могли рассказать женщине, сколь показушна бравада мага. Скороговоркой, пока Пожирательница не вышла из себя, Питер закончил опасный ответ. – Ты решила экзаменовать меня? Напрасно. Все, что я могу сказать – я тебе не верю. Одинаковые сны у людей-противоположностей – что за бред? – Он уставился на собеседницу, смахивая волосы с лица, гадая, какая реакция последует. Сейчас аврор мог бы вытащить палочку, но не хотел. Разговор неожиданно заинтересовал его.

Нет средства согреться, если вдруг остановилось сердце.
Нет средства от смерти на свете.
Нет средства вернуться, если не получится проснуться.
Нет средства от смерти, не похожей на ветер.

Менторский тон Пожирательницы, ее рычание безумно раздражали. Даже не вникая в смысл слов, разум Питера бунтовал, отказываясь выдавать осмысленные ответы. Поэтому получалась односложная беседа в духе:
– Да, теперь я вижу, что ты прогуливал уроки. Не только прорицания, но и Защиту от Темных Искусств.
– Я вообще злостный прогульщик.
– Тебя приняли в Аврорат по знакомству?
– Да, по знакомству.
– …Черная Метка не появляется просто так даже во сне.
– Неужто?
– А еще тебе следовало бы знать, что крайне опасно так говорить с женщиной, носящей Черную Метку.
– Да, я знаю.
– Ты не веришь мне, говоришь?
– По-прежнему нет.
Женщина говорила, говорила… Питер слушал, но уже молчал. Порывы съязвить случались каждое мгновение, но он сдерживался, начав говорить лишь через пару минут звенящей тишины, которая не была полной – прибой жертвовал свои волны делу омовения вековой скалы.
– А хорошо здесь, правда? Спокойно. Я люблю смотреть на воду, спасибо, Пожиратель. – Зачем он это говорит, Петтигрю не знал. Просто так. Короткая передышка до тирады, что он собирался выдать женщине. – А еще – спасибо за лекцию. В последний раз такой длинной сентенции я удостаивался от декана нашего факультета. Профессора МакГонагалл, – невесть почему уточнил юноша. Очевидно, что Пожирательница училась не на Гриффиндоре, а подчеркнув это отличие, Пит будто проводил между аврором и пожирателем незримую, но ощутимую границу. Вот я – аврор, выпускник факультета отважных и безрассудных, пусть и не лучший его представитель, а вот ты – Пожиратель Смерти, наверняка со Слизерина, змеиного дома. Вдобавок ко всему Питер встал с камня и вновь подошел к женщине, продолжая отвечать. Теперь он не оглядывал серый пейзаж. Противница не была спокойной, ее определенно обуревали эмоции сильнее обычной злости. Это радовало: проявление чувств – слабость, и Питер был не одинок в своей не-силе, пусть и по накалу страстей оставив врага далеко позади.
– Не говори ерунды, женщина. Какая метка? Мы две стороны одного? О, Мерлин, ты, должно быть, шутишь! Знаешь, – юноша все-таки вытащил волшебную палочку, но держал занятую руку опущенной и расслабленной, – нас пугают не вами, а вашими поступками. Люди все время боятся… Как в одной маггловской колыбельной: «Придет серенький волчок, он ухватит за бочок и утащит во лесок». Но вы не волчки, а волчищи. – Он поднял кисть руки, задумчиво глядя на палочку. – Смотри, я достал оружие. Но это не значит, что я собираюсь его применить. Мне интересен наш разговор, хоть он и откровенно бредов. Предсказания, сны, пытки… А ты? Можно подумать, твое любимое заклинание, применяемое в деле – безобидный Люмос, а не запретное Круцио или Авада. Эти «сказочные пытки», по твоему меткому выражению, воплощаются порой чуть не на наших глазах. – Пора было снова вглядеться в глаза врага. Питер даже подал Пожирательнице руку, чтобы не нависать над сидящей. Ладонь оказалась на удивление прохладной и приятной для прикосновения. Двое стояли друг против друга, с языка аврора слетали слова, но мысли текли в противоположном направлении. Он почти согласился с женщиной. Возможно, когда-нибудь я опущусь до этого, – с отвращением и сладким безумием думал он. Идея получить метку казалась… интересной? Юноша знал, что эти мысли опасные, в участи Пожирателя, тем более перебежчика из авроров, нет ничего завидного, а жизнь его коротка, и ценность ее стремится к нулю. Здесь, на этой стороне, у Питера вся жизнь и друзья, прошлое, настоящее и будущее, а что там? Грязь, страх, пресмыкательство, кровь. Все, с чем он безуспешно пытается бороться.
А сны? К чему они тогда? – Противная мыслишка выброшена со скалы, парень все еще смотрит на противницу и плетет кривой, неумелый узор речи:
– Нет, и мы не ангелы. Убийства, ранения, кровь и смерть – все это есть. Но мы не боимся, хоть, может, и стоило бы. С судьбой не поспоришь, но чтобы ее принять, нужно верить в нее. А я не верю, Пожиратель, нет. – Петтигрю вдруг понял, что так и не отпустил чужую руку, и резко разжал пальцы, словно обнаружил в кулаке ядовитого паука.

– А ты симпатичный. Жалко, что вампир, могли бы подружиться.
– А что, так не можем?
К/ф «Дневной дозор»

...Красный цветок исторгает из себя
Ядовитые брызги безудержных чувств.
Страсть, дикая, огненная страсть,
Как жгучая лава, как раскалённая стрела. Жар, жар…
Fleur «Пепел»

Женщина опять угрожала. Ее раздражение теперь так отчетливо отражалось на лице, что Питер даже отшатнулся. Выпустив ее руку, он внимательно слушал, что говорит противник, каждое слово отпечатывалось на подкорке мозга и, казалось, даже застревало в слуховых каналах, не давая услышать шум моря, свист ветра. Все звуки, окружавшие двоих на скале, ушли на задний план, на арьерсцену. Теперь уже пришло время настораживаться, осторожничать, и не давать себе думать, что вроде бы и поздно. Слишком многое сказано не так, не тем тоном и не тому человеку… Разве я с Пожирательницей диалог вел? Ведь это самообман был, самоубеждение, внутренний спор с воображаемым собеседником. А может, и вовсе некая часть меня полностью убеждена бредом этой женщины, которая с самым серьезным видом рассказывает о своих снах, – тут юноша почувствовал, что его щеки краснеют, – и так же серьезно реагирует на мои откровения? Нет. Нет!
Она говорит то, что должна сказать. Говорит, что ей плевать – так и должно быть. А если плевать, отчего она должна? И кому должна? Что ей за дело до судьбы аврора, невесть отчего попавшего в ее сновидения? Если «все решено», есть ли смысл предупреждать Питера, к чему это?
– Не доставай палочку, если не собираешься творить магию... Уже пора бояться? Не боишься Смерти, Судьбы, меня... Боли, пыток, не боишься? – В конце предложения голос Пожирательницы почти сорвался на визг, она отступила назад, краем глаза Петтигрю заметил ее тянущуюся за палочкой руку, машинально вскинув собственное оружие… И услышал, как приговор, всего одно слово:
– Crucio!
Кажется, юноша даже почувствовал, как Непростительное попало ему в грудь. Колени его задрожали, ноги подкосились, и Петтигрю упал прямо на холодный камень скалы. Вмиг ослабевшая рука не удержала палочку, но следить за траекторией ее падения – пусть даже в воду! – не стало сил. Он не успел выдохнуть воздух вместе с застрявшим в горле протестом против последних слов женщины, и теперь сокрушительная сила боли разрывала легкие, не давая ни вздохнуть, ни набрать живительного кислорода. Внутренности скрутило раскаленным жгутом, их перемешала безжалостная рука заклинания, поменяла местами и не оставляла в покое, заставляя дрожать в корчах снова и снова. Волны колик накатывали раз за разом, противоположные охлаждающим волнам океана, заполоняющие каждую клеточку тела невыносимой болью. Из глаз непроизвольно текли слезы, Питер лежал в позе зародыша, будто бы, прижав колени к животу, он мог остановить или хотя бы облегчить действие заклинания. В голове аврора помутилось, тошнота подступила к горлу, но и выплеснуть из себя муки не представлялось возможным. Все, что он сейчас мог – издавать бессвязные стоны боли, ломать ногти о равнодушную горную породу, скрипеть зубами, стирая их в крошку (или это лишь казалось?), в мелкую пыль, оседавшую на языке. Перед закрытыми глазами мелькали ярко-красные круги, расцветали языки пламени, подобные истязающим его немилосердным огненным шарам. Сколько длилась феерия пытки, Питер не мог понять, время и пространство слились воедино, неотвратимым снежным комом то разбиваясь о лежащего юношу, то ускользая от его воспаленного сознания тающей льдинкой на ладони.
Но все имеет свой конец. Рано или поздно в голове прояснилось, самую малость, но достаточно для того, чтобы осознать – его могут убить. Прямо здесь, в уединенном месте, где тело придурка-аврора никто никогда не найдет. Убьют, если ничего не предпринять. Хрипы, исторгаемые тем, что раньше было его голосовыми связками, вдруг сложились в три слога:
– Пре… кра… ти…
Кто знает, услышала ли его Пожирательница.

Отредактировано Peter Pettigrew (24-02-2013 19:12:04)

Целым был, и был разбитым,
Был живым, и был убитым.

Раскаленный, обжигающий жгут, истязающий нутро, исчез мгновенно. Чего нельзя было сказать о боли: зловредная, ехидная, она быстро распалась на мельчайшие пылинки, и пульсирующим зудом расположилась в каждом уголке тела. Она, несомненно, просто так не покидает после заклятий такой силы. Счет 1:3, – промелькнула в голове совершенная дикость. И тут же снова, – день, когда счет сравняется, станет последним в моей жизни. Питер Петтигрю лежал, даже не пытаясь встать. Вдохи-выдохи давались с немузыкальными хрипами-присвистами, кончики пальцев отчего-то отчаянно саднило. Он с трудом поднял ладонь к глазам, увидев стертые в кровь подушечки и грязь под обломками ногтей. Отметины дикого зверя.
Но все это казалось ничтожнейшим пустяком перед воспоминаниями. Теперь Хвост познал боль, знал, что будет чувствовать другой человек, если к нему применить Круцио, и… Что? Мозг отказывался выстраивать логическую цепочку дальше, пока отказывался. Не настало время решать, сможет ли он, захочет ли воспользоваться подобной магией. Темнейшей магией.
На головой юноши послышался голос Пожирательницы, о которой Пит успел забыть в агонии отступающих мук. Первые слова не достигли сознания, но тон… Этот тон звучал спокойно, даже словно успокаивающе! Теперь женщина его утешает? Невероятно! Дальше – больше. Питер почувствовал прикосновения прохладных рук, вопреки желанию приятные для пылающей кожи. А потом его голова оказалась в воздухе, мгновением позже приземлившись на вражьих коленях. Аврор, не в силах сопротивляться, покорно сносил все ее действия, все же инстинктивно дернувшись, когда эта сумасшедшая погладила его по голове. Господи, какой же она страшный человек. Не колеблясь, заставила меня испытать жестокие муки, а сейчас являет собой чуть ли не образец материнской заботы и ласки. А я – идиот, чтоб меня черти взяли, что за ней погнался. Господи…
Бессвязные мысли набегали одна на другую в унисон с шумом прибоя – уши наконец разложило. Питер хрипло и молча дышал, по-прежнему не шевелясь. Ужасная слабость пришла на смену боли, и вот сейчас парень расслышал речь Пожирательницы:
– Не вырывайся, не убегай. Смотри на небо или на море… Я просто расскажу тебе то, что знаю… Не убегай.
Хвост только раскрыл рот, чтобы сказать: «А не пойти бы тебе к такой-то матери, женщина!», но вовремя ощутил подступающую дурноту. Отпрянув от противницы, успев с ужасом вообразить последствия ее унижения столь примитивно-грубым физиологическим способом, юноша наконец смог выплеснуть наружу то, что было в организме лишним. Его выворачивало наизнанку, рвало желчью, в глазах темнело, а Питер откашливался и отплевывался, дрожащими руками и коленями удерживая себя в позе пресмыкающегося четвероногого. Удивительно, но по окончании неприятного процесса Петтигрю стало лучше, проклятая слабость все еще гостила в нем, но зато он обнаружил в складках перепачканной мантии свою волшебную палочку, что, видимо, Пожирательница сама сунула ему, подняв с земли. Потрясающее великодушие.
Аврор даже смог наполовину выпрямиться, вытирая слезящиеся глаза. Ветер пробирал теперь уже до костей. Сколько они провели на скале? Мерлин знает. Во рту и глотке неприятно саднило, гадкий привкус добавлял непередаваемых ощущений, и Пит вдруг решил вернуться к женщине. Так он сможет закрыть глаза и не видеть ее, заодно голова не будет лежать на холодном камне. Господи… Осуществив задуманное, молодой человек
мельком удивился, что ему разрешили, и впрямь прикрыл глаза, позволив телу максимально расслабиться. Помолчав чуть, Питер не своим, каким-то отстраненным голосом произнес:
– Ты сказала – не убегай. Смешная шутка. По-твоему, после пытки я вот так резво встал и побежал? Посмотри на меня – жалкое зрелище. – Шумно вздохнул. – Валяй, говори, что собиралась.

Отредактировано Peter Pettigrew (26-02-2013 21:08:34)

Можно верить и в отсутствие веры,
Можно делать и отсутствие дела.
***
Черные птицы слетают с луны,
Черные птицы – кошмарные сны.
<…>
…Возьмите тогда глаза мои,
Чтоб они вас впредь не видали!

Нам уже не нужны глаза твои,
Нам уже не нужны глаза твои –
Побывали уже в глазах твоих,
И все, что нам нужно, взяли.

Предвестником беды, каркающей вороной Пожирательница говорила, говорила, что-то доказывала… Бесконечные «бла-бла-бла», явственные насмешки над его болью, пусть не высказываемые вслух, но отчетливо отраженные в темных глазах женщины, – а так ли давно для нее самой такой опыт был впервые? Даже если да, уверен, что ты ясно помнишь каждую секунду того наверняка немыслимо длинного дня, но считаешь его невероятно важным в становлении твоей мрачной личности, черной души, для которой один взгляд на чужое страдание как бальзам на рану. Что ты можешь знать о стоящих на перекрестье путей? О предчувствующих собственное бессилие? Да о жалких аврорах, в конце концов? Ничего, кроме того, что они, быть может, хороши в качестве десерта после сытного обеда – не застревают в зубах.
Разумом Питер воспринимал все сказанное, уши прекрасно слышали, несмотря на постепенно усиливающийся ветер, слова отпечатывались на сетчатке глаз, проникая глубже и глубже, возражений не возникало. Юноша просто устало слушал, отчасти даже радуясь этому монологу – необходимость ответа временно исключалась. Петтигрю и так уже понял, что сны он видел не просто так, и какой дурак может решить, что повторяющиеся сновидения, пусть даже эротические – обыденность? Не надо быть пророком или уметь ворожить с хрустальным шаром, чтобы заподозрить неладное. Недавние возражения противнице диктовались упрямством, самой ситуацией, более дикого случая нельзя и представить. На вольных просторах, на скале над бушующей водой враги по умолчанию – работник Аврората и Пожиратель смерти – обсуждают свои сны! Это было бы смешно, не будь настолько грустно.
– Ты так и не поделился со мной тем, что ты видел, ты не доверяешь мне. Это твоё право. Потрясающе. Рассказать, как я наслаждался? Нашла идиота. – Скоро, совсем скоро, ты встанешь перед выбором, и один из путей - тот, который тебя так ужаснул в моем сне в образе Метки. Может ты уже сейчас сомневаешься, не знаешь, правильную ли дорогу ты выбрал... Тут Питер все-таки не сдержался, вклинившись с нервным замечанием, – я похож на человека, довольного жизнью? Думаю, нет. Но и ты не похожа. Ждет меня выбор или нет, не мни из себя всезнайку. То, что ты идешь по своей дороге без страха и сомнений, не дает тебе права поучать меня, Пожиратель. – Женщина посмотрела ему прямо в глаза, но продолжила. Вероятно, и она устала от бессмысленности происходящего. – Единственное, что ты должен будешь запомнить – выбор, который ты в тот момент сделаешь, будет только твоим решением... если угрожают смертью, всегда можно выбрать её, чтобы не винить потом себя за ошибку.
– Открывать глаза тем, кто этому сопротивляется – тяжкая доля, порой и пытки не помогут. – Легкая усмешка тронула губы юноши. – Рад бы посочувствовать, но, увы… Давай в следующей жизни? Слишком далеко ты зашла за мои личные границы. – Питер наконец почувствовал в себе силы убраться с колен ненавистной собеседницы, выпрямился и медленно, очень медленно встал, не переставая говорить. – Ты могла убить меня, для этого достаточно двух коротких слов и взмаха палочки. Раз не стала, значит, считаешь: это никчемное дитя еще пригодится. Значит, веришь во все, что говоришь. Что ж, теперь и я верю, – Петтигрю, чуть прищурившись в попытке различить выражение лица Пожирательницы в наступающих сумерках, вглядывался в ее глаза. – Только что тебе с того? Это моя судьба, это будет моя дилемма, и только я стану отвечать за выбор, при жизни или после нее. Оставь меня в покое или все-таки прикончи, пока еще видишь в полутьме. – Парень глубоко вздохнул, повернувшись к морю. Все силы уходили на удерживание себя в вертикальном положении, а потому сейчас, именно в этот момент он ронял самые честные слова за истекающий день, – вижу, убийство не входит в твои планы, Пожиратель. Тогда переноси нас обратно в Лондон, а можешь вообще трансгрессировать в одиночестве, мне спокойно тут, рядом с водой. Незачем проявлять заботу… И не смотри так. Хоть и не вижу твоего лица, женщина, но догадываюсь, какое на нем выражение. Ты сама лишила меня сил и всякой возможности колдовать. Палочка сейчас – жалкое приложение к не менее жалкому и бесполезному Аврору. Давай закончим наконец все. – Волны с шумом бились о камни, Питер стоял и ждал хоть чего-нибудь. Что дальше? Вернуться на работу, чтобы сразу объяснить свое отсутствие или набраться сил, обдумать варианты, возможные последствия? Он знал, что еще не раз вспомнит сегодняшний вечер, когда достигнет своей развилки. Медленно, но верно невидимая рука указывала ему путь, оставляя призрачную иллюзию самостоятельного выбора.

Отредактировано Peter Pettigrew (16-03-2013 17:04:56)