До самого последнего момента профессор Слагхорн не был уверен в том, что разговор с мисс Симпкин - хорошая затея. Он не видел ее несколько лет, за них могло случиться все, что угодно! Может, ее ненависть не была адресована ему лично? Может, всему виной его возраст или принадлежность к Хогвартсу, или банальная нелюбовь к такому предмету, как зелья... О, право, сколько раз профессор Слагхорн чувствовал, что наживает себе личного врага в лице того или иного ученика, перемазанного продуктами жизнедеятельности бандимана или слизью флоббер-червей! Профессор Слагхорн рассеянно улыбнулся своим мыслям.
- Гораций, каждое твое слово может быть использовано против тебя, ты это понимаешь? - перед его внутренним взором соткался образ Дамблдора, стоявшего к нему в пол-оборота. - Я не хочу делать из мисс Симпкин монстра. Более того, я уверен, что она может переменить свою жизнь так же, как и многие преступники до и после нее. Но сейчас она продолжает оставаться глазами и ушами Темного Лорда. - Дамблдор подошел к одному из многочисленных стенных шкафов и прошелся пальцами по корешкам книг. - Быть может, если бы я считал, что все средства хороши для достижения своей цели - как считает Темный Лорд и, что греха таить, многие работники Министерства Магии - то опасности бы не существовало. Есть много способов заставить человека заговорить или замолчать. Но я убежден, - директор обернулся и остро посмотрел на коллегу, - ненадежна победа, добытая ценой чьей-то души. Даже если такая власть утвердится на десятилетия, что они перед лицом бесконечности? Однажды окажется, что этот колосс - на глиняных ногах.
Профессор Слагхорн тогда послушно покивал в ответ, не поспевая за полетом мысли своего старшего приятеля.
- Так-то оно так, Альбус, но... Все Пожиратели смерти были когда-то детьми. Многие из них закончили Хогвартс, первые заклинания многих мы видели собственными глазами. Если... - Гораций прерывисто вздохнул, - если я не пойму, где сделал ошибку, то как могу быть уверенным в том, что не совершу ее вновь?
Он повторял себе свои собственные слова снова и снова, направляясь к дому Римуса Люпина. Там, в кабинете директора, ему казалось единственно правильным то, что он собирался сделать. Теперь же его решимость уменьшалась с каждым шагом. Может, Альбус прав? Может, риск не оправдывает себя? Что, если мое вмешательство навредит его планам? Я и так теперь знаю больше, чем мне следовало бы... Согласись я войти в Орден, тогда совсем другое дело. А так... я все тот же третий человек, который старается никому не перейти дорогу.
Тем не менее, ноги продолжали идти, приближая профессора Слагхорна к цели. От места трансгрессии до порога дома надо было пройти метров сто, и вот они уже остались позади. У входа Горация поджидал Питер Петтигрю, странный и неприметный паренек, лицо которого профессор забывал всякий раз после прощания. Поприветствовав его дружелюбным "Доброго вечера, мистер Петрифакс!", профессор вошел в дом. Оттягивая момент встречи с Айрис, он задал еще несколько общих вопросов, но все они очень быстро закончились. Вздохнув, профессор Слагхорн, открыл дверь и вошел в спальню Люпина. Лучи солнца, пробиваясь через коричневые шторы, окрашивали комнату багряными красками. В этом полумраке странно белели лицо и волосы узницы, лежащей на кровати и скованной заклятьем наручников. Гораций не знал, как приветствовать девушку, чтобы это не прозвучало издевательством. Доброго дня? - Ну-ну... Здравствуйте? - И вам не болеть...
Притворив за собой дверь, профессор Слагхорн сделал несколько шагов вглубь комнаты.
- Приветствую вас, мисс Симпкин, - произнес он своим негромким, чуть дребезжащим голосом. - Наверное, вам неприятно видеть меня живым, когда вы так старались добиться обратного результата. Однако перед тем, как я отправлюсь на тот свет - а в моем возрасте это может случиться в любой день, к сожалению - мне хотелось бы принести вам свои извинения. За то, что заставило вас так сильно меня ненавидеть. И я хотел бы знать... мисс Симпкин... Айрис... что я сделал не так?

Мозг профессора напряженно работал. То, как яростно вскинулась ему навстречу на первый взгляд немощная девушка, его ошеломило. Хотя, казалось бы, Гораций должен был быть к этому готов. Первой волной ответов, всколыхнувшихся в нем, были оправдания и жалкие попытки сохранить чувство собственного достоинства.
Ужасный декан? Не может этого быть... Поговаривают, что я - один из самых выдающихся деканов Слизерина этого столетия. И, надо полагать, не без причин. Нет, нет... Это не то... Это не поможет!
Засунув руку в нагрудный карман пиджака, Слагхорн вытянул оттуда огромный клетчатый платок и приложил его пару раз к вискам.
Я не следил за студентами? Но я же не нянькой к ним приставлен... Следил по мере своих сил, но моя главная задача - не шпионить, а вкладывать знания в их головы! Воспитывать их в лучших традициях факультета. Как я мог не пускать их на вечеринки? Это просто абсурд... Знал ли я, что творится порой в Хогвартсе? В основном знал, если говорить о неутомимых сражениях большинства моих учеников с полукровками и магглорожденными. Но о чем говорите вы?
Гораций напряженно вслушивался в слова девушки, стараясь выудить из них хоть какую-то подсказку. И она не заставила себя долго ждать.
Варили запрещенные зелья? "Моя жизнь никогда не будет прежней?" Что она могла выпить?
Профессор поднял руку с платком и тут же опустил ее обратно: она показалась ему просто свинцовой. Неожиданная слабость вынудила его сделать несколько шагов назад и обернуться в поисках кресла. Но подобная роскошь, видимо, была не предусмотрена в спальне Люпина. Вздохнув, Слагхорн наколдовал себе табуретку и присел.
- Правильно ли я понял вас, Айрис, - осторожно и тихо начал Гораций, - что вы пострадали на одной из школьных вечеринок? Вас опоили запрещенным зельем, которое нанесло непоправимый вред вашему здоровью, верно?
Водянистые глаза профессора Слагхорна смотрели, не мигая, на Айрис со странным, чуть отсутствующим выражением. Профессор сидел в тесной комнатке и одновременно проваливался в бездны своей памяти, в которой мелькали полустертые лица и звучали давно забытые голоса.
- Что это было за зелье, Айрис? - медленно произнес он. - И кто из моих учеников посмел так поступить с вами?

- Ребенок?.. - повторил профессор Слагхорн растерянно.
Это открытие поразило его до глубины души. Все оказалось куда серьезнее, чем он мог себе представить. Тяжело добиться расположения больного человека, но дозваться до раненого материнского сердца - предприяте безнадежное. А Айрис была матерью, она успела ею стать за те несколько дней, которые предшествовали беде.
Глупая, глупая девочка...
На глазах Горация выступили слезы. Этого, в самом деле, было не исправить. Никакое зелье не могло обернуть время вспять и дать ему возможность внимательнее смотреть и слушать. Дать шанс маленькому существу внутри доверчивой тогда еще девушки избежать горькой доли, которую ему определили чужие жестокость и цинизм.
Но разве я Господь Бог, чтобы все видеть и знать? - воспротивился его внутренний голос. - Разве справедливо винить меня в том, к чему я не имею никакого отношения?
Опыт говорил Горацию, что его сожаление не утолит жажды Айрис. Его расстроенный вид лишь распалит ее ярость, а его слезы лишь разожгут костер, на котором он будет сожжен.
И это не поможет ей. Однако понимание придет лишь тогда, когда мой прах будет с проклятьями развеян по ветру.
Профессор Слагхорн не стал подниматься со своего места, чтобы его слова не звучали свысока. Но голос старика был тверд, когда он ответил девушке:
- Во всем виноват я, Айрис? Я выбрал тебе того негодяя? Я толкнул тебя в его объятия и лишил всякой осторожности? Хочешь сказать, что ответственность за твой выбор лежит на мне? Разве не твои чувства - истинная причина того, что с тобой случилось? А вовсе не вечеринки и не те знания, которые ученики получают в свободное от учебы время, и чему я помешать не могу при всем желании.

Отредактировано Horace Slughorn (25-01-2013 22:48:57)

Горацию показалось, что его слова стали той стеной, в которую Айрис врезалась на полной скорости. Она замолчала, осмысливая услышанное, и на какой-то краткий миг ему показалось, что диалог возможен. Что сейчас девушка вновь поднимет на него глаза, и в них уже не будет прежней слепой ярости.
- Наверное, вы правы, профессор.
Еще полмгновения иллюзия владела Слагхорном.
- Чувства... Тогда они у меня были. Сейчас их у меня нет. У меня вообще ничего нет.
Эти слова вновь стали теми раскатами грома, которые возвещают приход грозы.
- Вы не виноваты? В самом деле?
И вот тот взгляд, которого он ожидал. Но то был взгляд человека, за которым горят мосты.
- О, профессор...
Упали первые тяжелые капли. За ними еще и еще, и вот стихия уже бьет и хлещет, неистовствует и наполняет собою все. Гораций с безнадежной отстраненностью принимал эти удары, даже не пытаясь перебивать и оправдываться. Разве вы спорите с небом, когда оно обрушивает на вас ливень? Нет, вы просто стоите и ждете, пока вода иссякнет.
- Ну а теперь расскажите мне еще о моих чувствах, профессор. Мне, право, интересно. Тем более что я давно уже ничего не ощущаю, кроме ненависти.
Айрис устроилась поудобнее на подушках, насколько это позволяло ее положение. Она была зрителем на этом спектакле. Прокурором, судьей и судом присяжных в одном лице.
- Очень хорошо, - неторопливо произнес профессор Слагхорн, - ваш интерес стоит того, чтобы продолжать разговор. Итак, вы считаете, что тот негодяй получил свои знания в стенах школы. Откуда такая убежденность? По-вашему, студенты не читают книг на каникулах? Не черпают знаний в семейных библиотеках? Не ухватывают что-то от случайного собутыльника в Хогсмиде? Вы предлагаете мне и другим деканам стать вездесущими? Или нести ответ за все знания, которые слизеринцы получают в течение своей жизни? Только потому, что я - глава этого факультета. В таком случае, меня следует немедленно отправить под суд, и в Азкабан. Ведь Темный Лорд также мой ученик. Вы считаете, что он почерпнул все свои темные познания в школьной библиотеке?
Внезапно эти слова пронзили его страшным пониманием: это неудачный пример. Если говорить о Темном Лорде, то, пожалуй, не так уж Айрис и не права. Как могло бы быть, не случись того постыдного разговора о крестражах?
Нет-нет... Не со мной, так с другим... Том нашел бы путь к этому знанию. Я не должен, не должен винить себя за ту слабость. Но, Мерлин, как тяжело жить, не зная наверняка.

Перелом случился неожиданно. Еще мгновение назад профессор Слагхорн глубоко сопереживал Айрис и внутренне колебался - а вдруг и правда она имеет право обвинять его? Быть может, действительно имел место недосмотр, преступная невнимательность? Однако одна вещь разом перечеркнула все сомнения и положила конец какой-либо эмпатии. Ложь.
- Поверьте, профессор, я точно знаю, что знание этого зелья было получено в стенах школы. Я даже могу показать вам ту самую книгу, которую вы когда-то дали своему примеееерному ученику, который, как вам показалось, очень подтянулся в зельеварении за один месяц. Я тоже ее брала, я тоже ее видела.
Если вас удивляет ложь, то вы никогда не были деканом Слизерина. У здешних учеников вместо крови по жилам течет хитрость, а в уме всегда - один-два плана про запас. Поэтому Гораций был обескуражен услышанным лишь ничтожную, не стоящую внимания долю секунды. Его лицо даже не успело измениться, но глаза вмиг похолодели, а голос покинули какие-либо нотки жалости.
- Вы или безумны, или лжете, - Он поднялся со своего места и теперь взирал в ненавидящие его глаза сверху вниз. - Ни один ученик, даже самый способный, не получил бы из моих рук книгу с подобным рецептом. Даже учебники Запретной секции тщательно проверяются директором, а значит по умолчанию не содержат зелья, способного вызвать выкидыш. Если вы готовы ненавидеть меня даже вопреки истине и здравому смыслу, то нам и правда не о чем говорить.
Профессор уже было развернулся, чтобы уйти, однако что-то заставило его вновь взглянуть в лицо Айрис.
- Вы мните, что знаете Темного Лорда? - Водянистые глаза смотрели пристально и разочарованно. - Верно много среди вас таких? Самоуверенных и слепо верных, не видящих ничего дальше собственного носа. - Слагхорн понизил голос, его слова звучали почти вкрадчиво. - Я учил его. И он не был одинок, глупая девочка. Он был окружен вниманием и почестями. Сирота из маггловского приюта был настолько красив и умен, что дети из аристократический семей почитали за честь водить с ним дружбу. И верили... Все тут же и сразу верили в то, что Том Реддл - вы верно и не знаете, что его так звали? - в самом деле прямой наследник дома Слизерина.
Старик еще раз обвел глазами лицо девушки с разметавшимися светлыми волосами и горящим взглядом.
- Как вы еще не захлебнулись в самообмане? И Лорд у вас был одинок, и Хогвартс - цитадель зла. А сами вы в белых перчатках, юная леди? Вы просто слепы. И ваша месть слепа. И ваша жизнь бессмысленна до той поры, пока вы не будете готовы видеть реальность такой, какая она есть.
На этой ноте ему бы и выйти из комнаты, но Гораций никогда не стремился оставить за собой последнее слово. Пусть сумасшедшая девчонка сама ставит точку в этом разговоре, какой бы она ни была.