Two can keep a secret,
If one of them is dead.
Pierces "Secret"

Зверски убитый День рождения Регулуса Блэка мог бы послужить прекрасной почвой для какой-нибудь статьи в колонку сплетен и слухов аристократии Магического мира, чтобы грязнокровки и тех, кого не пригласили, могли с удовлетворением отметить, что чистокровное общество - серпентарий, а причастные к этому змеиному гнезду могли мусолить эту комедию, разыгранную Краучем, еще несколько дней. До выхода следующих горячих сплетен. Регулусу же и его родителям впору было оплакивать этот день, за который Блэки наверняка заплатили сотни галлеонов за то, чтобы праздник их любимого и единственного наследника прошел на высшем уровне. Единственного... Перед глазами Элеоноры мелькнул образ Сириуса, но он погас так же быстро и легко, как и появился. А вот образ Ранкорна-младшего, увивающегося за ней с момента, как Барти и Регулус покинули зал, исчезать так же не намеревался, скорее даже лишний раз напоминал о своем существовании. Хьюго Ранкорн, младший брат Альберта, сотрудничавшего с Пожирателями Смерти, был самым безмозглым из всех созданий, что Элеонора видела в этой жизни, и не повезло же ей понравиться именно этому белобрысому парню, от которого слишком сильно пахло одеколоном и алкоголем.
- Не понимаю, что может быть интересного в том, что происходит в этом Дуэльном клубе, это же...
Элеонора даже не стала дослушивать, она коротко кивнула, бросила короткое "Я вернусь", зная, что это не так, и сбежала в дамскую комнату в надежде, что хотя бы туда Ранкорн не поспешит за ней. К счастью, как только дверь за ней закрылась, Элеонора оказалась там одна. Она подошла к зеркалу, оглядела себя и чуть удовлетворенно улыбнулась своему темному отражению в зеркале. Она знала, что она прекрасна. Это знали все.
За дверью послышались громкие голоса, и Элеонора в надежде, что это не возвращение цирка во главе с Краучем, вышла наружу и с удивлением обнаружила, что большая часть гостей в спешке покидала ресторан. Поразительно, как всего за пару мгновений изменилась атмосфера в зале, где теперь царила суета.
- Элеонора! Я вас ждал... – Хьюго был тут как тут. Словно караулил.
- Что здесь происходит? - критические ситуации только закаляли сталь голоса Элеоноры.
- Здесь... - Ранкорн провел рукой по взмокшим волосам, - пришел кто-то и сказал, что на первом этаже... Быки! Вырвались наружу! Они... везде!
Что?.. Барти и Беллатрикс? Невозможно! Они безумны, но не настолько.
- А выход... Единственный ведет через кухню домовиков, но с ними все сложно. Я ждал вас, чтобы...
Идиот.
- Идем, - Элеонора могла изменить кому и чему угодно, но не хладнокровию.
Кто-то из гостей пытался договориться с домовиками, что появлялись тут и там, но Элеонора не была уверена в успехе этого предприятия, да и чего бояться быков, когда у тебя в руках волшебная палочка, а животные еще более беззащитны чем магглы, которых терроризировали по ночам Пожиратели Смерти. Или все же более опасны... Можно было лишь удивляться тому, как всерьез Элеонора Эйвери может рассуждать о противопоставлении силы животных силе людей, когда вокруг раздавались истерические звоны битой посуды, опрокидываемой спешащими волшебниками, а снизу доносятся крики.
Однако Элеонора не была бы Элеонорой, если бы даже в такой момент она не ступала бы по лестнице с видом, как будто все это ее не касается, что отчасти и было правдой, конечно. Если мне и суждено умереть молодой, то вряд ли это случится сегодня.
- Вот там есть еще одна лестница, есть не только главная! - Ранкорн облизал губы и нервно дернул рукой, указывая на коридор.
От тебя есть прок, Ранкорн. Как неожиданно.
- Если ты окажешься неправ, это будет последней ошибкой в твоей жизни.
В моей, возможно, тоже.
С каждым новым криком внизу Элеонора все больше убеждалась в том, что погорячилась, предположив, что быки не более чем мясо, с которым так легко будет справиться.
- Должно быть, это будет сладкая смерть, - голос его был неестественно приторным.
Отнюдь.
Узкий коридор уводил от главной лестницы, и оставалось только надеяться, что та боковая лестница действительно существует.
- Я же говорил!
- Вижу.
Как оказалось, эту лестницу для себя открыли не только Элеонора и Хьюго, но и какая-то светленькая девушка, перепрыгивавшая через три ступеньки вниз. Хрипло дыша, она бежала вниз, и в какой-то момент поскользнулась и чуть не грохнулась на Элеонору, но та вовремя схватила ее за руку.
- Спасибо… - в дрожащем голосе блондинки слышалась неподдельная благодарность, смешанная с глубочайшим страхом.
Угораздило же меня именно с этим молокососами спасаться отсюда.
Они быстро сошли вниз, но дальше лестница не вела, а потому стояла необходимость через коридор вернуться к главному холлу, откуда и ведет выход на улицу. Беленькая девочка посмотрела обратно и помотала головой, словно убеждая себя в чем-то, и Элеонора, оглядев свой нелепый отряд, подумала, что это явно не та компания,  в которой ей хотелось когда-либо спасать себе жизнь.
- Нам все равно придется... – начал Ранкорн.
- Я знаю.
Блондинка чуть испуганно посмотрела на Элеонору, а потом перевела взгляд на Ранкорна, словно ожидая, что сейчас они скажут ей, что необходимо принести ее в жертву во имя спасения, но, когда ничего подобного не было озвучено, чуть облегченно выдохнула.
- Я могу выйти и посмотреть первым! – как будто ты не знаешь, что ты там увидишь, - я осмотрюсь, а потом позову вас.
Пушечное мясо. Как скажешь.
- Иди, - бросила Элеонора, и Ранкорн коротко кивнул и вышел в главный холл, несколько нелепо подняв палочку в воздух.
В холле, уже гораздо ближе, по-прежнему доносились какие-то крики, приводившие в оцепенение только что обретенную спутницу, вжавшуюся в стену от страха.
- А знаете… - едва слышно начала девушка. 
Элеонора не слушала. Она уже дважды досчитала до двадцати, но Ранкорн даже не подал знака, а просто скрылся из виду. Может, сбежал, может, пал жертвой разъяренного быка – причина его отсутствия не очень интересовала Элеонору, желавшую вырваться отсюда поскорее.
Восемнадцать, девятнадцать, двадцать.
Снаружи послышался мужской вопль, напомнивший ей Ранкорна.
Пора.
Ее спокойные, но быстрые шаги гулким эхом отдавались в коридоре. Оставалось всего пару шагов до момента, когда она выйдет в холл, ставшей кровавой ареной, но Элеонора не сомневалась, что ей удастся выйти за дверь невредимой. Она просто не могла пострадать. Так бывает. Но только не с ней.
Вопреки этому убеждению в конце коридора показалось что-то темное. Элеонора не сразу узнала в этой фигуре зверя, с рога которого капала кровь, но когда узнала, по спине пробежал холодок.
Сзади послышался тихий стон отчаяния.
Темные глаза зверя и такие же темные глаза Элеоноры встретились, и бык, издав какой-то странный звук, сделал несколько уверенных шагов навстречу Эйвери и пищащей девочке за спиной Эйвери.
- Нет… Нет-нет-нет, пожалуйста… - тихо пищала сзади блондинка.
Элеонора до сего момента не думала, что сделает именно это, но как только она увидела, как на нее быстро движется огромное животное, способное одним ударом лишить ее жизни, рука словно сама поднялась и сделала уверенный жест заклинания, которое ранее ей никогда не давалось. Слишком сильные эмоции надо было испытывать, чтобы желать кому-то смерти, а, откровенно говоря, никогда прежде Элеонора Эйвери не жаждала так всем своим черным сердцем чьей-то кончины. Ее не интересовали грязнокровки, магглы, сквиббы, предатели крови и все те прочие, кого другие Пожиратели Смерти так любят истреблять, ее интересовала только ее собственная жизнь, что была сейчас под угрозой.
- Avada Kedavra! – палочка Элеоноры была словно продолжением ее руки, так красиво и изящно она покоилась в ее ладони, когда та взмахнула ею и рассекла воздух. Легко и уверенно. Изумрудного цвета вспышка осветила коридор Дуэльного клуба, и в темных глазах дикого зверя погасла жизнь. Огромная туша быка рухнула на пол.
Сзади раздалось нервное всхлипывание.
Она видела.
Царственно обернуться, будучи так довольной собой, чтобы встретиться взглядом с онемевшей от ужаса девушкой – это доставляло странное удовольствие. Тьма разливалась по венам.
Она расскажет.
- Я… Я никому не скажу! Честное слово! Я клянусь, - залепетала девушка, пятясь от Элеоноры.
- Я знаю, - у Элеоноры никогда не получался ласковый тон.
Сожалею.
- Avada Kedavra!
Смерть одинакова для всех. Для животных и людей.
Несчастная последний раз жадно вдохнула воздух и, отступив еще назад, посмотрела на Элеонору и неслышно упала замертво. В хрустале ее светлых глаз угасла жизнь.
Разумеется, не расскажешь.
Крики в холле затихали.
Надо уходить отсюда.

***
Странно, но на дальнейшем пути Элеоноры на улицу ей не встретился более никто, кто мог бы ее остановить. Предусмотрительно нанеся несколько ран на теле быка и девушки, Элеонора создала видимость развернувшейся там кровавой трагедии, и наконец-то вышла в холл, где постепенно стихали крики, сменяясь стонами, плачем и суетой авроров с колдомедиками. Бесцельно обведя взглядом зал, Элеонора не нашла никого, кто из раненых мог бы привлечь ее внимание, и спокойно пошла дальше. На долю мгновения ей показалось, что ее кто-то зовет, и, оглядевшись, Элеонора заметила лежащего на носилках Ранкорна.
- Элеонора… - застонал он, - вы живы… Я так боялся.
- Вижу, вы ранены, - сказала очевидное Элеонора, оглядывая его окровавленную рубашку.
- Ерунда… - криво усмехнулся он, - а где та?..
- Понятия не имею.
Кажется, Ранкорн еще что-то сказал, но Элеонора, вконец измученная этим днем, наскоро холодно пожелала ему выздоровления и пошла дальше. Вокруг сновали авроры, колдомедики, журналисты и их жертвы, а Элеонора словно шла по их головам, не замечая никого и ничего.
- Мисс, с вами все в порядке? – бледность и неестественный блеск в глазах Элеоноры бросались в глаза и другим. Невидящим взором Эйвери окинула рыженькую девочку в форме колдомедика.
- В полном, - холод ее голоса был способен ввести в оцепенение, но рыжая лишь отступила назад и побежала к другой «жертве».
- Элеонора Эйвери, - раздался рядом чей-то голос.
Что еще?
Знакомый, невероятно знакомый юноша смотрел на Элеонору, словно уже давно дожидаясь ее здесь. Было почти страшно, что это может быть аврор или просто очевидец, наблюдавший сцену убийства, но и здесь спокойствие не изменило Эйвери.
- Чем обязана?
[AVA]http://s3.uploads.ru/M1tcF.png[/AVA]

Отредактировано Eleanor Avery (26-09-2013 23:47:54)

На свете много есть вопросов, ответы на которых человечество упорно ищет уже не первое столетие, но никак не находит. Помимо избитых "Быть или не быть" и "Что было раньше: курица или яйцо" есть вечный вопрос "Какого черта?"
Какого черта утро наступает так рано?
Какого черта люди так громко говорят, громко дышат, громко ходят и вообще громко существуют, хотя представляют из себя так мало?
Или, например, какого черта некоторые носят одновременно красный и розовый?
Но сейчас Элеонору еще волновало - какого черта Лавгуду от нее надо?
- И что же вы хотите от меня, мистер Лавгуд? - спросила Элеонора Эйвери, не изменив своему голосу. Лавгуд, Ксенофилиус Лавгуд - разум по кусочкам восстанавливал воспоминание о нем. Темный зал Министерства Магии, тяжелый взгляд Джонс, сухой как страницы протокола голос судьи и виновница всего этого —  Кэтрин Стюарт, которой Элеонора заведомо проигрывала по популярности у простых обывателей, жадных до свежих сплетен и судебных разбирательств. Еще бы, магглорожденная журналистка, да еще и светловолосая, хоть единорога к ней приставь, и вуаля — образ невинной и правильной до тошноты девы завершен. А Лавгуд... Лавгуд вертелся все подле нее, и сейчас Элеонора окончательно убедилась в том, что неспроста он был с ней рядом. Друг, брат, любовник — кто? Интуиция подсказывала Норе, что все же последнее, но она не была до конца уверена в этом, ведь видела она его всего пару раз, да и то мельком.
Сейчас же она имела шанс познакомиться с ним лично. Поговорить с этим белокурым рыцарем, чтобы узнать о нем хоть что-то. В конце концов, не было лишним встретиться с врагом лицом к лицу, когда эта невеселая сказочка только начиналась.
Пусть в этой сказке Элеонора будет однозначно темным персонажем, но кто-то же должен готовить хворост для костра всех невинных? И эту роль Элеонора исполняла с удовольствием.

В голове рождалось сотни причин для этого нежданного разговора, и Элеонора пыталась выбрать из этих мыслей нужную. Ему что-то было от нее нужно, но Элеонора не знала, что. В голове мелькнула тревожная мысль, что он ее видел. Видел, как ее палочка оборвала жизнь перепуганной девушки в коридоре, словно нож тонкую нить.
Однако почему же он тогда обратился не к аврорам, а к ней, к убийце? В этом было некое нарушение логики, и Элеонора отбросила эту мысль. Нет, все-таки едва ли он ее видел. Может, как раз наоборот.
Он ничего не видел, но хочет что-то узнать. Нездоровый блеск его глаз выдавал его тревогу, и другой бы уже не раз растерялся на месте Элеоноры, но та неожиданно поняла, что взвинченность Лавгуда и есть ключ к ее победе. Пусть его разорвут на части демоны тревоги и страха, но тон ее голоса не дрогнет, а на лице будет все так же держаться застывшая маска, что так не любили другие.
- Потеряли кого-то? - участливо спросила Элеонора, нащупав нужную почву. На лице ее появилась недобрая улыбка, - не отчаивайтесь: тела скоро опознают, и вы ее найдете.
Ее. Элеонора не побоялась этого слова. Она знала, что Лавгуд поймет, она даже надеялась на это. Больше не пытаясь отстраниться, Элеонора стояла на месте, ожидая следующего шага от Лавгуда, чтобы встретить его удар неприступной стеной холода и кажущегося равнодушия. Она уже успела забыть, какое несравненное наслаждение доставляет Темная магия, после которой остается горько-сладкое послевкусие вседозволенности, от которого так сложно, почти невозможно избавиться... Немногие умели избавляться от этой лихорадки, а потому сгорали в черном пламени запрещенной магии, но Элеонора умела себя контролировать так, чтобы ею разумом не владел никто, кроме нее самой.
А сейчас так не хотелось останавливаться.
[AVA]http://s3.uploads.ru/M1tcF.png[/AVA]

Отредактировано Eleanor Avery (08-11-2013 02:10:03)

♫ Feral love
Nothing thrills us anymore.
No one kills us anymore.
Life is such a chore,
When it's….
Boring

Итак, Ксенофилиус.
Перед Элеонорой стоял мужчина, готовый, кажется, растерзать ее собственными руками и без палочки, если она откажется ему говорить, где Кэтрин Стюарт (будто она знала), и как бы ни раздражала необходимость говорить с ним, внутри подзуживало какое-то исследовательское любопытство, притупляющее осторожность. Интерес приятно покусывал изнутри, подталкивая к чему-нибудь нехорошему (желательно в рамках закона, второе следствие за месяц было совершенно ни к чему), ведь, в конце концов, это – Дуэльный клуб, где лишних смертей за наличием уже существующих никому не надо было, а потому…

Let`s play!

…но во что?
Будучи не слишком хорошо знакомой с Ксенофилиусом Лавгудом, Элеонора все же чувствовала, что избранный им тон в этом разговоре отнюдь не будничный, а лихорадочная, взволнованная, рваная речь – скорее исключение, чем правило. Память не сохранила подробностей их первых встреч: темнота коридоров, гулкий отзвук в зале суда и вялый, неживой отблеск света на бледных волосах – вот и все что она наскребла из воспоминаний. В них со Стюарт было что-то неуловимо похожее, но не общее, как было у Элеоноры с братом, а какое-то странное притяжение, будто они два шарика планет на черном диске вселенной, и друг без друга им ни движения, ни свободы, ни жизни… Не поэтическое чутье, но внимательный взгляд помог ухватить ей то, из чего она рискнула сделать подобный вывод. Впрочем, разумеется, она могла и ошибаться, и на самом деле Ксенофилиус Лавгуд был всего лишь другом Кэтрин Стюарт, знать наверняка она не могла.
Однако самое обидное было не в этом. Самое обидно было в том, что Элеонора не знала, в самом деле, не знала ничего, что могло бы помочь Ксенофилиусу продвинуться, или, скорее, затеряться, в поисках Стюарт, но не могла же Нора раз – и закрыть занавес, спуститься с помоста, не дождавшись оваций… или просто сказать правду. Вернее, конечно, могла, наверное, это даже было бы благоразумнее, но благоразумие… На вкус как черствый хлеб – невкусно. А вот у экспериментального подхода была некая острота.
Ты не можешь успокоиться, Лавгуд. Ты стараешься, но ты не можешь.

Что же за женщина была эта Кэтрин Стюарт, чрезмерно любознательная журналистика, помеха на пути Элеоноры, и почему она вызывала такую сильную тревогу, такой бешеный страх, такие сильные чувства у Ксенофилиуса Лавгуда? Мерлин, да она даже не красавица.

Если это и была любовь, то она вызывала у Норы скорее неприятие, чем влечение, и ей не хотелось бы даже прикасаться к этому чувству, чтобы неосторожно не заразиться этим вирусом. Поразительно: ее не удивляли никакие вопросы интимного характера, уж тут Элеонора была раскрепощена, как никто другой, но, когда ее мысли начали забредать в сторону любви, она начинала испытывать странное чувство, похожее на помесь непонимания, отвращения и… смущения?
Только никому не говорите.
Элеоноре доводилось видеть, как любовь обжигает, воспламеняет, испепеляет людей изнутри, и, о, Мерлин и Моргана, кому пожелаешь стать жертвой собственных чувств? Маргарет Кейн, полукровная безмозглая дура, однокурсница Элеоноры, хотела покончить собой из-за бросившего ее парня. Стыдно сказать, но почему-то ей так сопереживали, словно она совершила какой-то подвиг, а не смотрела коровьими глазами на какого-то семикурсника. Так Элеонора выглядеть не желала.
А потому и не влюблялась.

Но вот Ксенофилиус…
- Вообще-то мне не было интересно еще в самом начале, - ответила Элеонора, когда Лавгуд закончил. Его, в самом деле, мало интересовало ее мнение, но справедливости ради она решила ответить, - и… что ты там сказал? Ты был близок к тому, чтобы уподобиться тем, кто переступает закон? Что, забыл гриффиндорский галстук дома или решил поиграть в сильного парня? Ну давай, - Элеонора растеклась улыбкой, - и после этого заявления я должна тебе говорить, где Кэтрин Стюарт? Почему, Ксенофилиус? – она улыбнулась еще нежнее и подступила на шаг, - вдруг тебе не понравится то, что я скажу? И ты опять будешь близок к тому, чтобы… Как ты выразился? Переступить закон? Ну, давай, прямо здесь. Попробуй. Удиви меня. Мне, конечно, очень страшно, но я постараюсь справиться.
[AVA]http://s3.uploads.ru/M1tcF.png[/AVA]

Отредактировано Eleanor Avery (13-01-2014 19:41:07)

А вот это уже было любопытно. Невидимый демон зажег фитилек, и дикое пламя ненависти готово было подорвать, разорвать к чертям эту пороховую бочку, на которой сидели Элеонора и Ксенофилиус. Трудно передать, как Элеонора любила властвовать над чувствами людей, и более всего ей сейчас доставляло удовольствие не то, что Кэтрин Стюарт, возможно, попала под копыта быков, Элеоноре, откровенно говоря, было наплевать, но вот кипящая, что вулканическая лава, кровь Лавгуда радовала куда сильнее, если это, конечно, можно назвать радостью.

Видишь, милый Ксенофилиус. Ты сходишь с ума от неведения, а потому ты бесконечно уязвим. Не только сейчас, но всегда, ведь ты связан другим человеком. Я не всесильна, но я свободна, хотя, разумеется, вы, либеральные пустословы, помешанные на равенстве, думаете обратное. Я свободна от предрассудков – что чистокровные, что грязнокровки одинаковы, и мне не так трудно это признать, но за первыми – власть, в то время как за вторыми – ничего. Я свободна от своего тела – я не культивирую его чистоту и неприкосновенность, поэтому, даже назвав меня шлюхой, ты не нанесешь мне оскорбления, но, если я назову твою Кэтрин грязнокровкой, о, как ты взбесишься. А значит, ты не свободен от чужого мнения, от общественных предрассудков, от традиций чистокровности. Если и свободен, то не свободен от другого человека. В отличие от меня, ведь я не ставлю в центр вселенной другого человека, я туда помещаю себя. Я свободна от своей семьи – потому что каждый сначала сам за себя, а уже потом за другого.

Как жаль, что эту речь ты никогда не услышишь, потому что я ее и не успею подумать, такая она длинная и пафосная.

Тяжелые руки Ксенофилиуса опустились на плечи Элеоноры, но та даже не вздрогнула, зная, что ежели она достанет палочку, то перевес будет на ее стороне, потому что противник или проиграет сразу, не успев вооружиться, либо минутой позже, когда завяжется бой, впрочем, за любой схваткой потянется кровавая тропка, и, вероятно, Элеоноре вновь не избежать допроса в Аврорате. Этого, конечно, не хотелось повторять, поэтому Элеонора рассчитывала на мирное окончание разговора. И все ж отказать себе в маленькой шалости не могла.

Позади – холодный камень стены, впереди – камень другой, камень из плоти, но, между тем, настроенный так, что можно было бы и испугаться. Интересно, сколько в нем росту? Он был выше Элеоноры, значительно выше, а еще, разумеется, сильнее, потому единственным оружием девушки в случае, если эта пороховая бочка действительно разлетится на мелкие кусочки, была ее палочка.
- Ты последний человек, который помог бы отыскать Кэтрин, - закончил Ксенофилиус, и Нора чуть приподняла брови, ничуть не насмешливо, а, будто спрашивая – все? Ты закончил?

Ответить, о, надо ответить, но что-то такое, и вдруг Элеонора на долю секунды поняла, что не имеет представления даже о том, что бы ответить Лавгуду. Послать его к чертям? Честно ответить, что в глаза не видела Кэтрин? …закричать? Или ошарашить как-то иначе, но как и зачем? Впрочем, на последнее не было иного ответа, кроме «хочется», что до первого, то тут должно было быть произнесено что-то дерзкое и вместе с тем не совсем уж провокационное, а главное – неожиданное.

- Ты когда-нибудь был в Пиренеях?

Не ожидал, правда?
[AVA]http://s3.uploads.ru/M1tcF.png[/AVA]

Отредактировано Eleanor Avery (18-04-2014 13:13:02)