Паршиво начинавшийся день грозил закончиться не менее печальным образом. Несмотря на бесплодные (естественно!) поиски беглянки ранним утром, дурное настроение, приправленное неразговорчивостью Лили и необходимостью переться на работу, так и не сомкнув глаз за всю ночь, кое-что полезное Питеру удалось устроить. Нежданно-негаданно в самом начале рабочей смены последовал вызов на плевое задание, по возвращении с которого Пита осенила дерзкая мысль. А что, если?.. Спустя час он с сосредоточенным видом уже прятал за пазуху разрешение на приобретение новой волшебной палочки, взамен утерянной на боевом посту, так сказать. Орден Феникса не мог снабдить Петтигрю палочкой, а вот Аврорат – вполне. Немного убедительности, честный (ха!) рассказ о случившемся, куча подписанных бумаг, и завтра можно отправляться в Косой переулок к Олливандеру. Парня, впрочем, тянуло обрести уверенность в себе сразу по выходу из Министерства магии, но встреча с Джеймсом, весточка о которой настигла его к полудню, все-таки была важнее.
Не задумываясь о том, как будет оправдываться, и что вообще скажет стопроцентно уже заточившему на него рога другу, Хвост, засунув руки в карманы брюк, неспешно достиг места, откуда можно без опаски трансгрессировать. Как ни странно, за весь день совесть не загрызла юношу до полусмерти, она вообще словно спала глубоким сном, чему Питер был только рад. Медальон, так и не отданный любому другому из их компании, теперь приятно успокаивал мысли, не давая погрязнуть в самобичевании. Пит ощущал вещицу сейчас как часть себя, время от времени притрагиваясь к теплой поверхности подрагивающими пальцами, слыша пульсацию изнутри и не замечая странной ухмылки на своем лице.
Хогсмид встретил аврора противным дождем и уютными огоньками в домах. Трактир, затаившийся в самом злачном углу деревушки, казался замшелым пнем в сравнении с соседними постройками. Петтигрю, потянув дверь «Кабаньей головы» на себя, стряхнул с лица крупные капли влаги и воззрился на Поттера, находящегося, как и следовало ожидать, в состоянии «щас кого-то забодаю к чертям». Знаю, кого. Надо быть осторожнее.
— Ну? Я услышу какие-нибудь оправдания? – Теплое дружеское приветствие вдохновило анимага приблизиться к столику, где восседал Сохатый, но не присесть. Сквозь мокрые пряди прилипших ко лбу волос разгневанная физиономия Джеймса явилась Питеру расплывшейся, но что-то кроме злости отпечаталось на ней. Друг устал не меньше самого «виновника торжества», определенно вчерашняя вылазка далась троице Мародеров нелегко, а может, нечто внештатное случилось. Потом спрошу, когда поостынет. Все-таки волшебник волновался за каждого из лучших друзей в отдельности: по краю сознания всякий раз проходил случай со Снейпом и убежищем под Гремучей ивой.
Но кто бы дал Питеру ответить сразу? Не таков был Джеймс, чтобы сдержаться и выслушать хоть что-нибудь после первого вопроса. — Я тебя спрашиваю, Хвост! Как ты посмел? Дружба теперь для тебя ничего не стоит? Как посмел? Легко, и даже с некоторым удовольствием, дорогой друг, – с удивительным злорадством подумал молодой человек, а озвучил иное. – Джеймс! Если ты будешь так любезен помолчать несколько секунд, я смогу тебе ответить. Твое негодование понятно, но что ты хочешь услышать: оправдания или правду? – Аврор понял, что говорит вовсе не то, что хотел с минуту назад, да еще довольно вызывающим тоном. Что я, враг себе? Что со мной вообще? Глубоко вздохнув, пока Сохатый предоставил ему такую возможность, Пит кое-как собрался с мыслями и искренне продолжил. – Для начала я должен извиниться перед тобой и Лили. Это было временное помешательство, и никогда, я обещаю, никогда ничего подобного больше не повторится. – Как бы гриффиндорец не старался, а внутреннее противоречие побеждало его желание уладить проблемы с другом, заставляя думать и пока еще не произносить, но уже рваться с языка нахальные слова, способные только усугубить ситуацию.

Каждой клеточкой уставшего тела Питер чувствовал на себе тяжелый взгляд Джеймса. Как микроб под объективом микроскопа, он давал себя разглядеть, отмечая малейшие изменения в лице Поттера. Удивление, досада, гнев смешались в карих глазах друга. Переступив с ноги на ногу, аврор все-таки не решился присесть рядом. Мало ли какая будет реакция. А уж в том, что ответ не заставит себя ждать, Питер не сомневался. И он не ошибся. Казалось, атмосфера накалилась почти до невозможности, когда Сохатый зло-насмешливо уронил первые слова. А потом речь полилась из негодующего друга потоком, сметая попытки Петтигрю вмешаться, вклиниться со своими пока еще мирными извинениями. Однако чем больше язвил Джеймс, тем более юноша успокаивался. Интуиция диктовала дождаться завершения партии Поттера, чтобы вставить хотя бы восьмую паузу (о четвертной думать не приходилось), а хорошо бы вообще широким дирижерским жестом поймать тишину. Иного способа объяснить все Хвост пока не видел.
С другой стороны, юноша наблюдал за беснованием Поттера довольно отстраненно. Под рубашкой висел медальон-трофей Ордена, напевающий мелодичный мотив, отчего Питу порой казалось – он в лодке на неспешных волнах, вокруг только тишина и одиночество. Он ни в чем не виноват, есть только покой и безмятежность…
…Бесцеремонно нарушенные заключительной репликой Джеймса. Питер буквально встрепенулся, осознав, что сказал друг. А друг ли? Маска спокойствия упала на грязный пол заведения, не нарушив потрясенного молчания парня. Может, это шутка? Сохатый сейчас поймет, что перегнул палку, и возьмет свои слова обратно. Но тот лишь издевательски подкрепил сказанное коротким вопросом:
— Ну, Хвостик?
Еще примерно с полминуты Питер просто стоял, прищурив глаза. Рука машинально потянулась к карману мантии, а заботливый медальон подсказал: его палочка украдена сбежавшей девицей. Плюс ко всему, Джеймс – спортсмен, и гораздо лучше развит физически, драться без применения магии означает заведомый проигрыш. Забыв, что сам сильно напортачил, Питер резко шагнул вплотную к Поттеру, еле удержавшись, чтобы не схватить того за шиворот, несмотря на разницу в росте. На скулах ходили желваки, внутри все кипело от гнева. Как он смеет?! Этот всеобщий любимчик! Что дает ему право швыряться оскорблениями?! Медальон на цепочке ободряюще понукал, но маг и сам знал, что хочет сейчас сделать – словесно ударить Джеймса так же больно. Мертвенная бледность залила лицо Петтигрю, когда, глядя противнику прямо в глаза, он отчеканил фамилию, словно оскорбление:
– Эванс. Так ты зовешь любимую девушку? Нежно и ласково, да, Джеймс? – Он шумно дышал, сглатывая горькую слюну. – Я собирался извиниться, но разве твоя царственная персона станет слушать простого смертного? – Голос то срывался на утробное звериное рычание, то переходил в шипение гюрзы. – Это в твоем духе – считать, что все вертится только вокруг тебя. Узнаю манеру Джеймса Поттера! Оскорбление в ответ на оскорбление, я понимаю. Один благородный сэр решил выяснить отношения с милостиво допущенной в высший свет чернью… – Едва переведя дух, Пит продолжил. Его несло по кочкам, как до того несло Поттера. – Как ты прав в своем предположении! Я знаю тебя восемь лет, и все это время страдаю от неразделенной любви. Так и приласкал бы, – юноша сделал неопределенный жест рукой, словно бы в попытке рубануть воздух или дать Джеймсу по шее. – Заставляй свое эго хоть иногда слушать других, пусть даже эти другие – лишь жалкий никчемный предатель. Джеймс Поттер, любовь моей жизни, ты самый настоящий великий засранец! Мне стоило поцеловать Лили, чтобы наконец понять это, – Питер осекся. Он вдруг обнаружил, что малочисленные посетители «Кабаньей головы» оглядываются на странных парней, готовых испепелить друг друга взглядами. Даже мрачный, обычно неуловимый бармен пристально смотрел на них, хотя уж он наверняка привык ко многому. Пит отступил на полшага и отдышался. Интересно, как скоро река выйдет из берегов, если поставить дамбу?
– Если ты не побоишься запачкать себя разговором со мной, пора выйти отсюда, – процедил Петтигрю, указав на дверь. Ситуация вышла на более серьезный уровень, оба мародера уже забыли, с чего начали. И, к сожалению, не задумывались, чем все может кончиться.

Отредактировано Peter Pettigrew (06-02-2013 22:14:48)

Стоит ли игра свеч? Выйти сейчас на улицу, начать драться, а что дальше? Насует тебе Поттер, как пить дать насует. Украсит фингалами – мать родная не узнает, посмей ты явиться к ней пред ясны очи. Если совсем сильно повезет – придется обращаться к медикам со сломанным… чем-нибудь, ну точно. Вчерашнего пострадавшего носа, конечно, мало, тянет на приключения, как пчелу на мед, вернее, как крысу на рокфор, эх. Тут Лили нет, а олень вряд ли, ой как вряд ли великодушно окажет первую помощь. Петтигрю, идиот, куда ты лезешь вообще?
Думать Питер мог что угодно, но неведомая сила, задор висельника, уверенного в своей правоте, толкал следовать за Джеймсом к выходу. Обидные слова пока что могли остаться без ответа. Важно – замереть бы на мгновение, обдумать дальнейшие действия, но нет же! Остановиться сейчас значило показать Сохатому свои сомнения, свою слабость, которую и без того долгое время являл всей честной мародерской компании. Прикрыть причину поводом, формальностью, ну а разве и Джеймс не делал того же сейчас? Тяжело дыша, юноша мысленно подбирал стоящий отпор для без пяти минут противника. – Могу предложить подержать свечку. Какая мерзость, Поттер. Ради того, чтобы унизить меня, ты способен сказать такое? Гадко. – И всё? Ты даже ничего не сказал о технике? Я, право, разочарован! Куда мне соревноваться с гуру? Сам-то ты, небось, у Сириуса учился. Или на помидорах тренировался, а?.. Ересь. Какая ересь лезет в башку. Неравные силы не пугали юношу, замечание о грязной куртке заставило мельком оглядеть себя, впрочем, то, что он промок до нитки и наверняка извазюкался, не стало откровением. Разве в этом сейчас суть? Цепляйся ко всему, Джеймс, продолжай в том же духе, выходи из себя, теряй равновесие, а я понаблюдаю.
Питер в три гигантских шага-полупрыжка нагнал Поттера и пошел рядом, не глядя на парня, но и не стараясь вырваться вперед. Не угроза в духе «Я за тобой наблюдаю», а просто напоминание, что не стоит оставлять человека, которого только что оскорбил, за спиной. Нет, Хвост еще не прибыл на станцию «Нечего терять», где напасть сзади ничего не стоит, но состав стремительно мчался именно к этой остановке. Он бросил только тихое:
– Не болтай много, а то я вдруг решу, что ненароком задел тебя своими словами. А это не так, правда, Джеймс? Прислушиваться ко мне – что за глупость. Лучше выяснить все по-мужски. – Неизвестно, какой реакции Питер ожидал, но медальон под рубашкой одобрительно пульсировал. Потянув дверь паба на себя, авроры вышли наконец из душного заведения, оставив позади недоумение и жадное любопытство мрачных посетителей. – Отойдем подальше? Не хватало чужих глаз в самый захватывающий момент, – на полном серьезе предложил Петтигрю. Они проследовали до конца улочки, свернув в безлюдный тупик, не освещаемый даже окнами ближайших домов, и остановились друг против друга. Скорее, враг против врага. Короткая прогулка не остудила пыл Пита, как и противный дождь, быстро переходящий в ливень. Ноги скользили в грязных лужах, чавкающих под шагами ямах и колдобинах. Отличная погодка для хорошей драки. Юноша так и не решил, стоит ли игра свеч, но теперь не отступить, вперед и только вперед, безумству храбрых поем мы славу! Ужасный в своей наивности бред, – шептал медальон, – послушай только себя. Выгрызать зубами свою правоту на теле врага – вот что разумно, вот что правильно. Вступать в неравный бой, глупую мальчишескую драку за честь девчонки, которую даже не вожделеешь, по-твоему, стоящее занятие? Даже если имеешь другие мотивы, забудь, что гриффиндорец, хитри, выкручивайся, но не дай себя одолеть! Резким горловым хрипом Питер прервал не слышную посторонним речь в своей голове, и хрипло обратился к Поттеру, сглатывая дождевые капли, градом текущие по лицу:
– Ну что, друг, тебе есть в чем еще меня упрекнуть? Слов слушать ты не в состоянии, может, небесная влага тебя остудит. – Он настороженно и внимательно следил за Джеймсом, лихорадочно гадая, что тот предпримет. На всякий случай парень даже принял подобие оборонительной позиции, да курам на смех. Будь у него палочка, не избежать минимум Протего, а так… Веселье начинается, Петтигрю.
-----> Улица

<---- «Кабанья голова»

Слово-то какое!.. Мордашка. Как к девчонке обратился. Питер не знал, что его задело в этом слове, что продолжает занозой шевелиться внутри. Голос медальона не повторял обидного слова, напротив, Пит осознанно позволил существительному засесть в голове, прокручиваться там всю дорогу. Даже когда Поттер обратился откровенно издевательски, неестественно громким голосом назвав его «дорогим другом», и чуть позже, пока звучало насмешливое веселье Джеймса – видимо, оборонительная поза не слишком впечатлила – дурацкая мордашка не шла из мыслей. Питер внимательно следил за каждым движением друга, на все лады повторяя про себя слово, превращая его почти в ругательство. И пора было бы уже сделать хоть что-нибудь, привести разговор к логическому завершению в этом грязном тупичке, но тут Сохатый совершил очередной финт ушами, вернее, в его случае будет правильно сказать – рогами. Этот дурень выкинул свою палочку! Вот так вот просто взял и выбросил в чавкающую грязь. Как еще не наступил для надежности сверху тяжелым ботинком?..
Округлившимися глазами Петтигрю следил за недолгим полетом палочки на землю. Сотни вопросов и идей рассерженным роем вились в его гудящей голове. Действие заняло какие-то доли минуты, но для Хвоста время остановилось в тот момент. Будто он знает, что я без оружия. Или хочет показать свое бесстрашие. Глупый олень, тебя жизнь еще не отучила подставляться? Так, может, преподать тебе урок? – Не успев удивиться последней мысли, Питер вовремя заметил, как Поттер делает быстрое движение в его сторону, и каким-то чудом увернулся от удара в живот. Естественно, увернулся ну очень ловко, шлепнувшись в грязь к самым ногам тяжело дышащего противника. Юношу окатило холодным душем из смеси земли и дождевой влаги, что, впрочем, не помешало ему сразу же поднять глаза на Джеймса и, глядя снизу вверх, протянуть:
– Где твоя хваленая реакция охотника? Поттер, ты даже не смог попасть в слабака! Как ты вообще хоть по одному квоффлу ударил на поле, я удивляюсь. – Вскочив на ноги, парень, еще раз поскользнувшись на ненадежной почве, метнулся в сторону в попытке предотвратить возможное нападение. Однако тут же сам и остановился. Зачем убегать, драка так драка, – шептал медальон. – Для чего ты сюда привел этого? Руки чесались, дурная башка просила приключений на самую мягкую часть тела, теперь лови и кушай досыта, мальчишка. – Впервые Питер услышал в словах вещицы неодобрение собственных действий, впервые насторожился и даже… испугался, что ли. Он мог заглушать эту речь, слышную только ему, мог соглашаться или протестовать, но такого яростного гнева, как сейчас, не было пока. Петтигрю носил медальон непрерывно со вчерашнего вечера только лишь, но ощущал его уже частью себя. Потому еще такая реакция привела аврора в замешательство. Питер попробовал было возразить, развернуться спиной к Поттеру и все-таки уйти, но сильнейшая боль в животе, словно Сохатый оказался не мазилой и врезал в незащищенное место, не дала ему пошевелиться. Однажды, и не так давно, Пит уже испытывал нечто подобное, и не хотел повторять тот опыт в нынешней ситуации. Не дашь уйти? Будь по-твоему. – Ответ медальону сквозь плотно сжатые челюсти отдался скрежетом в зубах, но боль немедленно утихла, а Питер откуда-то знал, что, повтори он попытку, все начнется заново. Он обернулся к Поттеру, чей презрительный взгляд чуть было не пригвоздил к месту, и весело проговорил:
– Моя мордашка желает, чтобы ты оставил наконец на ней хоть один след своего кулака. Ну же, Джеймс, не все тебе ловить восхищенные взгляды в образе благородного рыцаря. Можно и помараться чуть-чуть о школьного приятеля. Или я не заслужил за годы собачье-оленье-крысиной дружбы, приправленной полнолунными вылазками с волчишкой? – Произнося очевидную ахинею тоном «как хорошо на свете жить!», Питер бочком продвигался в ту сторону, где несколько минут назад Джеймс сознательно лишил себя единственного страшного оружия. Двигался осторожно, будучи готовым к новому нападению. В мыслях, и он чувствовал это очень отчетливо и ясно, зарождался гнев, не лучший советчик для измученного тела, а тем более для разума, где прочно обосновался незваный гость-медальон.

Угрюмая уверенность в том, что все будет плохо, навалилась пудовой тяжестью на плечи. Питер понял – он ХОЧЕТ, чтобы все стало как можно хуже. Не искать себе оправданий, не думать о причинах и последствиях, отпустить ниточки. Ему не хватало терпения распутать нити, сплетшиеся в безобразные змеевидные клубки зависти, злобы, горечи, но одновременно тепла и любви. Он не собирался более удерживать в руках эти рвущиеся, натянутые оголенным нервом связи. Полностью отдав себя во власть чужеродной темнейшей силы, властного голоса в голове, Хвост даже не чувствовал боли от ударов Поттера. В лицо, и хорошо еще, что злосчастный нос не задет. Кривясь в ехидной ухмылке, не утруждая себя вытиранием крови, предоставив ливню раскрасить лицо в ацтекскую маску, Питер и не думал уворачиваться, по-прежнему неумолимо двигаясь к цели. Волшебная палочка Сохатого в каком-то десятке шагов правее, бесхозная магическая деревяшка, она манила Петтигрю. Чуть-чуть, еще немножко…
Пусть этот словоблуд насмехается, сколько захочет его капризная правая пятка, пусть выговорится, не хватило же подколок за школьные годы. Даже начав встречаться с Лили, Джеймс не смягчился, не утратил петушистости нрава, некоторым слизеринцам по-прежнему доставалось по полной, но и Питу отнюдь не полегчало. Шуточки о внешнем виде, невыдающемся уме, непопулярности в принципе и у женского пола, неуклюжести… «Не» накопился целый мешок. Сейчас юноша позволил этому мешку прорваться, а обидам упасть в жирную грязь с глухим чавканьем. Они стали больше не нужны. Была влага с небес, двое друзей в состоянии неосторожно взведенного курка, из последних сил удерживаемого слабым, дрожащим пальцем. Питер точно знал, что случится, когда пальцы разожмутся, ему рассказал медальон, уютно устроившийся под насквозь вымокшей формой. Медальон, чьи очертания приковывали взгляд Сохатого магнитом.
Месть сладка? Проверим, попробуем на вкус, да, малец? Неожиданный удар в живот прервал монолог вещицы, а Пит, согнувшись в попытке восстановить дыхание, обнаружил искомую палочку противника прямо у себя под ногами. Мгновенно схватив оружие, он не стал разгибаться, с притворными хрипами боли изображая побежденного слабака. Вот она, чужая собственность, неприкосновенная в любое другое время. Непривычное древко под пальцами, чуть менее гладкое, чем у его собственной палочки. Неизбежные мысли о беглянке, подло завладевшей его волшебной палочкой, решительно были отставлены в сторону тем, кто руководил сейчас действиями парня. Пусть хоть сто девиц сбегут из-под твоего крысиного носа, к черту всех! Сосредоточься на своем рогатом друге, и пусть он пожалеет, что ты просто не наставил ему рога в прямом смысле!
Деревяшка, более длинная, чем Питер привык держать, неудобно легла в руку. Он слышал, что обычно палочки не слушаются чужих приказов, неохотно исполняют волю захватчика, но медальон сказал, что все получится, ну а Хвост не усомнился в правдивости обещаний. Единственной целью стало не насторожить Поттера раньше времени. Выпрямившись наконец, Питер с лихорадочным блеском в глазах и не сходящей с разбитых губ ухмылкой, наверняка придававшей ему вид безумца, повернулся в сторону отчего-то застывшего противника.
– Что же ты перестал? Решил, что довольно уже с жалкого крысеныша, а, Джеймс? Или остыл и боишься переохладиться под дождичком, кто знает… – Демонстративно постукивая кончиком палочки по раскрытой ладони левой руки, Петтигрю растянул губы так широко, как только мог, обнажая зубы в почти зверином оскале. – Ты забыл, друг мой, что от крыс ждать благородства не стоит, забыл, что нельзя недооценивать самых неприметных. Забыл, что терпение человеческое не бесконечно, а холодный ливень порой не способен привести в чувство. Поттер, все ведь могло кончиться мирно, еще час назад я был полон решимости искренне раскаяться! Но ты, – Питер почти прорычал, – непроходимый тупица. Кто добровольно отдает оружие в руки друзей? – На последнем слове он сделал резкий выпад волшебной палочкой вперед и не своим голосом выкрикнул:
– Melofors! – Вместо ожидаемой зеленоватой вспышки Питера на мгновение ослепило ярко-малиновое свечение, полностью окутавшее фигуру Сохатого, а когда смог различить парня, ему пришлось отступить на несколько шагов назад, округлившимися глазами наблюдая за результатом своего заклинания.

Позже думалось: показалось ли? Поттер нарочно подначивал запулить в себя заклинанием? Что мелькало в глазах Джеймса за секунду до попадания малинового луча в его бренное тело? Не раз и даже не два Питер вспомнит об этом в попытке восстановить события до секунды. Вспомнит, восстановит, а потом пожалеет неимоверно – вдруг окажется, что совесть его, усыпленная медальоном в те кошмарные дни, умеет кусаться почище голодной акулы. Умеет сверлить череп в попытке проделать очередную дырку для свиста ветра, обожает больно тыкать несуществующим корявым пальцем в болевые точки, а еще нашептывать бессонными ночами в самое ухо такие вещи, от которых хочется спрятаться в свою крысиную норку и не вылезать до конца дней земных. Когда б такое было возможно – спрятаться от внутреннего голоса – Петтигрю, не любивший учебу с первого курса, овладел бы этой наукой враз. Даже если друг сам виноват и тысячу раз напросился, кто же мешает быть умнее, выше? Хотя бы раз овладеть ситуацией, да свысока поглядеть на разошедшегося Сохатого…
Хорошо, что все эти мучения будут позже; плохо, что они все равно настигнут, куда не беги.
Неладное творилось с Поттером. Как и ожидалось, голова его превратилась в тыкву противно-подгнившего цвета, но засим метаморфозы не закончились. Пит, практически не дыша, отступал от того нечто, чем становился его противник, мелкими шагами, пока не уперся спиной в стену. Ужасающего вида помесь бульдога с носорогом, то есть льва, ящерицы, некой неизвестной аврору птицы и огородного пугала походила на жизнерадостного и, чего уж там, довольно симпатичного любимца Гриффиндора и его окрестностей Джеймса Патрика Поттера, как сам Питер на приму-балерину, исполняющую партию умирающего лебедя. Порыв сорвать медальон и втоптать его в жадно чавкающую землю сразу же остудился самим же медальоном – раскалившись почти добела, вещь прошипела: «Только попробуй». Всего два слова, но вполне достаточно для смены поведения с крайней паники до остолбенения. Хвост не замечал, что дрожит всем телом, он не отрывал взгляда от диковинного существа, обязанного анимагу своим рождением. Вся злоба мигом слетела с парня, оставив после себя кисловатый привкус во рту, едва заметную дрожь в руках, да еще ожог на груди – от медальона. Предмет тут же остыл, но пульсация его напоминала Питеру – он под контролем. Шаг влево или вправо, неуставное поведение будут строго наказаны. Достало сил лишь непослушными губами прошептать, нет, прошелестеть так, что Поттер явно не услышал:
– Джеймс… Джеймс, прости…
В начале улицы послышались громкие веселые голоса. Очевидно, загулявшие посетители «Кабаньей головы» возвращались по домам. Что, если в тупик между постройками кто-нибудь заглянет? Сохатый издавал невероятно много шума, будучи, конечно, сильно удивленным собственным внешним видом. Сам же Пит стучал зубами так, что, по его разумению, услышать мог любой проходящий мимо. Ситуация требовала немедленных мер. Положение усугубил сам пострадавший от неведомых чар Джеймс, заорав благим матом что-то невнятное, одновременно выведя тем самым юношу из ступора. Не медля более ни секунды, парень сделал единственное, что позволил ему медальон. Направил волшебную палочку теперь уже на себя и скомандовал:
– Transfiguro Humanito!
Чужая палочка упала обратно в грязь. Туда ей и дорога! Крыс-Петтигрю, не чувствуя своих коротких звериных ножек, мчался от места происшествия, сломя голову. Разум одолели животные инстинкты, притупляя страх и ужас. Единственной поразительной вещью, достигшей нечеловечьего разума Хвоста, стал злополучный медальон, невероятным образом оказавшийся в его зубах, сжатых мертвой хваткой. Я и ты. Ты и я. Мы вместе, дружок.

Отредактировано Peter Pettigrew (17-04-2013 01:19:33)