Профессор Слагхорн поставил бокал с вином на письменный стол. На дне тяжело качнулся вишневый напиток.
Кажется, я малость перебрал с ананасами... слабость, моя слабость... - он рассеянно потеребил себя за край воротничка. Умеренность не была ему присуща от природы, однако Гораций всегда чувствовал, где заканчивается мера. Если и переступал границу, то вполне сознательно, мастерски забалтывая совесть и здравый смысл.
Голоса учеников удалялись, растворяясь в приятной тишине. Профессор было улыбнулся самому себе: в самом деле, какой приятный получился вечер... - когда вдруг за его спиной совершенно отчетливо обозначилось какое-то движение. Пришедшая расслабленность вмиг слетела с него, как последние ноябрьские листья под сильным порывом ветра. Он обернулся. Сквозняк из приоткрытой двери тревожил пламя свечей, и тени предметов лениво покачивались из стороны в сторону. Самый любимый из его учеников замер посередине кабинета. В неясном свете черты его лица вдруг показались Слагхорну чужими...
- Живее, Том. Вы же не хотите, чтобы вас в неположенное время застали вне спальни, вы все-таки староста... - Слагхорн пару раз сморгнул, чтобы развеять неприятное впечатление.
Реддл же, напротив, не мигая смотрел ему в лицо. Так, как умел только он.
- Сэр, я хотел спросить вас кое о чем.
- Так спрашивайте, мой мальчик, спрашивайте... - нетерпеливо произнес Гораций. Ему необъяснимым образом хотелось, чтобы именно сегодня юноша поскорее ушел, забирая с собой всю тяжесть своей необычной харизмы.
Позднее, он всегда желал, чтобы последующие слова Тома оказались причастны не к реальности, а к дурному сну.
- Сэр, я хотел бы знать, что вам известно о... о крестражах?
Да, вот здесь. Именно здесь он должен был вздрогнуть всем телом и проснуться. Господи милосердный, ну и привидится же... Выпить стакан воды, глотнуть бодрящего ночного воздуха и вернуться в постель - досматривать более мирные сны.
Но ничего не исчезало. Минуты продолжали тянуться и сплетаться вокруг них двоих - реальных, неотрывно глядящих друг другу в глаза. Надо было что-то сказать. Что угодно.
- Пишете самостоятельную работу по защите от Темных искусств, не так ли? - когда эти слова сорвались с губ профессора Слагхорна, ему показалось, что заледеневшая кровь стала быстрее бежать по жилам.
В самом деле... это звучало почти правдоподобно... Почти.
Том сделал несколько шагов вдоль спинки дивана, проводя ладонью по старой обивке.
- Не совсем так, сэр, - его голос звучал до предела мирно. - Я наткнулся на этот термин, читая кое-что, и не вполне его понял.
О, эти честные глаза. На ваш ли счет много позже будут записаны такие дела, о которых говорить без содрогания невозможно?
- Вам пришлось бы приложить изрядные усилия, Том, чтобы найти в Хогвартсе книгу, содержащую подробные сведения о крестражах, - Слагхорн выпрямился, постаравшись придать своему виду всю возможную внушительность. Том должен понять, что имеет дело с опытным магом, которого не проведешь такой неискусной ложью. - Это материя очень Темная, Темная по-настоящему...
Да мадам Пинс скончалась бы на месте, кабы ученик надумал озвучить ей подобный запрос...
Лицо Реддла сохраняло некоторую долю безучастности, а последующие слова прозвучали будто бы невзначай, как само собой разумеющееся:
- Но вам-то, разумеется, известно о них все, сэр? Такой волшебник, как вы... Простите, возможно, вы не имеете права говорить об этом. Просто я понимаю, что если кто и способен о них рассказать, так это вы... Вот и решился спросить...
Милый мой мальчик... как ты умудряешься говорить о крестражах с интонацией, с которой обычно говорят о погоде? Впрочем... впрочем...
Вероятно, Гораций и сам не понял, как это случилось, но его предыдущие мысли о себе как опытном маге вдруг приобрели несколько иное звучание. Он расправил плечи и отставил наконец-то в сторону несчастный винный бокал, в который вцепился до того совершенно инстинктивно. Кашлянул. В конце концов, нести знание молодому поколению - это его призвание. Быть может, некоторым знаниям лучше бы остаться схороненными в глубине веков, но не он поднял эту тему. И, раз уж вопрос прозвучал, имеет ли он право отказать?
Дамблдор бы сказал, что имеет... нет, должен, обязан отказать... И что? Что дальше? Любознательность все равно найдет себе лазейку и страшно даже подумать, где в подобном случае эта лазейка может обнаружится... в какой злачной яме придется оказаться Тому, чтобы найти ответ на свой вопрос? У него же, Слагхорна, есть несомненное преимущество - он способен представить эту тему в правильном свете, сопроводить столь страшное знание внушительным предостерегающим комментарием, чтобы отвадить раз и навсегда...
- Ну что ж... - начал профессор, не глядя на Реддла: вне контакта с этими красивыми, проницательными и холодными глазами ему казалось, что он способен контролировать ситуацию. - Разумеется, если я предоставлю вам сведения общего характера - просто ради истолкования этого термина, - вреда никому не будет. Словом «крестраж» обозначается материальный объект, в который человек прячет часть своей души.
Остановиться. Здесь надо было остановиться. Но темная река этого знания, почувствовав, что камень сдвинут, неистово устремилась в образовавшуюся щель. Гораций по-прежнему не смотрел на Тома, сосредоточив свое внимание на ленточке, украшавшей крышку коробки с ананасами.
- Но я не совсем понимаю, как это можно сделать, сэр, - нет, Том не настаивал... и настаивал одновременно. Одному Богу известно, как возможно так подать свои слова.
- Ну, видите ли, вы раскалываете свою душу, - профессор тщательно подбирал слова, - и прячете часть ее в объект, находящийся вне вашего тела. После этого, если на тело кто-либо нападет или даже уничтожит его, вы все равно умереть не можете, поскольку часть вашей души остается привязанной к земле, неповрежденной. Правда, существовать в подобной форме... - тут на Слагхорна накатила вся мощь отвратительного смысла сказанного и он осекся. Последние слова ощущались на языке омерзительным послевкусием. Пора было переходить к вопросам этики. Все еще избегая смотреть на Тома, Слагхорн, как ему показалось, достаточно твердо сказал:
- Немногие согласились бы на это, Том, очень немногие. Смерть могла бы казаться куда более предпочтительной.
Эта правда растаяла в вязком воздухе кабинета, кажется, не долетев и половины пути до стоявшего юноши. Теперь тени плясали на его лице неистово и, если бы профессор решился взглянуть на Реддла, то, быть может, сумел бы остановиться... Да, пусть это было поздно, но в этом вопросе присутствовала степень "куда позднее".
Похоже, Том вполне осознавал свою власть над старым магом, потому что следующий вопрос был сформулирован настолько прямо и без оговорок, что это граничило с дерзостью:
- Но как же раскалывается душа?
Слагхорна проморозило до самых костей, хотя он недавно плотно поел, выпил вина и вообще был вполне привычен к стылым стенам замка. Он просто не мог поверить в то, что подобная беседа вообще возможна между честным преподавателем и добрым учеником, тем более в стенах Хогвартса и еще более всего - с его собственным участием. Но он продолжал отвечать так, как если бы вместо вина весь вечер пил сыворотку правды.
- Что ж, - Гораций поежился, - вы должны понимать, что душа мыслится как нечто неповрежденное, целостное. Расколоть ее - значит совершить противное природе насилие.
- Но как его совершить?
Это было похоже на маггловскую игру в пинг понг. Слагхорн отбивал шарик, но не успевал даже набрать воздуха в легкие, как тот уже летел обратно. Ему бы пропустить, выйти из игры, но нет...
- Посредством злого деяния, высшего деяния зла. Убийства. Убийство разрывает душу. Волшебник, задумавший создать крестраж, использует это увечье к собственной выгоде: он заключает оторванную часть души...
- Заключает? Как?
- Для этого существует заклинание... - внезапно вся правда ситуации обрушилась на Слагхорна... Он словно увидел все происходящее со стороны, как бывает, когда падаешь в Омут памяти. Он увидел себя - запутавшегося, задыхающегося от невозможной черноты проходящих через него откровений, совершенно прижатого волей стоявшего перед ним молодого человека - бледного, прямого и страшного. - ...только не спрашивайте меня о нем, я его не знаю! - отчаянно запротестовал он. - Разве я похож на человека, который опробовал его? На убийцу?
Только сейчас он нашел в себе силы вновь посмотреть на Реддла. О, если бы его глаза умели метать молнии... так, чтобы Том смутился, сам отвел взгляд и магия его власти растворилась бы, как дурная иллюзия. Но ничего этого не произошло. Юноша, хотя и поспешно, но вполне сдержанно отозвался:
- Нет, сэр, разумеется, нет. Простите, я не хотел вас обидеть.
Они по-прежнему не были даже на равных.
- Что вы, что вы, какие обиды, - хмуро ответил Слагхорн. - Интерес к подобным вещам естественен... Для волшебников определенного калибра эта сторона магии всегда была притягательной.
О, он того самого калибра. Редкий, странный, сильный, жадный до глубин самой сложной, самой опасной магии.
- Да, сэр, - Реддл немного помолчал, а Слагхорн наконец-то перевел дух, однако... - Я, правда, одного не понимаю... Мне просто любопытно, много ли проку от одного-единственного крестража? Не лучше ли, чтобы обрести побольше силы, разделить душу на несколько частей? Ну, например, разве семь - не самое могучее магическое число и разве семь...
Наверное, Слагхорн испугался бы куда меньше, если бы у его ног ударила молния. Все это зашло даже не слишком далеко, все это вообще выходило за любые границы... это было немыслимым, диким, это было просто чудовищным. И подобные мысли озвучивал тот, кого он подпустил к себе настолько близко, насколько позволяла преподавательская субординация. Тот, кто был его тайной отрадой и гордостью, блистательный талант Слизерина, оправленный в красоту и учтивость.
- Клянусь бородой Мерлина, Том! - возопил Слагхорн. - Семь! Неужели мысль об убийстве даже одного человека и без того недостаточно дурна? Да и в любом случае... разделить душу надвое - уже плохо, но разорвать ее на семь кусков!..
Реддл не оправдывался и это было жутче всего. Он продолжал спокойно взирать на шокированного профессора. Слизеринец сумел чуть пригасить пламя неуправляемого, жестокого любопытства в своих глазах, и оно таилось теперь где-то в темной глубине его взгляда.
- Разумеется, - пробормотал Гораций, - наша беседа всего лишь гипотетична, не правда ли? Чисто научное...
Это была просто жалкая попытка отыграть хоть что-то в ситуации, когда было потеряно все.
- Да, сэр, конечно, - поспешно ответил Реддл.
Позже Слагхорн будет считать применение заклятия Забвения к студенту значительно меньшим злом, чем этого же студента, покинувшего его кабинет с подобным грузом.
- И все-таки, Том, сохраните сказанное мной в тайне, - ну то есть тему нашего разговора. То, что мы поболтали немного о крестражах, вряд ли кому понравится. Понимаете, в Хогвартсе эта тема под за-претом. Особенно лютует на сей счет Дамблдор.
Он был себе отвратителен. Теперь они - сообщники, тень души будущего Темного Лорда упала на него и он будет шагать под ней долгие годы. Долгие годы горького сожаления, стыда и страха перед завтрашним днем.
- Никому ни единого слова, сэр, - Реддл поклонился профессору Слагхорну и вышел из кабинета, затворив за собой дверь.
Это была безукоризненная победа.