13 августа
— Colaphus!
Наверное, в тот момент, когда удар, сорвавшийся сгусток ее гнева, оборвал Кэрроу на полуслове, Гестия — по всем законам жанра — должна была бы оторопело застыть, пораженная тем, что сделала. Но она только подняла палочку снова, и два сухих слова сорвались с ее губ:
— Somnus Sternere.
Она смогла остановиться. Но знала, что должна была сделать это мгновением раньше. И вовсе не потому, что какой-то неписанный кодекс запрещал членам Ордена применять к пленнице что-то серьезнее обездвиживающих или заклятия немоты, нет, за это ее не осудили бы. Но на краткий миг Гестия почувствовала, что хочет не просто заставить Кэрроу молчать, она хочет, чтобы каждая царапина на теле Нимфадоры, каждая слеза этой девочки, каждая проведенная Андромедой в изнурительном страхе минута, каждая издевка, брошенная в ее беззащитную спину — чтобы все это было оплачено страданиями и болью виновной в этом Алекто Кэрроу. 
Гестия слишком хорошо помнит и то, что узнала о похищении благодаря легиллименции, и то, с чем столкнулась в Эйвери-холле сама: как испуганно отпрянула от ее рук Дора, с каким презрением и ненавистью смотрела Меда, принимая ее за Алекто... Но даже все это не давало ей права позволить таким чувствам расти. С этим нужно было покончить — так быстро, как только возможно, пока желание причинить боль не пустило корни, не стало привычным.
Больше Гестия за Кэрроу не приглядывала.
~
Она не избегала этой обязанности, но и не стремилась отыскать для этого свободное время; у нее и без Кэрроу было полно забот: предательство Сириуса и его бегство вместе блондиночкой, прихватившей артефакты Элеоноры Эйвери, как следствие — россыпь растерянных по Британии темных вещиц, дементоры, покинувшие Азкабан и угрожавшие даже магглам... Все как-то вышло само собой.
~
Гестия спускалась в подземелья, и ее сердце билось спокойно — она знала, что на этот раз не сделает ничего лишнего. Она пережила, она справилась со своим гневом.
Замирает за спиной гул голосов. Все ниже и ниже уводят ступеньки, все тише и тише, холоднее и холоднее — если в замке поддерживают тепло, то в подземельях дыхание срывается облачком пара.
В свете факелов блестят отсырелые стены, где-то редко, но мерно и гулко падают капли воды, невольно напоминая о том, что окна слизеринских комнат выходят прямо в Черное озеро — сама Гестия этого никогда не видела, конечно, но так всегда говорили.
Аполлион Прингл, помнится, угрожал им кандалами, в которые когда-то заковывали провинившихся учеников, и темницами, в которых оставляли злостных нарушителей на несколько дней — чтобы задумались о своем поведении. Если первыми Прингл с заметной радостью пугал впечатлительных первокурсников, то во второе разве кто-нибудь верил? Но бывший завхоз не сочинял. Темницы действительно были — в одной из таких нашла свой приют Алекто Кэрроу.
Гестия не говорит ни слова, добравшись до нужной решетки, только лишь окидывает Кэрроу взглядом — факелы дают немного света, но его достаточно, чтобы видеть ее движения — и, опустившись на стул, набрасывает на плечи плед, чтобы защититься от промозглого холода и сквозняка.
Спокойная и безмолвная, как древние камни вокруг, она не сводит взгляда с Алекто — внимательного, цепкого.

[AVA]http://sf.uploads.ru/nBPxq.png[/AVA]

One, two, three,
B is for bee. One, two,
The bee is near you.
Don't cry, don't speak,
Play hide-and-seek!

Гестия пришла не за тем, чтобы обменяться парой ядовитых стрел или что-то доказать, а потому Алекто могла язвить сколько угодно — Гестии было все равно. До глубины души все равно. Не этой женщине указывать, как ей поступать и что чувствовать. Отчасти ее равнодушие подпитывалось и пониманием: Кэрроу ее провоцирует — она что угодно будет говорить, лишь бы довести до белого каления.
«Этого не будет», — обещает прохладный уверенный взгляд Гестии, встретившись со злым взглядом Алекто. Молчание, безразличие — все это бесит ее, заметить не сложно, а значит, едва ли она успокоится. Это не новость, и Гестия готова к тому, что снова и снова будет глухо сыпаться среди стылых стен едкая дробь слов. В конце концов, если выслушивать плоды красноречия Пожирательницы смерти станет слишком утомительно, всегда можно пожелать ей добрых снов. Обязанность Гестии — дежурить, а не развлекать, и в желании уберечься от информационного шума она не видит ничего зазорного.
«What the hell?» — легко морщится девушка, когда вокруг сгущается влажный, до противного теплый воздух и дышать становится тяжело. 
Палочка вмиг оказывается в пальцах — это уже рефлекс. Гестия вскакивает на ноги — слишком резко для бедного кислородом, спертого воздуха; мир на мгновение теряет резкость, очередной вопрос Алекто — «Холодно тебе?» — тонет в шуме застучавшей крови в висках, в отчаянно громких ударах заторопившегося сердца. Буквально пара мгновений Гестии требуется, чтобы обрести равновесие вновь — заминка малая, но заметная. Кажется, будто стены вдалеке дрожат в вареном мареве, или это все еще немного кружится голова? И душно, Мерлин, как же душно. Гестия жадно глотает воздух — нечем дышать, и это чувство гонит прочь, скорее, наверх, на воздух, как будто бы в подземельях дело.
Даже не дрогнув, она остается на месте, озирается по сторонам и — «Finite» — наконец, дышит свободно, но по-прежнему тяжело: не сразу выходит напиться пусть отсырелым и немного застоявшимся, но все-таки живым воздухом подземелий. Налетевший сквозняк приятно холодит кожу после прелого тепла.
«Expecto Patronum», — мангуст, не теряя времени, серебристой стрелой прошивает сумрак коридора, чтобы в следующее мгновение появиться уже у границ Хогвартса с сигналом тревоги: в подземельях притаился чужак и он стремится помочь Кэрроу бежать.
Чужак, конечно, чужак, кто еще мог бы это сделать? Не лишенная палочки и заточенная за решетку Алекто, в самом-то деле. Если бы она могла колдовать, то не стала бы ждать непонятно чего — была бы уже далеко. Присутствие сообщника кажется Гестии единственно вероятным. 
Сколько времени понадобится получившим ее сообщение, чтобы добраться до подземелий? Десять минут? Пятнадцать? Двадцать? Гестия напряженно всматривается в дрожащие тени, и видимое отсутствие человека ее не смущает — как будто мало способов обмануть зрение. На что ее невидимый враг пойдет дальше, раз отвлечь внимание не удалось? Как с ним сражаться?
«One, two, three, who is near me? So sly, so still...» 
Всего одно заклинание отправляется в полет по длинному темному коридору.
«Homenum Revelio».[AVA]http://sf.uploads.ru/nBPxq.png[/AVA]

Ничего не произошло.
Заклинание без помех преодолело подземелье до противоположной стены и, никого не обнаружив, вернулось обратно. Коридор был пуст. Ее брови озадаченно сошлись к переносице — это беспокоило Гестию все больше и больше.
«What's next?»
Тот, кто пожелал увидеть Алекто Кэрроу свободной, сбежал, убрался, по-видимому, туда, откуда пришел. Но он вернется вновь. Как скоро и чего тогда можно ждать от него? Что за странную игру затеял ее сообщник? Преимущество было на его стороне — он мог оглушить Гестию, обездвижить, убить, но он не сделал ничего, чтобы убрать ее со своей дороги. Это девушку удивляет. Как такое вообще возможно? Пожиратели смерти не из тех, кто старается обойтись без лишних жертв.
Гестия чувствует подвох, старается ничего не упустить, и все-таки что она одна может сделать теперь? Она мрачно следит за руками — пустыми руками! — Алекто. Нет, это невозможно, круглые сутки рядом с ней находился кто-то из Ордена. Гестия уверена, что ни один их тех, кому приходилось ее стеречь, не стал бы помогать.
— Наше милое уединение так скоро нарушилось.
«What've you said?» — очередная провокация, Гестия понимает это и все-таки, не выдержав, поворачивает голову в ту сторону, куда смотрела Алекто. И чувствует себя запертой в ловушку — то самое чувство, нашептывавшее ей о подвохе, теперь буквально надрывается о том, что something bad is coming.
Никого, только дрожащие отсветы пламени на стенах и недобрый смех Кэрроу за спиной.
«Shit!» — ее глаза недоверчиво расширяются, но рука не подводит: Гестия мгновенно вскидывает свою палочку против палочки в руках Кэрроу.
— Prote... — но не успевает. Первое заклинание с силой бросает ее на пол, от второго палочка выскальзывает из пальцев. Гестия невольным движением подается за ней — это ведь продолжение ее руки, часть ее самой, она слишком привыкла полагаться на магию — и этим лишает себя той доли мгновения, которой хватило бы для того, чтобы смягчить падение.
Удар — неровные твердые камни, полувздох-полустон, сбившееся дыхание и в глазах на мгновение становится темно. Резкая боль, накатившая волной в груди, — ни вдохнуть, ни выдохнуть — и взявшая голову в плотное пульсирующее кольцо. Усилие воли — Гестия, поморщившись и прикусив губу, чтобы не застонать, пытается переступить через боль, она должна подняться на ноги как можно скорее. Зачем? Сама толком не может сообразить. Мысли разбегаются, будто юркие тонкие змеи, ускользают, не даются в руки, не собрать их в единый связный клубок. Противно звенит в ушах, на лбу выступает испарина. Первая же попытка перевернуться на бок скручивает приступом тошноты, слабостью и ознобом. Инстинктивно она шарит рядом с собой, не осознав, что палочки под рукой быть не может.
Кэрроу говорит что-то, но Гестия с трудом может сосредоточиться на собственных движениях — куда там до чужого голоса. Она успевает только приподняться, когда первый удар по лицу укладывает ее обратно на камни. Следующих двух Гестия уже не чувствует, резко провалившись в тупую ватную темноту.[AVA]http://sf.uploads.ru/nBPxq.png[/AVA]