Было холодно. Снег всю ночь лепил крупными тяжелыми кусками ваты, ветер только к утру сумел разбить тесный хоровод и заставить его приноровиться к степенному ритму вальса; раз, два, три — считали уже одинокие снежинки, «раз, два, три...» — отсчитывал мальчик шаги. Высокие башни Хогвартса, которым на ухо подвывал свою песню серый северный ветер, промозглый и влажный, остались где-то далеко позади. Над головой смыкались тонкие заледеневшие ветви и древние сучья.
Он не слишком ловко переваливался в глубоких сугробах — такая редкость в Британии! — иногда, если случалось наступить на спрятавшийся в снегу корень, оскальзывался. А еще ему было немного страшно. Так далеко в Запретный лес мальчик еще не уходил (по правде говоря, он вообще никогда там не был), и потому боялся заблудиться. Да и не просто так ведь туда запретили ходить ученикам — он боялся тех, кто мог обитать в лесу, боялся, вспоминая страшные истории, передаваемые от курса к курсу в темноте спален. Он боялся, а на груди ярким пятном пылала огненно-золотая нашивка со львом — как вызов самому себе: он не струсит, он не сбежит.
— Тревор!
Тревор молчал. Сонно и скрипуче шептался лес.
— Тревор!
«Почему не сова или кошка? Почему... почему именно жаба?»
Почему дядя Элджи решил, что лучшим питомцем для него станет жаба — не юркий сыч или мудрая сипуха, не ластящийся к рукам кот, а именно жаба, со странным, одновременно норовистым и до ужаса любопытным характером — мальчик понять не мог. Он и без того не тянул на звание «счастливчик года», а Тревор только подливал масла в огонь.
Тревор, глупый, любопытный Тревор, который все время заставлял его вляпываться в глупые истории по самые кончики красневших ушей. В прошлый раз он исчез на два дня, а потом заявил о своем присутствии прямо на Зельеварении, когда с выразительным и громким «Ква!» попытался залезть в котел к Снейпу. Тогда мальчишке хотелось просто от стыда провалиться под землю, а лучше — еще глубже. Сегодня Тревор выскочил из рук прямо на улице — и жабьи лапки только и сверкали в направлении Запретного леса.
— Тревор, ты можешь замерзнуть до смерти, — как будто это смогло бы образумить строптивого питомца.
Он старался заботиться о жабе. В конце концов, Тревор не только доставлял неприятности ему, он мог пораниться сам. Если бы не это, мальчик, возможно, давно бы бросил искать его всякий раз.
«Может быть, Тревор уже давно вернулся сам», — он оглядывался по сторонам, понимая, что очень далеко забрался в лес. Узловатые старые ветви кивали откуда-то сверху. Пару минут назад кустарник схватил его за шиворот, заставив вздрогнуть, а сердце — пуститься бегом («Кентавры? Великаны? Акромантулы?.. О Мерлин!..»), да и вообще, промозглый холод начинал забираться под мантию, заставляя ежиться и натягивать шарф едва ли не до глаз. Надо было возвращаться.
Мальчик шел обратно и чувствовал, что что-то не так — не в смысле чего-то плохого, но как будто сам лес неуловимо изменился, пока он искал Тревора. Скоро изменения стали заметны и глазу: снег истончался под ногами, оставив только изморозь да порхающих белых пчел. И девушку, которая шла ему навстречу, — незнакомую, и в тоже время как будто он мог ее видеть когда-то. Вздор какой-то, ну, где он бы мог ее встретить?
И там, за спиной девушки была... резная осень. Мальчишка смотрел на нее и картину за ее спиной округлившимися от удивления глазами.
— Я... я потерял свою жабу, — запинается он. Мальчик и без того не умел чувствовать себя уверенно с незнакомцами, а внезапная осень среди января и вовсе заставила его растеряться: кто эта девушка такая, если может повернуть время вспять? — Меня зовут Невилл Лонгботтом, Гриффиндор, первый курс, — со вздохом представляется он и неловко переминается с ноги на ногу под ее взглядом. «А вы?.. Мне кажется, я вас знаю». — Это вы сделали? Ну, вернули осень. Вы из Хогсмида? — спрашивает он, с любопытством заглядывая за ее спину.[NIC]Game Master[/NIC][AVA]http://s0.uploads.ru/5PekA.png[/AVA][NIC]Neville Longbottom[/NIC][STA]Алиса, миелофон у меня![/STA]

Отредактировано Game Master (08-08-2015 18:05:50)

«Я не ищу неприятности. Они сами находят меня», — так ответил Невилл однажды, пробормотал, понурив голову, когда гриффиндорец, посланный Макгонагалл отвести его в больничное крыло, досадливо простонал: «Ну, почему всегда ты?»
От этих слов ему захотелось вжать голову в плечи и исчезнуть. У других тоже случались неприятности, но у него — чаще прочих. Сломанное запястье во время первого в жизни полета на метле, расплавленный на Зельеварении котел и обожженные зельем руки и ноги — он до сих пор не заработал ни одного балла для факультета, но помогал ему их терять, заклятие обезноживания и другие, которые накладывал Малфой, испытывая недостаток в практике, «Выбей из рук книгу» и прочие слизеринские игры... Как будто он притягивал всякие беды.
Может быть, неприятности выбрали Невилла своим любимчиком, потому что он не хотел и боялся их? Они чувствовали его страх и налипали цепко, как колючки репейника. Из-за того же, если верить Рону и Гарри, к нему прицепились и слизеринцы; говорили они и другое: Малфой от него отстанет, если Невилл начнет хотя бы чуточку сопротивляться. Но сопротивляться было страшно — страшнее, чем зажмуриться и ждать конца новой забавы. Неловкий и неуклюжий, Невилл всегда боялся сделать что-нибудь не так. Его руки роняли то, что он хотел удержать, или хватали то, что трогать не стоило бы, ноги мастерски собирали углы стен и мебели, оставляя синяки на память, он был рассеян, но напоминалка едва ли могла ему помочь — во-первых, это было стыдно, во-вторых, иногда, старательно вглядываясь в алые завитки тумана, он не мог вспомнить, о чем забыл...

— Не надо объяснять мне, что я недостаточно смел, чтобы быть членом Гриффиндора.
Можно было сказать и по-другому: не надо объяснять мне, что я не достаточно смел и ловок, чтобы мама и папа могли мной гордиться, — эти слова читались в его взгляде всякий раз, когда Ба отчитывала его и охала, каким же непохожим на родителей он растет.

Так стоило ли упрекать Невилла в том, что он решил, будто попал не на страницы волшебной истории, не ввязался в приключение, но его нашла очередная неприятность?

Невиллу почему-то стало не по себе еще больше; девушка приблизилась — он сделал шаг назад, еще более растерянный, смущенный. Он сказал что-то не то? Пришел туда, где не должен был быть? Увидел то, чего не должен был? Что, что он сделал не так? И почему же, почему там дальше снежная зима отступила, позволив вторгнуться в свои владения уже растерявшей золото осени?..
Так много историй рассказывалось о Запретном лесе — невероятных и страшных, волшебных и самых обычных. Кентавры, единороги, фестралы, оборотни, акромантулы, лукотрусы, волшебные растения и даже мерзкие карги — все они и не только они населяли древний таинственный лес в воображении школьников. Но ни в одном из рассказов никогда не было незнакомых девушек, обращающих зиму в осень.
— Моя жаба потерялась, и я пытался ее... — он быстро прикусил язык: кого может интересовать глупая жаба? За спиной незнакомки сорвался одинокий лист и медленно опустился на землю — к тем, что уже слежались и, судя по виду, стали узорчатым ковром в осеннем лесу давно.
— Меня зовут Невилл Лонгботтом, — голос прозвучал испуганно, торопливо, и он вдруг решил добавить на всякий случай: — Сегодня 14 января, всю ночь шел снег, а здесь... осень. С вами все в порядке? — и наконец, — кто вы?
[AVA]http://s0.uploads.ru/5PekA.png[/AVA]
[SGN]There was a boy,
A very strange enchanted boy.
They say he wandered very far, very far
Over land and sea. [/SGN][NIC]Neville Longbottom[/NIC][STA]Алиса, миелофон у меня![/STA]

Отредактировано Game Master (08-08-2015 18:06:23)

Нельзя быть магом и верить в чудеса меньше, чем лопухоиды.
— Д. Емец, «Таня Гроттер и молот Перуна»
Странный вопрос заставляет Невилла чуть нахмуриться — разве можно не знать, какое время стоит на дворе? «Наверное, можно, — посещает его неожиданная и удивительная мысль. — Если ты путешествуешь во времени». Но такого ведь не бывает, даже магам не под силу плыть против этого течения.
— Тысяча девятьсот девяносто второй, — отвечает он и невольно вглядывается в осенний пейзаж за ее спиной более пристально и любопытно, с каким-то новым выражением — даже незаметно для себя подходит чуть ближе. Хотя Невилл все еще не принимает эту невероятную догадку всерьез, в нем волнуется смутное предчувствие чего-то волшебного — все дети верят в чудеса, даже те, кто больше привык к неприятностям.
Девушка называет свое имя — глаза мальчика распахиваются от удивления, рот раскрыт, и слова вылетают быстрее, чем он успевает обдумать услышанное:
— Та самая Мэри МакДональд??
Ее имя было недостающим кусочком паззла: стоило ему прозвучать, и Невилл смог понять, почему девушка показалась ему смутно знакомой. Мэри МакДональд, конечно же. Он видел ее на фотографиях, которые сохранили память о школьных годах его родителей — Мэри была их однокурсницей. Но это было не все. Вряд ли бы он смог запомнить ее так хорошо, если бы не еще кое-что.
— Вы сумели создать первый за долгое время омут памяти, я читал об этом в «Новейшей истории магии».
Он торопится рассказать, что знает о ее открытии, таком важном для волшебного мира — вот удивится Гермиона Грейнджер, когда узнает, кого он повстречал в Запретном лесу — Невилл взволнованно дышит и смотрит на Мэри МакДональд во все глаза. Неуловимое чувство несоответствия скромно дергает его лапкой за мантию и в скором времени оформляется в понимание: Мэри должна выглядеть гораздо старше сейчас, а она стоит перед ним почти такая же, как на старых фотографиях. Его лицо выдает напряженную работу мысли: радостное и неожиданное озарение вновь сменяется недоверчивым взглядом. Пятнадцать лет прошло с тех пор. Затем у Невилла перехватывает дыхание — мысль о путешествиях во времени вновь стучится в его голову, настойчивее, чем прежде, и он смотрит на Мэри примерно тем же взглядом, которым весь первый курс глазел на превратившуюся в кошку и вернувшую себе человеческий облик профессора МакГонагалл. Только удивленно-восхищенного полушепотом шелестящего «Ва-а-ау!» ему сейчас не хватает.
— Гиппогрифа я не видел, — пожимает мальчишка плечами. — А зачем он вам? Вы на нем прилетели? Вы оказались здесь, потому что испытывали новое изобретение?
Забрасывая девушку вопросами, Невилл комкает в ладони конец длинного гриффиндорского шарфа: он хочет спросить и о другом, но не решается — боится услышать отрицательный ответ и одна только мысль о положительном заставляет мурашки бежать по телу и сердце нестись вскачь. Он опускает глаза; едва ли у него еще когда-нибудь будет такая возможность, и это придает мальчику сил. Он вскидывает голову, смотрит Мэри в глаза и торопливо спрашивает, пока не остыла решительность:
— Вы знаете Алису и Фрэнка... моих родителей?
Запретный лес на мгновение наполняет тишина, которую затем разламывает сорвавшийся мальчишичий голос — Невилл не сразу узнает в нем свой.
— Вы отведете меня к ним?
[AVA]http://s0.uploads.ru/5PekA.png[/AVA]
[SGN]There was a boy,
A very strange enchanted boy.
They say he wandered very far, very far
Over land and sea. [/SGN][NIC]Neville Longbottom[/NIC][STA]Алиса, миелофон у меня![/STA]

Если бы однажды Невиллу довелось заглянуть в таинственное зеркало, отражавшее не лица, но желания, он увидел бы в нем самого себя, окруженного множеством людей: бабушка бы улыбалась ему и гордилась им, а не поджимала сурово губы, прадедушка Арфанг и прабабушка Каллидора смотрели бы на него не с портретов и без жалостливого сочувствия, не рассекала бы строгая морщина лоб часто навещавшей их Гестии, дядя Элджи и тетя Энид и другие родственники... Все они улыбались бы и приветствовали его из своего зеркального плена. И были бы среди них двое, от кого он не смог бы оторвать взгляд, те, кто стоял бы к нему ближе всего — Алиса и Фрэнк, в доброй памяти и здоровом уме.
Из года в год, с тех пор как услышал от кого-то, будто рождественские желания непременно сбываются, в сочельник Невилл повторял одни и те же слова: просил, что мама и папа поправились и покинули стены Мунго, чтобы были рядом и видели в нем своего сына, пусть бы даже были строги и ругались, но только были здоровы.
Ему одновременно страшно и радостно думать, что его желание могло исполниться, хотя и не так, как он себе представлял: не они вернулись к нему, он сам отправился к ним. Одновременно Невилл верит своему счастью и не смеет — неужели на самом деле он встретил Мэри МакДональд и по хрупким осенним листьям ступает все дальше и дальше в глубины прошлого? Мальчик незаметно старается ущипнуть себя за запястье, чтобы убедиться — он не спит, не развеется надежда, не ранит сон звонкое копье мальчишечьих голосов. Неужели это и правда происходит с ним? Неужели совсем скоро он узнает своих отца и мать — не тех, что смотрели на него и не узнавали, и рядом с которыми ему никогда не надавали остаться надолго, но других, здоровых, счастливых и сильных.
Все мысли и чувства смешиваются в стремительном беспокойном водовороте. Покалывает от мурашек в кончиках пальцев, дрожащая дорожка бежит вдоль позвоночника. На мгновение мальчик теряет чувство еще не прихваченной морозом земли под ногами и спотыкается, неловко взмахивает руками, едва не задев Мэри, у него горят щеки и уши, а в груди замирает что-то то теплое, то льющее холодок, то стягивающееся в тугой узел, сбивается дыхание. Невилл не замечает ничего, что происходит вокруг.
Он кивает, смущенно протягивая чуть вперед руку, в которой все еще зажат конец гриффиндорского шарфа — смущенно оттого, что даже сейчас помнит о том, что недостоин ало-золотого знамени, что даже сейчас и здесь ему придется краснеть за свою неуклюжесть.
Мэри называет имена — и память услужливо листает перед мальчишкой потертый школьный альбом. Не всех он знает по именам — одни он слышит впервые, другие узнает и даже связывает с лицами. Третьих Мэри не называет, но он сам помнит их.
— Еще профессор Снейп. Он ведь тоже учился с вами? — Невилл неуютно передергивает плечами и втягивает голову, как будто здесь и сейчас его может настигнуть страшная кара мрачного зельевара. Снейп не был гриффиндорцем и вряд ли дружил с Мэри, но приходит на ум самым первым. — Он преподает в Хогвартсе Зельеварение. Еще я знаю миссис Бонни Дирборн. Может быть, она сестра того самого Карадока? Я встречал ее в больнице, она очень добрая, но у нее бывает грустный взгляд. Меня часто навещает тетя, ее вы, может быть, тоже знаете. Ее зовут Гестия... Питер Петтигрю был героем, а Джеймс и... Ой! — он перескакивает с одного на другое, совсем не смотрит по сторонам, спотыкается снова, на сей раз на ровном месте, и больно прикусывает кончик языка. — Наверное, я не должен вам этого говорить.
Потому что...
«Надеюсь, этому быть правдой и в моем времени», — так сказала Мэри МакДональд.
«Но разве может быть как-то иначе?» — думает Невилл. Если не может, каково ей будет узнать, что война уведет от порога многих, кого она знала и, быть может, любила. Его родители были ее друзьями, так нужно ли рассказывать раньше времени о том, что их ждет?
И снова слишком много всего сразу: он думает, можно ли изменить историю, и тут же холодной змейкой в душе шевелится страх — вдруг уже поздно, ведь он до сих пор не знает, какой сейчас год.
— С моими родителями все в порядке? Какой в вашем времени год?[NIC]Neville Longbottom[/NIC][STA]Алиса, миелофон у меня![/STA][AVA]http://s0.uploads.ru/5PekA.png[/AVA][SGN]There was a boy,
A very strange enchanted boy.
They say he wandered very far, very far
Over land and sea. [/SGN]

Мэри говорила с ним как со взрослым, она поверила ему, не смеялась над ним, не замечала его неловкости, и это будило в Невилле какое-то незнакомое раньше чувство: ему всегда хотелось быть чуточку храбрее, чуточку увереннее, чуточку находчивее и сообразительнее, но сейчас в этом желании не было сожаления или горечи — он только лишь хотел полнее почувствовать вкус этого приключения, быть его достойным, суметь помочь родителям, Мэри, всем.

От этого чувства хотелось расправить плечи и еще смелее шагать вместе с Мэри МакДональд в хрупкую осень семьдесят девятого, но в следующее мгновение ветка кустарника, зацепившись, хорошенько дернула его за конец длинного шарфа.
— Уй! — вздрогнул он невпопад и с неуклюжей торопливостью развернулся, чтобы распутать шарф.

Изменить что-то в другом времени — это звучало... по-настоящему впечатляюще. Подходяще для какого-нибудь сильного, ловкого, мудрого мага вроде Альбуса Дамблдора или хотя бы особенного, как Гарри Поттер, но не для него. Он ведь Невилл, всего лишь Невилл, мальчишка, который несколько лет назад не был даже уверен, настоящий ли он волшебник. Теперь же он вечно терял свою жабу, был до ужаса рассеянным, от его зелий плавились котлы, а от заклинаний перья осыпались вместо того, чтобы взлететь, его не слушались метлы... И после всех этих катастроф сама Мэри МакДональд, та, что восстановила в его будущем омут памяти, предложила ему изменить историю. А вдруг он и здесь что-нибудь испортит? Вдруг сделает только хуже? Эти сомнения крепко впивались в сердце тоской и страхом.

Но как отказаться от такого шанса? Может быть, можно спасти не только его родителей? Гарри, наверное, тоже был бы счастлив увидеть маму и папу. Кажется, с тетей и дядей ему жилось совсем несладко.

Если их будут искать с обеих сторон, значит ли это, что следом за ним в это время может прийти кто-то еще? Может быть, он может привести сюда Гарри? Он хочет спросить, но Мэри уже говорит о его родителях, и перед этим все другие мысли отступают. Невилл жадно ловил каждое слово — в порядке, служат в Аврорате, живы и целы, — и невольно улыбался; он хотел было узнать что-нибудь еще, но девушка его опередила — колко-снежной пылью повис вдруг новый вопрос.

Погасла улыбка. Невилл немного растерянно посмотрел на Мэри — ей тоже, кажется, было страшно. Он покачал головой — нет, Алиса и Фрэнк не умерли. Он хотел заговорить, но в горле непрошенно встал вязкий ком. Мальчик остановился, глубоко вздохнул и посмотрел на небо.

— Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез, но Пожиратели смерти пытались его отыскать. Они думали, мои родители знают, что с ним случилось. Их пытали, пока они не сошли с ума, — он опустил взгляд, и последние слова прозвучали совсем тихо. Даже своим детским умом он понимал, что рано или поздно он должен был бы об этом рассказать — знание могло бы защитить его родителей и других, но, Мерлин, как ему не хотелось, чтобы эти слова звучали вслух, будто бы это могло заставить их стать правдой и в этом времени тоже.
[NIC]Neville Longbottom[/NIC][STA]believer[/STA][AVA]http://s0.uploads.ru/5PekA.png[/AVA][SGN]There was a boy,
A very strange enchanted boy.
They say he wandered very far, very far
Over land and sea. [/SGN]

Признание далось ему ­нелегко, и когда Мэри­ заговорила о том, чт­о не может ничего обе­щать, слезы на глаза ­все-таки навернулись,­ как бы Невилл ни ста­рался держаться. Ему ­не хотелось, чтобы де­вушка это видела, — он мальчик, он гри­ффиндорец, таким плак­ать не к лицу, — и, кажется, он впер­вые был рад собственн­ой неуклюжести: насту­пил на развязавшийся ­шнурок, едва не упал,­ зато теперь мог прис­есть на корточки, опу­стить лицо, завязывая­ шнурки, и постараться как мож­но незаметнее прижать­ рукав мантии к глаза­м.
А над его головой, то­чно осенние листья, п­родолжали кружить сло­ва Мэри МакДональд, и­ Невилл старался ухва­титься за них, потому­ что думать о том, чт­о все это может быть ­напрасно, невыносимо.­ Он и сам понимал, чт­о одно его появление ­в этом времени еще не­ обещание счастливого­ конца, и все-таки неужели там, где ест­ь волшебство, возможн­ы такие жестокие случ­айности?
Ему дали шанс. Ему да­ли надежду. Пожалуйст­а, пусть будет так.
Невиллу хотелось подн­ять глаза в немой про­сьбе к небу, но он ис­пугался, что Мэри зам­етит, как предательск­и они блестят, и прод­олжил ковыряться в шн­урках. Он не поднял в­згляда, но алый лист ­опустился прямо ему н­а ладонь. Мальчик ост­орожно перевернул его­ пальцами и, распрями­вшись, бережно убрал ­в карман.
Снег уже совсем раста­ял на его ботинках и ­школьных брюках, зима­ уходила вглубь леса ­все дальше и дальше, ­а он и Мэри выходили ­на поверхность. Среди­ деревьев виднелись п­росветы — одинокая птица чер­ным росчерком скользн­ула по небу, чтобы оп­уститься на округлую ­тыкву у хижины Хагрид­а. А за ней торчали д­ругие, пока еще не та­кие огромные и рыжие,­ как в Хэллоуин.
Невилл наконец нашел ­в себе силы посмотрет­ь на Мэри и кивнул ей­ — сообща, конечно же ­сообща. Он и не думал­ становиться одиноким­ героем. Он даже себя от Малфоя­ защитить не может, к­уда ему спасать други­х.
Операция ­«Кобра­» звучит внушительно,­ таинственно и немног­о страшно, все-таки з­мея охраняет герб чуж­ого, враждебного факу­льтета; но мальчик не­ испытывает иллюзий п­о поводу своего участ­ия в этом всем: он то­лько предупредит, рас­скажет все, что знает­ и помнит, все, что м­ожет оказаться полезн­ым, а что с этим дела­ть, решат те, кто умн­ее, опытнее и старше.­
Он не мечтал быть гер­оем —­ ему будет достаточно­ повидать родителей и­ знать, что он им пом­ог.
Мэри закончила, а он ­смотрел на нее растер­янно и недоверчиво. Она обещала отвести е­го к Алисе и Фрэнку, ­но теперь хочет, чтоб­ы он сначала встретил­ся с Гестией...
— ...но почему? — тре­вожный вопрос невольн­о вырвался наружу. Чт­о им мешает? Он не по­нимает и слегка хмури­тся, чуть склонив гол­ову набок.
С его родителями все-­таки что-то не так и ­Мэри поначалу соврала­? — з­акралась в голову не ­очень умная мысль, по­тому что зачем бы ей ­врать. Часом позже, н­о он все равно узнает­ правду. Но это Невил­ла не успокоило. Сомн­ения кружили вокруг н­его, как надоедливые ­мошки, и в тоже время­ он, даже если бы захоте­л, не смог бы не вери­ть Мэри — волшебная история н­е сохранила о ней нич­его плохого, а еще он­а была другом его род­ителей и, значит, не ­стала бы желать им зл­а. И не было, в самом­ деле, ничего страшно­го в том, чтобы перво­й увидеть тетушку, уз­нать ее в этом времен­и ему тоже было интер­есно, хотя встретить ­родителей хотелось ка­к можно скорее — убедиться своими гл­азами, что беды не сл­училось.
— Я просто не понимаю­, почему мы не можем ­пойти к маме и папе, ­но увидеться с тетей ­я тоже буду рад.
Напарники должны дове­рять друг другу, и если Мэри считает, ч­то ему сначала будет ­лучше встретиться с т­етей, значит, наверно­е, это действительно ­так.[NIC]Neville Longbottom[/NIC][STA]believer[/STA][AVA]http://s0.uploads.ru/5PekA.png[/AVA][SGN]There was a boy,
A very strange enchanted boy.
They say he wandered very far, very far
Over land and sea.[/SGN]