Мэри почувствовала, как затряслись её коленки, едва среди покрытых синеватым инеем деревьев замаячили башни Хогвартса. Казалось бы, пейзаж родной и знакомый до боли где-то в груди, но рядом идёт паренёк, живущий аж тринадцатью годами позже, и одному Мерлину было известно, к чему может привести этот союз. Она шла уверенно несмотря на то, что даже путь до замка знала не очень хорошо - кажется, им обоим сейчас необходима уверенность в следующем мгновении, и Мэри работала за двоих, пытаясь вытащить её из пустоты.

- Погоди, - произносит она, оборачиваясь к Невиллу, - Тебя не должны увидеть, - она взмахивает палочкой, которую все это время держала наготове в случае чего, произнося заклинание дезиллюминации. Все это время девушка вспоминала уроки в школе и курсы в Отдел Тайн, пытаясь выловить хоть малейшую информацию о времени и о путешествиях в нём, но, к сожалению, раньше её волновали совершенно другие вещи. Всё, до чего она сумела додуматься - Дезиллюминационные чары. Так хотя бы не возникнет вопросов. Не сводя глаз с места, где только что был виден её спутник, она кивнула сама себе головой - с этими чарами у неё никогда не было проблем.

- Невилл, ты сейчас невидим, - улыбается она -  наверняка сей факт вызвал у мальчика небывалый энтузиазм и азарт, в конце концов, это такое приключение - побыть невидимым в другом времени! - И теперь главное себя не выдать. Когда мы выйдем из леса, не отходи от меня ни на шаг и не разговаривай. А потом, когда мы закончим нашу операцию, расскажешь мне, что за тринадцать лет поменялось в школе, - она подмигнула Невиллу и продолжила путь, прислушиваясь к хрусту листьев под ногами мальчика - единственный способ отслеживать его местонахождение.

Было безумно странно возвращаться в Хогвартс уже не в качестве студента, но в качестве ответственного сотрудника Министерства Магии с заданием. Она вспоминала, как смотрела на взрослых людей в длинных темных мантиях и серьёзнейшим выражением лица, как говорила себе, что никогда не будет такой угрюмой, но будет раздавать конфеты первокурсникам, если будет когда-нибудь проездом в Хогвартсе. Сейчас же, к сожалению, при ней не было конфет, да и выражение её лица вряд ли можно было бы назвать счастливым. Непонятно, как люди умудряются меняться так кардинально за такое короткое время, и она упустила из виду тот момент, когда проблемы вдруг стали гораздо серьёзнее, а сплетни, эхом звучащие в гостиной Гриффиндора, перестали иметь хоть какую-то ценность, но нельзя сказать, что Мэри этими изменениями недовольна - шанс начать жизнь с чистого листа появился очень вовремя.

Отвлекаясь от своих мыслей, девушка обнаружила, что они уже практически вошли на территорию школы, и несмотря на дождливый день, снаружи маячили студенты. И чего им внутри не сидится, - нахмурилась девушка, понимая, что встреть она знакомых или (того хуже!) учителей или столкнись Невилл с кем-нибудь, их операции придёт конец. Гестия дежурит возле южной границы Черного Озера, - она лихорадочно начала вспоминать, как туда пробраться с минимальным шансом встретить кого-нибудь. Понимая, что потайные и обходные пути она, все-таки, знает не очень хорошо, Мэри на свой страх и риск повела Невилла единственным знакомым ей путём, пару раз  резко сворачивая с пути студентов и все еще придерживая мальчика за руку, контролируя и его передвижения.

- Гестия! - завидев знакомый силуэт, воскликнула Мэри и тут же прикрыла рот ладонью - не уверена, стоит ли обращать на себя внимание, - У нас тут возник небольшой казус, - продолжила она уже тихо, лишь подойдя к Гестии, - Рядом со мной сейчас стоит Невилл, Невилл Лонгботтом, - её голос слегка надломился, когда она произнесла его фамилию - в голове вновь пронеслись злосчастные картинки, - И он живёт в 1992 году. Что нам делать? - заканчивает Мэри уже совсем тихо, внимательно наблюдая за реакцией Гестии.

Отредактировано Mary McDonald (25-09-2016 15:12:22)

— Что-то случилось? — обернувшись, Гестия тревожно всмотрелась в лицо Мэри, стараясь прочесть по нему беду раньше, чем та продолжит говорить. Но никакой беды не было, только лишь «небольшой казус», как она сама это назвала, и брови Гестии не то вопросительно, не то настороженно дрогнули к переносице.

«Ты шутишь?» — Гестия не спросила этого вслух только потому, что Мэри МакДональд никогда не казалась ей человеком, склонным к подобным забавам. Но, честно говоря, на долю мгновения ощущение нереальности происходящего все же скользнуло.

Невилл.
Лонгботтом.

Гестия прокручивала это имя в голове снова и снова, но яснее от этого оно не становилось. Кто такой Невилл Лонгботтом? Родственник Фрэнка? Да мало ли Лонгботтомов на этом свете? Мало, — безжалостно откликается что-то внутри, — а среди волшебников и вовсе одни такие. Не всем везет, как Джонсам, иметь множество однофамильцев.

Живет в девяносто втором году.

Что же тогда он делает здесь? Он тоже невыразимец, испытатель новых маховиков времени или чего-то подобного? — представить такое возможно. Но эта догадка рассыпалась в прах, как только Невилл подал голос — Мерлин помилуй, это ребенок! Мэри МакДональд держит за руку невидимого мальчика, который неведомой дорогой пришел к ним из девяносто второго года.

Как такое возможно? Гестия — не сотрудник отдела тайн, но по урокам истории магии помнит, что эксперименты с перемещением на годы прекратили давно — последствия были катастрофическими и для путешественников, и для будущего, — и знает, что существующие маховики времени не способны дать больше нескольких часов.

«Я не невыразимец, Мэри, моя работа вращается вокруг темной магии, а не хрупких тайн бытия и времени. Гости из будущего не по моей части. Так почему ты просишь моего совета?»

Смутно Гестия понимала, что все это имеет какое-то отношение к Ордену, иначе с мальчиком уже говорили бы в отделе тайн, но Мэри привела его к ней и покидать Хогвартс, кажется, не собиралась. Что в этом ребенке особенного? Как он может быть связан с Лонгботтомами и Орденом?

Гестия больше не пыталась отыскать его взглядом — да и какой толк разглядывать невидимку? — и сняла дезиллюминационные чары: она уже знает о Невилле, так не будет большой беды, если еще и увидит его, Хогвартс же устроил свое каменное гнездо на другом берегу Черного озера, сюда, к воротам, ученики приближались редко — что им здесь делать? Даже если ее, Мэри и Невилла кто-то заметит, скорее всего, решит, что они поймали кого-то из младшекурсников.

— Inaccessibilis, — кончик ее волшебной палочки очертил вокруг сферу. Лишних глаз Гестия не боялась, но от лишних ушей предпочла бы подстраховаться. На всякий случай.

Ее недоумение с каждой минутой росло все больше — кто этот мальчик, почему он смотрит на нее так вопросительно, будто чего-то ждет, и что пытается найти в ее лице? Почему что-то в нем кажется ей неуловимо знакомым? Гестия не понимала, не могла найти объяснения и от того чувствовала себя очень неловко.

— Подождите. Прежде всего, объясните мне, кто ты такой, Невилл Лонгботтом? — она перевела взгляд с Невилла на Мэри и обратно, обращаясь к ним обоим. — Фрэнк приходится тебе родственником? И как ты оказался здесь, если живешь в девяносто втором году? — и снова на посмотрела Мэри. — Это как-то связано с той аварией?

Взрыв экспериментальной жидкости в отделе тайн случился больше месяца назад, но, может быть, этот камень, случайно брошенный в глубины пространства и времени, был достаточно большим, чтобы круги на воде расходились до сих пор.¹

[AVA]http://s3.uploads.ru/nTx3B.png[/AVA][STA]Tertia vigilia[/STA]

Как только Мэри закончила говорить, Невилл высвободил руку из ее пальцев, резко отступив назад, посмотрел на нее неверяще. Еще полчаса назад она обещала ему, что поможет ему встретиться с родителями, а сейчас говорила иначе, будто не уверена, что это вообще можно.
— Я не вру! — торопливо воскликнул он, чтобы ни у кого уж точно не возникло сомнений, а где-то в горле больно щемило. Он ведь верил ей, а она говорила ему, что напарники должны друг другу доверять. И сама же, выходит, ему не доверяла — не до конца.
Наверное, будь он старше, он бы понял, что недоверие Мэри — нормально; наверное, он смог бы отнестись к этому с большим пониманием и терпением; наверное, смог бы услышать, что она не не верит, только лишь не знает, что думать; наверное, к такому его и должны были подготовить слова, прозвучавшие под хрупким сводом Запретного леса — «и сам факт того, что мы с тобой встретились, вызывает недоверие, ведь такого в обычной жизни не случается».
Причины ее подозрений были бы очевидны любому взрослому разумному человеку, но ему, ослепленному надеждой, — не были, не после всего, о чем они говорили в лесу. Невилл растерянно смотрел на обеих девушек и чувствовал себя попавшим в ловушку: целиком и полностью его судьба зависела от того, что они решат и поверят ли.
Он верил, что здесь ему не причинят вреда, но если Гестия и Мэри посчитают, что не встречаться с родителями для него и для них будет безопаснее, он никогда их не увидит. Эта мысль плескалась отчаянием, жгла, сжимала горло и подступала слезами к самым глазам.
Лучше бы он наткнулся на Малфоя и его дружков, лучше бы еще раз проскакал со склеенными ногами через весь Большой зал за помощью Гермионы Грейнджер, чем отправился в прошлое, чтобы узнать, что встретить своих родителей — опасно для всех них. Все это уже напоминало не приключение, а очередную издевательскую неприятность, которых он повидал уже столько, что хватило бы на десятерых.
Мысль о том, что его надежда могла оказаться пустой, заставляла мальчика чувствовать безысходность и в то же время неожиданно придавала сил. Невилл сжал кулаки — ладонь легко уколола ало-золотая шерсть.
— Алиса и Фрэнк — мои настоящие мама и папа, и я хочу их спасти! — все так же звонко, с отчаянием, но не с обидой; он с мольбой обернулся к Гестии — поверь мне, пожалуйста. — Ты подарила мне свою книгу со сказками на прошлое Рождество, — жаль, книги с собой нет, тогда бы Гестия точно ему поверила. — Там… — он изо всех старался вспомнить какую-нибудь памятную деталь, но не мог, перед внутренним взглядом как назло кружился только алый туман напоминалки. Мальчик наморщил лоб — нет, он должен вспомнить, хоть что-нибудь! От волнения у него раскраснелись щеки, и дышал он тяжело, будто не стоял на месте, а страшно опаздывал на урок Трансфигурации. — Это очень старая книга, раньше она была твоего прадедушки, и там не хватает нескольких страниц в конце. Ты всегда говорила, что не знаешь, куда они исчезли. И я… я помню, внутри на обложке написано что-то вроде того, что надежда делает нашу жизнь лучше, а счастливые концы не всегда такие, какими их ожидают.

[NIC]Neville Longbottom[/NIC][STA]believer[/STA][AVA]http://66.media.tumblr.com/010b799c87d11fe7ef661b2f694f38ba/tumblr_nnmz1zZ0rk1svcxcco1_250.gif[/AVA][SGN]There was a boy,
A very strange enchanted boy.
They say he wandered very far, very far
Over land and sea.[/SGN]

Отредактировано Game Master (09-10-2016 20:36:20)

Девушка чувствует, как рука Невилла выскользает из хватки её цепких пальцев, чувствует на себе его неверящий, непонимающий, полный скомканного детского возмущения взгляд, и не способна посмотреть на него в ответ - кажется, Мэри потеряла его доверие. Сегодняшняя театральная постановка провалилась, не успев даже дойти до кульминации, на сцену летят тухлые помидоры и бранные слова. Единственной участнице спектакля, неопытной актрисе-дебютантке Мэри, пора снять свою маску - в неё больше нет смысла. Когда она открывает глаза, в них уже плещется и бурлит океан волнения, непонимания, даже страха, а его волны разбиваются о стеклянные скалы самообладания, оставляя на них внушительные трещины. Ещё совсем чуть-чуть, и все это великолепие рухнет, оставив Мэри совсем одну, беззащитную, посреди острова. Она не боялась ответственности - вовсе нет, но когда в твоих руках судьба сына человека, за которого ты уже однажды рискнула отдать свою жизнь, все чувства измеряются в других совершенно системах.

Невилл буквально лезет из кожи вон, чтобы доказать, что это и правда он, приводя детские, но имеющие значение аргументы, а Мэри вовсе не весело - на лице Гестии не проскальзывает ни одной эмоции, за которую можно было бы зацепиться, но в её глазах можно было прочесть недоверие. нет, не её истории - личности Невилла. Мэри  к собственному разочарованию понимает, что крыть ей нечем - она и сама едва ли знает наверняка, что он действительно Невилл Лонгботтом. Почему-то она, услышав об этом, приняла это за аксиому, и на её основе продолжила разъяснять обстоятельства. Кажется, геометрия жизни бывает весьма коварна.

Она дергается резко, когда до неё доходит смысл вопроса Гестии - он ведь может нам об этом рассказать?
Может ли? Мэри ни на секунду не сомневалась в собранности, мудрости и благоразумии Гестии, но каждому свойственен человеческий фактор. Она ставит себя на место Гестии - что, если я узнаю, что моя сестра потеряет рассудок из-за того, что какой-то там пожирательнице вдруг захотелось попрактиковать Круциатус? Я бы, наверное, пошла и убила её, чтобы та просто не успела. Отчего же Гестия не может поступить так же? Тогда цепочка времени резко прервётся, и кто знает, возможно, Невилл перестанет существовать? Или произойдет что-то, что кардинально поменяет реальности в 1992 году? Никто не мог дать ей гарантию; Мэри чувствовала, что у них катастрофически не хватает информации. Им необходим был кто-то, кто хоть что-то понимает в этом - как оказалось, невыразимца и аврора оказалось недостаточно.

- Он уже рассказал об этом мне, - тихо начинает девушка, глядя Гестии в глаза - о, в них многое написано, - Но я не уверена, что это будет то, чему ты обрадуешься. Все-таки ты его тётя, тесно с ним связана, и возможно, обладая этой информацией, ты можешь круто поменять ход истории, - заканчивает она, хмурясь - она не была уверена, что Невилл воспримет это должным образом. Кто знает, может, он возьмёт и назло Мэри расскажет Гестии обо всем? Она плохо понимала детский склад ума, а потому могла только предполагать и надеяться.

- Я думаю, - после некоторого молчания начала Мэри, - что нам нужно посоветоваться с Дамблдором насчёт этого феномена - оставить так просто мы это не можем, но и действовать, обладая таким количеством достоверной информации, тоже не можем, - она надеется, что такое возможно - Мэри и правда боится делать что-то, не зная фактически ничего, да и если бы не боялась, просто не имела бы даже идей о том, что сделать можно. Все трое находились в подвешенном состоянии, едва ли доверяя словам друг друга, и это, наверное, угнетало больше всего. Интересно, знает ли Невилл Дамблдора? Кем он станет в 1992 году? А кем стану я? А что, если меня уже нет в том времени? Девушка пугается своих же мыслей и тут же опускает взгляд -  Невилл её не знает, хотя, по идее, должен. Но Мэри не станет спрашивать - тогда она нарушит ход собственных же рассуждений. Сейчас важна была вовсе не её жизнь, но судьба мальчика, семьи Лонгботтомов и, конечно же, Ордена.

Отредактировано Mary McDonald (21-10-2016 20:50:02)

Тонкий голос мальчика врезается в сознание и медленно, аккуратным каллиграфическим почерком выжигает в памяти его фразу. Пытали Пожиратели Смерти. Сошли с ума. Словно бы обрушилась стена, на которую она пыталась опереться, делая трудный выбор между глобальным и личным, так, как их учили там, в отделе Тайн,  за массивными дверьми из чёрного дуба - слышать слова приговора жестокой судьбы вновь и вновь было гораздо тяжелее, чем просто держать это в своих мыслях. Где-то внутри она все еще наивно надеялась, что сейчас мальчишка рассмеётся и побежит  на занятия в Хогвартс, окажется каким нибудь Стивом Смитом или Эндрю Стоуном, обычным студентом нашего времени, Гестия улыбнется сдержанно, как всегда, а откуда-нибудь выпрыгнет веселый Фабиан, довольный безумно, что его шутка удалась; но горечь в голосе Гестии звучит слишком неподдельно, а в глазах мальчишки - настоящий испуг, и Мэри, кажется, напрочь забыла, как дышать.

Девушка слышит упрёк в голосе Гестии и не может его не принять - она понимает. Мэри понимает её, конечно, но не знает, понимает ли её Гестия. Невыразимец - это клеймо, тяготящее гораздо хуже, чем то, школьное "чудачка" и "белая ворона"; при слове "невыразимец" каждый начинает действовать гораздо осторожнее, чем действовал бы обычно, но и ты должен соответствовать тому образу, что четко формируется в головах собеседников. С этим у Мэри проблем не возникало, но с чувствами - да. На курсах подготовки им часто говорили, что придётся столкнуться с такими ситуациями, когда необходимо будет сделать выбор между  личным и глобальным, вполне очевидно, в какую сторону, но Мэри никогда не предавала этому значения - привыкшая думать глобально, она не сосредотачивалась на чувствах, которые проявлялись сами собой, бесконтрольно. Мэри думает, что с таким не сталкиваются в теории двадцатилетние сотрудники Отдела Тайн, но ничего не изменишь - вот она, бессильно разжимающая и сжимающая вновь кулаки, она кусает губы и моргает слишком часто, чтобы не заплакать. Конечно, она понимает Гестию, ведь с ума сойти должен не кто-нибудь, а Фрэнк, тот самый Фрэнк, что навсегда останется в её сердце кем-то большим, чем просто друг. Фрэнк, храбрый, улыбчивый и светлый человек, таким ужасным образом закончит свою жизнь, останется лишь существовать и смеяться безумно - воображение девушки активно рисовало эту картину, как бы она не пыталась его остановить. Нет, нет, нет! Это не его судьба! Холодный ужас сковывает, не позволяя ни сказать и слова, ни сделать и шага, разум сознательно отвергает суть слов, сказанных Невиллом, продолжая принимать все это за вздор больного человека, но это не поможет ни сбитому дыханию, ни дрожащим рукам, это не остановит расползающийся внутри страх. Мэри просто хочет проснуться. Мэри вновь думает, что Отдел Тайн - не для эмоциональных гриффиндорок, мечтающих спасти мир - в них нет той холодной рассудительности, нет беспристрастия, нет безразличия. Но Мэри пытается. Боится, что однажды у неё получится, но не оставляет попыток.

Робкие слова извинения так и не слетают с языка, и девушка робко кивает на слова Гестии - она искренне благодарна ей в том, что вызвалась помочь, хотя и сомневалась, что после услышанного она сможет отказать. Палочка в её руке подрагивает, а Мэри не способна сосредоточиться: все счастливые воспоминания в её голове посадило в клетку под массивный замок ударившее внезапно осознание, а все внимание уходило на то, чтобы не расплакаться от безысходности прямо здесь и сейчас, не упасть на колени, не взывать хоть к кому-нибудь, кто способен разобрать всё, скопившееся внутри: чувство долга перед магическим сообществом, чувство стыда перед Гестией и Невиллом, чувство страха за Фрэнка и Алису, чувство собственной беспомощности - она слишком многое берет на себя, слишком за многое чувствует ответственность, но не умеет и не может по-другому; таким людям и в мирное время неспокойно живется, а у них здесь война - непонятно, как девушку все еще не разорвало. С языка, наконец, слетают два слова, вызывающие сероватую дымку - этого недостаточно. Сильный образ светлого будущего, стоящий перед глазами, помогает белому журавлю, наконец, перед ними предстать - там, в этом будущем, нет войны, нет новостей о смертях родных, близких и друзей, а из проблем - лишь протекший кран и забытое бытовое заклинание. Она открывает глаза, очень тяжело расставаясь с этим образом, и сухо произносит предупреждение об их скором приходе и о деле, не терпящем отлагательств, адресованное Дамблдору. Журавль улетает, быстро набирая высоту, словно понимает важность своего поручения.
Как жаль, что образы в голове не могут стать реальностью.

- Пойдёмте, - тихо произносит она, придерживая входную дверь, чтобы её спутники зашли в замок, и следует за ними дальше по замку и по меняющим свое направление лестницам. Теоретически - она шла к Дамблдору, фактически - шла к надежде на ответы, на разумные решения и на банальную поддержку и фразу "все будет хорошо". Они обязательно справятся, они ведь не могут иначе.

♫ Mark Isham — Hope Will Return
Actually, it was quite hard to hold onto hope.
Neville was scared and sad. The only adventure in his life turned into disappointment. Always a loser, even when all things seemed otherwise. He will never save his parents, he'll lose them again. They are heroes, you must be proud of them, boy, that's all he'll have. Thinking about it he felt a lump in his throat, his eyes started to burn, and then a tear fall down his cheek — sobbing quietly Neville wiped it away.
At the beginning he wanted only to meet his parents — to see them sound, to talk to them, to hug them. Just for once. It would be enough, he believed, but, in fact, it wasn't. He had to admit he really wanted to change their fate. But hope seemed too illusory. 'We must be sure that the meeting won't inflict harm on anyone', so he was told.
He didn't know if he can expect Mary's help — her view was certain. She had to keep the passage of time; she had a duty of keeping history unaltered. Though he was a child, he understood it. And Hestia — the boy didn't know if she really believes him. She held his hand firmly as she was afraid of his runaway. But where could he go? Mary and Hestia were all he had in this time. And, to be honest, he even couldn't leave Hogwarts alone and didn't know how to get to London. But professor Dumbledor — will he understand him? will he let them meet the Longbottoms? what will he do?
The castle looked the same; for a moment Neville thought he's still in 1992 and all that happened was a part of an awful joke. But Hestia wasn't the kind of person who would play a trick like this. Probably, Mary too, as far as he could tell. And, of course, there was difference. There were no familiar faces in Hogwarts. There were some other tapestries on walls, or so it seemed to him. Moreover, Neville recognized a few portraits.
When the gargoyle passed them, a circular staircase started its slow ascending. One more time Neville was afraid but he couldn't tell why. Also, he was embarrassed and his palms were wet. Mary and Hestia, both of them, said the headmaster knows best, and in this moment the boy realized what it meant: Albus Dumbledore will decide his destiny.
'Good evening, professor. I'm Neville...' his voice was very quiet and uncertain. 'Neville Longbottom. I live in 1992 and, oh —' he gasped. 'And I'm looking for my parents, Alice and Frank.'
Anyway, professor Dumbledor would ask him who is he.[NIC]Neville Longbottom[/NIC][STA]hope will return[/STA][AVA]http://s1.uploads.ru/TwDBo.png[/AVA][SGN]There was a boy,
A very strange enchanted boy.
They say he wandered very far, very far
Over land and sea.[/SGN]

Отредактировано Game Master (21-12-2016 00:27:18)

Невилл ждал ответа директора как приговора — что бы ни сказал ему Дамблдор сейчас, это, кажется, решит его судьбу. Да, наверное, именно сейчас все и закончится — так или иначе. Он боялся этого и в тоже время желал, и совсем забыл о том, что все может пойти немного не так.
Поэтому, когда в ответ звучит всего лишь предложение перекусить, Невиллу не сразу удается понять, о чем идет речь — он ожидал чего-то другого. Он медленно переводит взгляд в директора на фрукты, затем обратно и так же медленно выдавливает из себя ответ:
— Не надо... — резкий, строгий голос Ба в голове заставляет его поежиться, — где ваши манеры, юноша? — хотя Августы Лонгботтом рядом нет и в помине, — ...профессор. Спасибо.
Мальчик косится на блюдо, цепляется взглядом за красные бока яблок — наверное, сладкие, невольно вспоминает вкус утреннего штруделя и шмыгает носом — некстати осознает, что ел в последний раз очень давно, вот и в животе тоскливо ноет, но знает, что сейчас от волнения не смог бы проглотить ни кусочка.
Новый вопрос заставляет его первым делом испуганно распахнуть глаза и втянуть голову в плечи — он скрывается за стеной шарфа почти по самый кончик носа. Невилл озирается по сторонам, будто боится, что всех их сейчас поразит страшное проклятие — даже в девяносто втором многие боялись произносить имя Темного лорда вслух.
Ба, впрочем, считала, что поджилки от какого-то жалкого имени трясутся только у идиотов, Гестия говорила менее резко, но в целом, кажется, была с этим согласна. Но их было двое, а тех, кто все еще боялся, — гораздо больше.
Но никакого заклятия не случилось, только рука Гестии вдруг исчезла, а потом ее ладони успокаивающе сжали его плечи. Тогда мальчик решился вновь поднять взгляд на директора и вздохнул, стараясь припомнить все, что знал.
К такому экзамену жизнь его не готовила. Да нет же, это было даже хуже всех экзаменов вместе взятых. Невилл смутно понимал, что от его ответа может зависеть очень много, но, как на зло, все, что он мог бы знать, разлетелось по углам, как подхваченная ветром осенняя листва. Если бы он только знал, то непременно попросил бы Гермиону Грейнджер рассказать ему побольше о той войне или одолжил бы одну из ее книг.
— Он был самым могущественным темным волшебником в истории, — неуверенно начал мальчик и вопросительно посмотрел на Дамблдора, желая провалиться сквозь землю от того, как жалко и глупо, наверное, звучал его ответ.
— Он умер десять лет назад, — Невилл приумолк, стараясь собраться с мыслями изучая взглядом собственные ботинки и каменную кладку под ними. Его взгляд скользил по стыкам и тонким трещинам между камней, тянулся по ним, как за ниточкой, и это, на удивление, помогало ему успокоится — в достаточной мере, чтобы продолжить.
— Тот-кого-нельзя-называть становился все сильнее и сильнее и убивал всех, кто вставал на его пути. Но потом он... исчез, — Невилл вздохнул, неуверенный, что в такое поверят. — Он убил Лили и Джеймса Поттеров, разрушил их дом, но не смог убить Гарри, — Невилл торопится рассказать историю, которую в его мире знает каждый ребенок, и ему даже в голову не приходит, что в этом времени имя «Гарри» может ничего не значить. — Никто не знает, что тогда произошло. Он попытался убить Гарри, но не смог, просто испарился. Те, кто был на его стороне, перешли на сторону Министерства, — в книгах пишут, что они были под заклятием, но после очнулись.
Бабушка, правда, всегда говорила, что чушь это, и в этом Гестия тоже ее поддерживала.
Невилл поднял взгляд на Дамблдора — вот и все, профессор.[NIC]Neville Longbottom[/NIC][STA]hope will return[/STA][AVA]http://s1.uploads.ru/TwDBo.png[/AVA][SGN]There was a boy,
A very strange enchanted boy.
They say he wandered very far, very far
Over land and sea.[/SGN]